Свора - Зов крови
Шрифт:
— Разве наши пути такие разные?
Мне было тяжело слышать, с какой горечью он говорит о нас. Но я видела, что эта горечь не придуманная. Может он не был еще разведен? Или у него были проблемы, потому, что я ровесница Калеба, или потому что я подруга Калеба.
— Ты даже себе не можешь представить, насколько!
Но больше Грем видимо не собирался обсуждать этот вопрос. Он помог мне подняться, и весьма кстати одеться, так как ветер, о котором я забыла на мгновения близости с Гремом, снова дал о себе знать леденящим порывом. Грему же не было холодно, хотя при его-то бледной коже,
Мы медленно двинулись от машины к развалинам замка, и некоторое время молчали, но меня лишь теперь начали беспокоить его слова. Профиль Грема утратил мягкость, он поджал губы и видимо думал о своем. Невольно наш разговор видимо напомнил ему о чем-то неприятном.
— Дай мне несколько недель, чтобы я решил некоторые вопросы, и тогда, обещаю, мы будем вместе.
— Как долго?
Это меня беспокоило. Решиться ли Грем, рассказать всем о том, что встречается со мной?
Губы Грема сжались в жесткую угловатую улыбку.
— Всегда.
— Так не бывает, — я покачала головой.
— Поверь, бывает.
Вскоре мы возвращались, и уже в машине я вспомнила, что мы гуляли с Гремом в самой опасной зоне замка, но я ни миг не усомнилась что в полной безопасности с ним. И снова всплыл вопрос: кто же такой Грем?…
…Я очнулась от воспоминаний Евы снова в своей комнате, и едва сдержалась от того, чтобы не побежать ванну от тошнотворных картинок, сплетенных тел Евы и Грема на ковре старой травы и прогнивающих листьев. Ну, за что мне такое наказание!?
Меня била неровная дрожь, голова раскалывалась от прогулки спящим сознанием Евы, и всю просто выворачивало от воспоминаний. И где, черт возьми, Калеб, когда он так мне нужен?!
Я схватила телефон и набрала его номер. Калеб схватил трубку тут же:
— Я буду через час, сейчас не могу говорить. Давай встретимся у меня?!
И прежде, чем я смогла хоть что-то сказать, отключился. Ну вот, он предлагает мне идти к нему домой, туда, где находиться Ева и Грем, те, чьим сексуальным приключениям я все время невольно становлюсь свидетелем! Но делать было нечего, мне просто до боли было необходимо увидеть Калеба, и пусть я себе в этом признавалась неохотно — Еву, чтобы увидеть, что происходит при превращении человека в вампира.
Быстро переодевшись во что-то более подходящее, я вырулила на дорогу, и стала очевидцем того, как, наконец, прорвало черные свинцовые тучи, сгустившиеся над нашим городом. Дорогу тут же начало размывать, и это, конечно же, не добавило мне настроения.
Я вошла в дом Гроверов без особого стеснения, но, как ни странно, нигде не встретила Грема. А вот Еву я определенно точно знала, где искать.
Поднявшись на второй этаж, я несмело двинулась к двери, ведущей в комнату, которую некогда Грем готовил для Патриции, в надежде вновь обрести в ее лице жену.
Я толкнула дверь, и моему взору тут же предстала Ева, от чего из груди вырвался тяжелый болезненный вздох. Я ожидала чего-то другого, например, что Ева перестанет быть на себя похожей, или что-нибудь еще, но не этого болезного зрелища.
Голубовато-бледное лицо, с оттенком черноты синяк на левой скуле. Это все еще была Ева. Пусть бездыханная и недвижимая, но я знала, что ее сознание
сохранилось в этом мертвом теле — я чувствовала его, но не смела даже проверять, боясь нарушить цикл становления. Очень медленно, но четко и ясно я видела, что ссадины и раны затягиваются. Она не только преображалась, а словно одна огромная рана затягивалась изнутри.— Лучше не подходи к ней близко, — из кресла поднялся мрачный Грем, — твой запах может преждевременно заставить ее очнуться.
Я быстро отошла к двери, и самой дальней стены во всей комнате. А вот и Грем, но я вовсе не испугалась, очевидно, подозревая, что он где-то рядом. Это были почти циничные мысли, так как я все еще помнила, как ловко он заставил ее поехать с ним к замку.
— А что будет после пробуждения?
Грем смутился, непонятно почему и замолчал одновременно. Он посмотрел на меня тяжелым взглядом, который мне очень редко приходилось видеть у него. В основном такой взгляд я видела у Калеба, когда ему очень не хотелось мне что-нибудь говорить, но он не мог отказать мне в этом.
— Мне придется еще раз ее убить.
Я ошеломленно уставилась на него. Что? Зачем?! Как он может о таком думать?!
— Это потому что Семьи не были оповещены о новом члене? Только потому? Разве нельзя им объяснить ситуацию?!
Грем устало покачал головой и сел в кресло. Ему трудно был со мной разговаривать, и я знала. Что сколько бы ни прошло лет и времени, для Грема я навсегда останусь ребенком. Потому он усерднее, чем все остальные в семье старался оберегать меня от тревог, связанных с ситуацией друзей.
— Нет, таков процесс. Укус, а потом обязательно смерть, но Калеб сделал все не так, как положено, потому что у него не было времени. А Семьи мы оповестили — Человечные дали согласие. Они только рады появлению новых членов, особенно столь красивых и молодых.
— Так почему они ничего не предпримут относительно волков?!
Грем нахмурился в который раз за наш разговор. Он очень не хотел говорить со мной на эту тему и все же ответил:
— Мы их не оповестили.
— Но почему?
— Из-за тебя. Пока нам не понятна твоя связь с местной Сворой, этого делать нельзя. Если ты хоть в каком-то колене связана с волками — тебя нельзя будет обратить со временем в вампира.
— Почему? — глупо повторила я, понимая как эти вопросы некстати, особенно если я и так до конца не понимаю, что он говорит.
— Потому что полукровки под запретом, таков основной закон. Хотя бывали исключения.
— И я могу быть связанной с волками, — машинально повторила я его слова.
— Мы это выяснили. У Вунворта много связей. Пока что твоя семья до 3 колена чиста, со стороны Джейсонда есть связи с вампирами. Это все что тебе стоит знать.
И почему только это все всегда происходит со мной или вокруг меня?
Даже среди моих друзей не осталось людей — все оборотни и вампиры. Кошмар!
— И почему это всегда происходит со мной? — выдала вслух я свои мысли. — Почему все так! Ну, зачем я им всем! Почему я?!
— Они не шли тогда за тобой в лесу, а значит не думали о тебе, не чувствовали в тебе крови. Зато твоя кровь говорит как раз о принадлежности к нам. Тебе не о чем волноваться.