Свои-чужие

Замок поддался.

Слава богу, девочки помнили, где находятся, и не завопили от восторга. Кэролайн высвободила проволоку и с самым непринужденным видом открыла дверь. Даже Элби обхватил ее за талию.

«Вскрыла!» — его громкий шепот прозвучал репликой из гангстерского боевика.

— Вскрыла, — согласилась она и протянула ему проволоку — на память. Элби немедленно отошел к соседней машине и принялся тыкать ей под стекло. Кэролайн сейчас отдала бы все на свете, чтобы позвонить отцу. Чтобы рассказать, как блестяще она справилась.

Кэл отнял проволоку у брата и принялся изучать ее в свете неожиданно открывшихся возможностей.

— Научишь меня? — обратился он не то к Кэролайн, не то к вешалке.

— Так можно только полицейским, — сказала Франни. — И их детям. А остальные, кто так делает, — преступники.

— А я и буду преступником, — отвечал Кэл. Он уселся на переднее сиденье, открыл бардачок. Вытащил оттуда револьвер и бутылку джина, еще запечатанную.

Тому, что у Берта есть револьвер, никто не удивился, хотя только Кэл знал, где он лежит, а знал потому, что несколько дней назад, дожидаясь в машине, пока Беверли вернется из бакалеи, порылся в бардачке — на ловца, как говорится, и зверь бежит. Но никто, включая Кэла, не мог понять, почему Берт оставил оружие в машине. Может быть, в комнате у него еще один? Берт любил, чтобы револьвер был под рукой — в портфеле, на ночном столике, в ящике письменного стола на службе. Любил рассказывать, сколько преступников ему довелось уложить, рассуждать о том, что наперед ничего не знаешь, а мужчина должен уметь защитить семью, и надо всегда жать на курок первым, а не дожидаться, когда тебя подстрелят, — но на самом деле он просто любил оружие.

А вот джин детей просто поразил. Конечно, родители любили время от времени пропустить по стаканчику — но не настолько же, чтобы таскать с собой целую бутылку. Никогда прежде они не видели в машине спиртное. Чудеса да и только.

— Ты же знаешь — это нельзя трогать, — сказала Холли, оглянувшись на дверь родительского номера. Она говорила разом и про джин, и про револьвер.

— Ну, на всякий случай, — ответил Кэл.

И сунул бутылку в коричневый бумажный пакет с колой и шоколадными батончиками. Джанетт уже вытащила оттуда одну банку и два батончика и переложила в свою сумочку. Теперь она взяла у брата джин и принялась аккуратно отковыривать ноготками акцизную марку, покуда та наконец не отошла целиком — если что, всегда можно будет приклеить на место. Бумажку Джанетт спрятала в сумку, бутылку вернула брату. И они отправились к озеру. Возглавляла процессию Кэролайн — она несла карту.

Погода стояла такая же, как и вчера и позавчера, но детям все равно казалось, что день слишком жаркий. С неба, уже ставшего белесым, будто разливалась по всей округе томительная вялость. Холли чесалась и жаловалась на комаров. Она, как и мачеха, была очень чувствительна к их укусам. Кассирша посоветовала детям пройти через поле напрямик: трава там доходила старшим до пояса, а Элби была по грудь, и повсюду покачивались желтые венчики цветов на длинных стеблях.

— Ну, чего там — видно уже озеро? — спросил Элби. Полосатая сине-желтая майка, которую купила ему Беверли, была вымазана кетчупом. Руки были липкие.

— Стой, — сказал Кэл и вскинул руку ладонью вверх. Все остановились разом, как солдаты. — Что у нас сзади? — И все обернулись.

— Что это такое? — спросил он брата, показывая на дом через дорогу.

— «Сосновая шишка», — ответил Элби.

— И сколько от нее до озера? Что сказала кассирша?

Издалека доносился гул проносящихся по дороге машин. Где-то глубоко в траве трещали крыльями сверчки, над головами детей перекликались птицы.

— Две мили, может, чуть меньше, — ответила Холли. Она знала, что спрашивают не ее, но удержаться не смогла. Оттого что они стояли в поле, ей было как-то не по себе, сухая трава колола икры. Тропинки не было.

Кэл наставил палец на брата. Забавно, как похож он иногда становился на отца, хоть и был его полной противоположностью.

— Элби!

— Две мили, — сказал тот. Он принялся рубить траву ладонью, а затем стал размахивать рукой, как косой.

— Значит, мы еще не пришли и озера отсюда видно быть не может. — С этими словами Кэл двинулся дальше, а остальные рванулись следом.

Поле было больше, чем казалось издали, и спустя какое-то время они уже не видели «Сосновую шишку» и вообще ничего не видели, кроме травы и бледного, словно вылинявшего, неба. Кое-кто из участников экспедиции засомневался, правильно ли они идут.

— Где мы? — спросил Элби.

— Замолчи, — сказала Холли.

В этот миг из сухой травы выпрыгнул кузнечик размером с детский кулачок и уцепился за ее рубашку. Холли вскрикнула. Франни и Джанетт метнулись влево, припали к земле — и сделались совершенно невидимы для остальных. Они оказались совсем рядом — буквально нос к носу — и Джанетт улыбнулась Франни, прежде чем снова вскочить на ноги.

— Ну, а сейчас-то мы пришли? — Составив ноги вместе, Элби попытался прыгнуть вперед, но трава была слишком густая, и ничего не вышло. Он оглянулся на старшего брата и повторил: — Сейчас-то пришли?

Кэл снова остановился.

— Я ведь могу отправить тебя назад. — И бросил взгляд на все еще примятую траву — след, проложенный ими в поле.

— А где мы? — спросил Элби.

— В Виргинии, — устало, совсем как взрослый, ответил Кэл. — Помолчи, а?

— Я хочу понести револьвер, — сказал Элби.

— Грешникам в аду снится вода во льду, — повторила Кэролайн присловье своего отца.

— Кэл завел себе ствол! — запел Элби, и под открытым небом его голос зазвучал пугающе громко. — Кэл за-вел се-бе ствол!

Они снова остановились. Кэл поплотнее взял под мышку коричневый пакет. Вынырнув невесть откуда, над головами пронеслись две ласточки. Элби все пел. Джанетт вытащила из сумочки банку колы.

— Еще рано! — одернула ее Холли. В этом году она вступила в герлскауты и уже знала правила выживания в походе. — Ее надо растянуть на подольше.

Джанетт тем не менее открыла банку. Тут всех почему-то обуяла жажда. Ну и пусть не получится растянуть — на озере они этой колы еще купят.

— Кэл завел себе ствол! — вывел Элби, но уже без огонька.

Холли взглянула на небо — абсолютно чистое. Ни единого облачка, что укрыло бы их от солнца.

— «Тик-так» бы сейчас пососать, — сказала она. Кэл минутку подумал и кивнул. Потом из заднего кармана извлек маленький пластиковый пакетик с таблетками бенадрила, которые мать велела всегда носить при себе на случай приступа аллергии. Все уселись на траву, и Кэролайн вскрыла коричневый пакет. Со всей аккуратностью достала револьвер, положила рядом с собой, затем вытащила колу. Кэл раздал каждому по две ярко-розовых таблетки.

— А тебе не дам, — сказал он Элби. — Ты меня сегодня достал до печенок.

Однако Элби продолжал протягивать руку в безмолвном требовании, и Кэл наконец со вздохом отдал брату его долю.

— То, что надо, — сказала Холли. Она поднесла было таблетки ко рту, но глотать не стала, зажала в ладони. Вытащила из пакета бутылку с джином и глотнула от души — как колу. Вот только на вкус это была совсем не кола. Холли чуть было не выплюнула джин, но все же смогла удержать его во рту, крепко сжав губы. Передала бутылку сестре и повалилась на спину со словами: — Вот теперь я не прочь сходить на озеро.