Сводные. Любовь вопреки

— Доброе утро, — скороговоркой выпалила я. — А вы не знаете, где Ник?

Он едва не выронил чашку с кофе. А потом повернулся ко мне и каким-то очень странным голосом сказал:

— Не переживай, Алиса. Он уехал.

— Куда уехал? — с отчаянием воскликнула я.

— Неважно.

— Надолго?

— Навсегда, — жестко сказал дядя Слава и снова повернулся к своему кофе. Сделал несколько глотков и, не глядя на меня, глухо сказал: — Я все знаю.

— Что «все»?

— Про Ника. И тебя.

У меня кровь отхлынула от лица, и стало вдруг так дурно, что я едва не упала в обморок.

— Вы… но… откуда? — пролепетала я.

— Случайность, — сухо сказал он. А потом коротко добавил: — Я в бешенстве.

Я стояла ни жива ни мертва. Нет, я понимала, что наша связь не вызовет у него восторга, но чтобы была настолько жёсткая реакция… Хотя мы же теперь считаемся братом и сестрой, и для дяди Славы это, наверное, выглядит чем-то отвратительным.

— Но я… Мы…

— Не надо ничего говорить, — попросил он и тяжело вздохнул. — Ник уехал, и теперь все кончилось.

— Это вы попросили его уехать? — ахнула я, наконец сложив два и два.

— Да. Я не вижу другого выхода.

Я кусала губы и смотрела в пол. Конец. Тупик. Все то, чего так боялся Ник и о чем совсем не думала я, случилось.

— Вы можете ничего не говорить моей маме? — наконец еле слышно попросила я.

— Уверена? — дядя Слава помрачнел. — Нет, я бы тоже был только рад ее этим не огорчать, но…

— Вот и не надо! — с силой перебила я.

— Как скажешь, Алиса. Тут решать только тебе.

— Спасибо.

Я пошла обратно в свою комнату, чувствуя внутри абсолютную пустоту. Ник даже не стал за нас бороться… Отец сказал — он уехал. Оставил мне только это дурацкое сообщение, из которого ничего не ясно.

Я еще раз позвонила Нику, ожидая от него тех самых обещанных объяснений, но его телефон все еще был недоступен. И выглядело так, что сделано это было специально для меня.

Что ж, я так тоже могу.

Я кинула номер Ника в черный список, заблокировала его во всех социальных сетях, стерла с диска несколько гигабайт его фотографий, а потом взяла рюкзак, как будто иду на учебу, а сама уехала в парк. Ходила там, пока не замёрзла, потом пошла отогреваться в какое-то уличное кафе, и снова ходила, ходила по улицам, пока не стемнело. С темнотой я поехала домой. Легла спать. А утром открыла глаза и поняла, что я ничего не хочу. Ни вставать, ни есть, ни куда-то ехать… Я закрыла глаза и стала лежать дальше.

Прибегала мама, трогала лоб, что-то спрашивала, поила меня морсом, а я только вяло отмахивалась «да все нормально», но с постели не вставала. Приезжал врач, осмотрел, сказал, что я, наверное, перенапряглась на учебе и что мне надо отдохнуть и попить витамины. Я послушно отдыхала и пила витамины. И все это не выходя из кровати.

Через несколько дней мне и правда стало легче. Я даже стала ездить на учебу, но сидела там словно кукла — не понимая ни единого слова и не отвечая на вопросы преподавателей. Меня вызывала декан и строго говорила, что если и дальше так будет, то я не смогу сдать сессию. А я равнодушно пожимала плечами. Ну не сдам и не сдам. Разве это страшно? Честно говоря, я вообще не знала, можно ли меня сейчас чем-то напугать, настолько мне было все равно.

Но оказалось, что можно.

Потому что через две недели после отъезда Ника у меня не начались месячные, которые с четырнадцати лет шли как часы, не давая ни единого сбоя.

Но это ведь не может быть беременность, правда? Просто у меня сбился цикл, я перенервничала, это нормально, такое у всех бывает…

Я уговаривала себя не психовать раньше времени, приводила миллион разных аргументов, а в голове красной сигнальной лампочкой горела только одна мысль: я ведь так и не выпила таблетку, о которой говорил Ник. Я забыла, замоталась, перестала про это думать, а теперь…Господи, нет, нет, нет! Пожалуйста, только не это! Я не готова к ребёнку! У меня нет денег, своего дома, работы, а самое главное, у меня нет Ника. Без него все в жизни потеряло смысл. Я даже камеру не брала в руки с того дня, как он уехал.

Я сидела на кровати, обхватив колени, и собиралась с духом. Нужно было выйти из дома, дойти до аптеки, купить тест и сделать его. Звучало легко, но кто бы знал, как страшно мне было. И даже совета спросить не у кого.

Мама сразу отпадала. Оля… Можно было, наверное, позвонить ей, но не хотелось лишний раз тревожить — пусть восстанавливается после тех ужасных событий.

Так что поддержки я могла ожидать только от себя самой, поэтому я собрала в кулак остатки силы воли и пошла пешком в аптеку, до которой было пару километров. И когда я уже выходила оттуда с полным рюкзаком тестов разной степени точности (взгляд фармацевта был при этом очень сочувствующим), мне вдруг позвонил… Влад.

— Привет.

— Привет, — вяло отозвалась я. — А ты куда пропал?

— На соревнования уезжал.

— Я не знала.

— Я тебе говорил.

— Да? Прости.

Мы помолчали.

— Я приеду? — рубанул с плеча Влад.

— Приезжай, — равнодушно разрешила я.

— Я тут рядом, ты дома?

— Нет, но скоро буду.

Мы встретились прямо возле нашего дома и вместе пошли в сад.

— Ты как? — хрипло спросил Влад, с искренней озабоченностью разглядывая мое лицо.

— Плохо, — я не видела смысла скрывать очевидное.

— Из-за Яворского?

— В том числе.

Влад посмотрел на меня, потом на облетевшие яблони, на небо, снова на меня и сухо сообщил:

— Ник послезавтра возвращается. Просил передать тебе.

— Что? — мне стало резко не хватать воздуха, и я так сильно рванула молнию на куртке, что замок зацепился за ткань, и его заклинило. — Но его папа…

— Его отец не знает, — Влад подошёл, опустился передо мной на корточки и начал спокойно приводить в порядок молнию. — Ник просил передать это лично тебе. Что он приедет и все объяснит.

— А ты? — вдруг нелогично спросила я.

— Я? — он наконец справился с замком, застегнул мне куртку до самого верха, как маленькой, а потом поднялся — большой, широкоплечий и в то же время удивительно грациозный. — А при чем тут я?

— Ты же хотел… со мной… ну…

— А смысл? Ты все равно уже выбрала Яворского.

— С чего ты взял? Я такого не говорила! — заупрямилась я.

— И что с того? Я вообще очень мало значения придаю словам, — хмыкнул Влад. Он проницательно уставился на меня и добавил: — Дождись Ника, ладно? Не натвори глупостей.

Я пожала плечами, а сама с тоской подумала, что, кажется, этот совет прилично запоздал. Все глупости, которые было можно, я, кажется, уже совершила.

Проводив Влада, я закрылась в туалете и стала дрожащими руками распаковывать тесты. На первой двойной полоске у меня из глаз брызнули слезы, на второй подкосились ноги и я села прямо на пол — на пушистый белый коврик. А на пятом тесте стало ясно, что дальше их делать бессмысленно: результат они показывали одинаковый. Пять из пяти — я бы и рада была засомневаться, но, кажется, не получится.