Сводный экипаж

эти

— Глушим. Иначе котлу конец, — сказал шкипер.

Сан нырнул в машинное отделение и остановил двигатель.

Катер дрейфовал ввиду берега: пологие холмы ярусами поднимались от моря на многие мили, словно складки на боках и загривке тучного быка. Собственно, континентальный берег и был огромным зверем. Негостеприимным. До рассвета еще оставалось время. Корабли здесь, должно быть, нередкие гости, но можно попытаться уклониться от встречи. В машинном отделении «Ноль-Двенадцатого» наступила неприятная тишина. Над бортом барки возникла голова обезьяны — Манки тоже беспокоилась.

— Там, похоже, устье реки, Попытаемся укрыться?

Энди указал в сторону характерного выступа берега.

— А если там рыбачий поселок или еще какие людишки? — предположил гребец.

Все обернулись юнге. Тот пожал плечами:

— Вряд ли. Далековато от Кадыка. А от Сарканда еще дальше. Ни то и ни се. Что тут людям делать? Но гарантий нет.

— Это-то понятно, — шкипер взглянул на Энди. — Что думаешь, рулевой?

— К берегу. Иначе матч-бол точно не наш. А в открытом море отыграться сложно. Миссис Хатидже?

— Немедля слетаю, — живо отреагировала вдова. — Только вы уж осторожнее. Сэр?

— Не волнуйся. Мы успеем, — заверил Магнус.

Хатидже вспорхнула на леера и исчезла в предрассветном сумраке. На барке обезьяна немедля запрыгнула на каютку и выпрямилась, пытаясь разглядеть унесшуюся летунью.

— Джентльмены, нам придется славно поработать, — провозгласил Магнус.

На штурвале оставили слабосильного Сана, остальные спешно перебрались в барку, перекинули остатки поленьев и разобрали весла. Перепуганная мартышка забилась под навес.

— Ну, сэр «Заглотыш», пришел ваш черед потрудиться! сознательности и сотрудничеству Док.

призвал барку к

От работы веслами все порядком отвыкли. Барка шла тяжело, буксируемый катер казался воистину недвижимым имуществом.

— К вечеру там будем, — прокряхтел шкипер.

С легким дуновением ветра явилась вдова, села на корму катера:

— Огней нет, дымом не пахнет. Только это не река, а залив или озеро. Реки в нее впадают. Подробнее не рассмотрела, спешила.

— Прекрасно. Если вас не затруднит, займите место у штурвала, мисс Хатидже, — попросил шкипер. — А сэру гребцу предложите заняться любимым делом.

— Да иду я уже, мнхегз, — отозвался Сан.

Энди налегал на весло. Светало необычайно стремительно. Рулевой вспомнил, что очки остались на катере.

— Нам бы еще человек шесть, — просопел гребец. — Я, нунх, говорил что обезьян нужно было погуще наловить.

— Ну. Сейчас сплаваем, наловим, — поддержал Гру.

Экипаж засмеялся, хотя смешного было мало.

На корме осторожно завозились — Манки выволакивала тяжелое запасное весло.

— Это ты, Манька, молодец. Сознательная, — одобрил Сан. — Только ведь грести еще и уметь нужно.

— Пусть садиться. Хуже не будет, — сказал Энди.

Обезьяна, услышав его голос, замерла.

— Садись-садись, — негромко успокоил юнга. — Вот к злому дядьке и садись, он самый сильный, ему в паре можно поменьше помогать.

— Вам, сапиенсам, лишь бы над нелюдьми поизмываться, — проворчал Энди.

Он забрал у обезьянки весло, вставил на уключину, знаком показал как сесть. Манки уселась, косясь на страшного соседа, едва слышно «уухнула» и ухватилась за толстую рукоять весла.

— Ну, сразу легче пошло. Главное, теперь о берег нам не расплющиться, — напомнил юнга.

Посмеиваясь и хрипя, все навалились.

Попадаться на глаза местным мореплавателям было крайне нежелательно. О моряках Сарканда юнга знал не то чтобы очень много, но, по его мнению, особо добрым нравом и приветливостью мореплаватели ближайшего княжества не отличались. Впрочем, сама характерность и исключительность технического устройства «Ноль-Двенадцатого» была достаточным основанием уклоняться от любых встреч.

— Левее, на три градуса. Так держать! — изредка командовала с катера штурвальная вдова. — Podnavalis, до сиесты еще далеко.

Моряки старались «podnavalis» что бы не означал этот странный призыв. Энди несколько раз поправлял обезьяньи лапы на весле, показывая как грести правильнее. Манки косила испуганным глазом — зрачки в полутьме можно было угадать лишь по блеску. В целом мартышке удавалось управляться с веслом, хотя сама она была слишком тоща для нормального гребца: было заметно как напрягаются худые ноги, а пальцы ступней изо всех сил вцепляются в упор нижней решетки-настила. Видимо, от напряжения полопались короста мозолей на коленях — по икрам-деревяшкам текла сукровица, блестела как и глаза островитянки. Энди подумал, что жалость не нужна, как болотным жабо-ящерам, так и поскакучим островным представительницам четвероруким.

— Внимание, камни! — крикнула вдова.

Камни Энди видел краем глаза, барка противилась веслам, катер тоже не желал входить в сомнительную воду — по характеру волны было понятно, что это уже пролив.

— Так-так, джентльмены! Мы почти на месте, — прохрипел шкипер. — Хати, штурвал круче! Еще!

Вдова с управлением справилась — «Ноль-Двенадцатый» прошел близковато от берега, слегка задел килем отмель, но вокруг была уже вода поспокойнее и пахло от нее иначе.

— Устье недалеко, соли поменьше. Здесь и бабур может ловиться, — отметил хладнокровный юнга.

Катер провели дальше от пролива, укрыли под скалой — лапочный якорь закинули на берег, в «Заглотыша» пришвартовали к борту «Ноль-Двенадцатого». Обезьяна, запрыгнув на каютку, тянула шею, вглядываясь в заросшие скальные осыпи.

— Ступай, Манки, прогуляйся, — сказал шкипер.

Мартышка неуверенно глянула на Энди — рулевой устало махнул рукой.

Спешно простучали лапы — пассажирка со всех четырех руко-ног толкнулась с носа барки и исчезла.

— Ишь сиганула, манхее, притворяется. Я таких, маихзногще, знаю. Драпанет, да еще и каменюкой запустит на прощание, сепаратистка, хеорва.

На катере фыркнула вдова.

— Миссис Хатидже, если вы не слишком устали, осмотритесь еще раз, — попросил Магнус. — Но осторожнее, уже светло.

Вдова взлетела. Вершины холмов действительно уже озарились восходящим солнцем: казалось, по берегу вырастают слепящие частоколы света и тени. Энди пошел за очками. На барке спорили о том, нужно ли сразу выставлять часового и куда удрала мартышка.

Рулевой, с облегчением поправляя на переносице синий мягкий мир стекол-очков, перегнулся через леера: