Сводные. Не тронь меня

— Нет у меня с этим проблем. Невинность — не проблема, а гордость девушки. Так что не надо меня порочить! — выплёвывает она, на что я морщусь.

— Пфффф… Да кто сказал, что я тебя порочу? И что за старинные уклоны, зайчонок? Возможно раньше невинность как-то ценилась. А сейчас ты члена такого не найдёшь, который захочет в твоей крови искупаться.

— Фу, Королев! Какой же ты отвратительный!

— Говорю, как есть, детка. Это пережитки. И то, что у тебя там зубы, не делает тебя желанной, поверь.

— Нет у меня там зубов.

— Бля это образно. Ладно, кароч, проехали. Домой сейчас поедем.

— Что? Я никуда с тобой не поеду. Я пришла развлекаться.

— В грязном платье?

— Да пофиг. Здесь не увидит никто.

— Слушай… Мирослава… По-хорошему тебе говорю, пока ты ещё не совсем пьяна. Тебе здесь не место. Ты нарываешься на неприятности. Откровенно и нагло.

— Насрать. Я ушла, — девчонка уходит и демонстративно глычет алкоголь. А я думаю, как будет весело, когда она перестанет себя контролировать. Идиотка. Это пойло так и действует. Сначала ты не чувствуешь, а потом уносит так, что мама не горюй.

Поэтому и только поэтому я остаюсь там и плюхаюсь на диван, наблюдая за тем, как она танцует и бухает. Тянет один за другим. Двигается плавно. С закрытыми глазами. Там, где она жила, всего этого не было. Сразу видно. Вот девчонка и дорвалась. В ритме клубной музыки она совсем не чувствует, как развратно это делает. И на секунду мне кажется, что кроме нас с ней здесь никого нет, пока нашу идиллию не нарушает Семён. Подходит откуда не возьмись, не видя меня. И что-то шепчет ей на ухо. Она растерянно смотрит на него, и он хватает за руку, а она бегает глазами по гостиной. Ну и что, дурочка, доигралась? Дамира теперь выискивает? Молодец…

Следую за ними на приличном расстоянии. Она не сопротивляется, но слабо передвигает ноги. Теряю из виду в какую комнату он её потащил, поэтому открываю все подряд, и на пятой по счёту понимаю, что зайчонка уже жмут к стене, а она выглядит словно самый настоящий испуганный заяц. Дерётся конечно, но его это явно не останавливает.

Отрываю сучару Ромахина и наконец даю ему по ебалу. Давно уже хотел, а теперь охуенный повод. Лезть к моей пьяной сестре. Это каким дебилом надо быть? Даже если она неродная. Но я, сука, ясно всем сказал, чтоб не трогали. Так что, сам виноват.

От стресса она съезжает по стеночке, а я ловлю маленькое тельце и удерживаю подмышками.

— Эй, ты как?

— Нормально, — отвечает она, а затем выворачивает содержимое желудка прямо на пол. Прекрасно, твою мать. И на мои любимые кеды… Пиздец…

— Мира, мать твою…

Зайчонок отключается, а я вздыхаю, взвалив её тело на плечо. Пока Ромахин подтирает с лица кровавые разводы.

— Ты пожалеешь, Дамир.

— Уже пожалел. Что в команду тебя взял, ублюдок, — отвечаю я, выходя оттуда с ней на руках.

Придётся некоторое время полежать где-то, чтобы и она, и я протрезвели. Мне точно нужно, иначе я не довезу нас до дома. Поэтому вваливаюсь с ней в первую попавшуюся комнату и наливаю ей стакан воды.

Пытаюсь разбудить пьяньчужку, но она вусмерть, и мне ничего не остаётся как уложить её спать. Безобразно прозрачное и короткое платье демонстрирует все её изгибы, когда она лежит рядом. Я стаскиваю с себя заблёванные ею джинсы и кеды. Домой придётся возвращаться в трусах, блин. Спасибо, сестрёнка.

Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

А просыпаюсь ранним утром от истошного крика прямо в моё бедное ухо…

Глава 5

Мирослава Зайцева.

Я продираю заспанные слипшиеся глаза, чувствуя, как по моей щеке стекает слюна, и вижу перед собой… Его довольное спящее лицо. О, боже!!!

— Аааааааа!!! — начинаю верещать, и Дамир открывает свои глаза, резко закрыв мне рот ладонью и придавив к матрацу своим раскалённым телом. Господи, он что в трусах? Что происходит?! Что вчера было?

— Замолчи, дура, чего орёшь как резанная?! — давит он ладонью сильнее. — Сейчас отпущу. Успокойся. Иначе точно следую что-то плохое, поняла меня?!

Судорожно киваю и чувствую, как он слезает с меня.

— Что это такое?! Почему мы вместе?! И почему ты в трусах, блин?!

— Почему в трусах? — спрашивает он. — Как много ты помнишь?

— Ну… Помню, как ты докапывался. Как я танцевала. Как бросила тебя и ушла… И всё…

— Ага, алкашка… А как потащилась с Семёном в комнату и он чуть не трахнул тебя? Типа забыла…

— О, боже, ты что?! — выпаливаю я, ударив его в плечо. — Ты что говоришь, Дамир?! — прикрываю я лицо. Он это специально, да? Почему я ничего не помню?!

— То и говорю. Еле, блядь, тебя отбил. А потом ты наблевала на мою одежду, — указывает он на свои вещи, небрежно снятые возле стула и брошенные на пол. — Пиздец, детка, тебя нельзя пить.

— Я почти не пила ведь… Почти… Он что-то успел? Он трогал меня? — я чувствую, что у меня краснеют щеки. Стыдно. Обидно и неловко. Особенно из-за того, что всё произошло у него на глазах. Да вдобавок проснулись с ним в одной постели! Чудесно!

— Нет, почти нет.

— А ты? — спрашиваю, на что наглец насмехается.

— Я не делал ничего такого, что бы тебе не понравилось, — играет он бровями и снова получает от меня.

— Мне не смешно! Отвечай!

— Нет, блин, нет. Сдалась ты мне, в говно бухая. Захочу и так моей будешь, — выдаёт самонадеянно.

— Ага, щас!

— И щас тоже! — не успеваю я пикнуть, как меня придавливают к кровати снова. — Чувствуешь мою эрекцию, малыш? Поможешь мне в ответ?

Едва слышу это, как пинаю его коленом в пах, и он сваливается с меня в бок, держась за яйца.

Я же… Хватаю его ключи от машины и бегу прочь, сломя голову.

Вылетаю, пикаю брелком сигнализации, вижу чёрный дорогущий авто, сажусь в него и завожу. Вожу я, конечно, абы как. Но проучить его за наглость просто необходимо.

И что я делаю…?

Завожу машину, а он вылетает за мной следом. Сначала я даю задний ход, сношу с места бак с мусором, затем, задевая забор, выезжаю на дорогу, а потом…

Потом я просто ныряю в кювет за дорогой.

— Дура, бля!!! Мирослава! — орёт мой братец, когда я открываю глаза в почти перевёрнутой машине. — Совсем идиотка?! Ты больная что ли?! Психически… Неуравновешенная?!