Свой-Чужой

Стул стоял посереди абсолютно пустой комнаты без окон и дверей. Стены были окрашены в серый цвет, бледное освещение давала единственная лампочка под потолком.

Флер Дешанель расположился у одной из стен лицом к пленному повстанцу и рассматривал его. При этом полковник не выражал ни единой эмоции. В отличие от своих коллег он был в строгом деловом костюме, единственное, что его выдавало: зажим для галстука с гербом Метрополии.

Повстанец чувствовал, что это не будет обычным допросом, он прекрасно знал, кто перед ним стоит и готовился к худшему. Это был худощавый молодой человек, лысый, с глубоко посаженными глазами и застывшей ненавистью на лице. Неудивительно, что он пошел в наступление первым:

– Я так понимаю, допрашивать меня будут недолго? Честно признаться, я очень устал, полковник Дешанель, и хотел бы поспать.

Флер приподнял правую бровь и спросил:

– С чего вы решили, что допрос будет недолгим?

– Полковник, вам же явно не двадцать лет, а стул в этой комнате есть только у меня. Долго ли вы на ногах-то?

Дешанель пожал плечами и достал из кармана какую-то коробочку:

– Я готов допрашивать вас хоть сутки. Но вы правы, я попросил бы себе хоть какую-нибудь табуреточку. Как видите, мистер Леру, ее нет. Значит, мне нужно поторопиться. Вас же зовут Пьер Леру, не так ли?

Пленный особо не удивился, что его личность уже раскрыта:

– Допустим, я Пьер Леру. Даже больше вам скажу, недопустим, а так и есть. Хотите, даже расскажу несколько фактов из своей биографии?

– А я смотрю, разговор у нас неожиданно клеится. Что ж, мистер Леру, я весь внимания.

– Я родился в поселении Миранда, колония Шарра. Мне 23 года.

Флер кивнул и жестом показал Пьеру продолжать.

– Мои родители работали на медной фабрике, той самой медной фабрике, где меня задержали в момент штурма, сколько… я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор.

– Две недели, — учтиво подсказал Дешанель.

– Две… погодите, как две недели? Две недели?

– Две недели.

– Ну допустим. Моя мать умерла, когда мне было 13, что-то с легкими. На Фабрике плавили медь, а когда плавится медь выделяется большое количество соляной кислоты. Вы знаете?

– Нет, вот вы уже рассказали мне что-то новое. Видите, это не так сложно.

Пьер с ухмылкой посмотрел на Дешанеля, ожидая увидеть хоть тень издевки. Но тот оставался непроницаем. Как будто ему и правда интересно было как выплавляется медь.

– После ее смерти я, отец, брат и моя младшая сестра получили крошечную подачку от Метрополии.

– Наверное, вы про пенсию?

– Называйте, как хотите. Может, я бы даже сказал вам за нее спасибо. Вырос и пошел работать на шахту или на другую Фабрику, нашу-то закрыли вскоре после смерти мамы.

– Но?

– Но. Вы знаете, что случилось с моей младшей сестрой?

– Во время мятежа, восемь лет назад, ее, 14-летнюю девочку изнасиловали и убили. Насколько я знаю, это сделала группа мятежников прямо в штабе колониальной полиции, — Дешанель оставался непроницаем. – это ужасная трагедия и я вам искренне сочувствую. И мне тем более непонятно, как после такого вы пошли в это, как вы его называете, Сопротивление.

Глаза Пьера налились кровью и он попытался рвануть со своего места, но ремни только впились ему предплечья и запястья.

– Ложь!!! Вы отлично знаете, что ложь!!! Ее изнасиловали, жестоко изнасиловали. Отец рассказал как-то, когда выпил, он был на опознании тела. Во все места. А в конце, на спине поставили клеймо! Герб Метрополии! Это, по-вашему, сделали мятежники???

– По мне, так ни частям армии континента, ни той части полиции, что осталась верна Метрополии было не до жестоких изнасилований. И, поверьте, мы не звери. У нас есть смертная казнь, тюремное заключение. Но вот клеймения в арсенале наших наказаний нет уже очень давно. Тем более массового изнасилования. Штаб полиции, на тот момент, был занят мятежниками, что там творилось потом детально устанавливало следствие.

Пьер горько усмехнулся и опустился обратно:

– Нам говорили то же. Только мы оба знаем, что это неправда. Метрополия всегда была очень изобретательна в отношениях с колониями. В самую гущу мятежников запустили несколько диверсионных групп, которые отлавливали детей и делали с ними примерно то же, что с нашей Жюстин. Тогда это было что-то вроде послания мятежникам и тем, кто их поддерживал: не прекратите бунт, это случится и с вашими детьми. После разгрома все на самих же мятежников и свалили.

Дешанель пожал плечами:

– Я был тут, восемь лет назад, от начала и до конца. Ничего подобного не было, уверяю вас. Было много пьяных и ошалевших от вседозволенности людей. Анархия выпускает на волю худшие человеческие качества. Потому я борюсь с ней всеми силами.

– Но что-то тех уродов вы найти не смогли. А я смог! Слышите, нашел двоих! Они спокойно жили, причем в Терране. Никогда не были осуждены. Я втерся к ним в доверие и мне удалось разговорить их. Не просто так, разумеется, пришлось купить им выпить. Не раз пришлось. И они рассказали, по очереди, сначала первый, потом второй, один в один! Они уже давно не виделись, я отлавливал их по очереди, и оба раза история была одинаковая. Они делали это на деньги Метрополии.

Дешанель почувствовал, что ноги начинают уставать и решил немного размяться, потому неспешна двинулся вокруг стула:

– Вот бы вам и насторожиться, мистер Леру. Столько лет прошло, а истории одинаковы, как по нотам. Редко коллективная память бывает так точна. Впрочем, я вряд ли посажу в вашей душе зерна сомнения, я это вижу. Вы верите в свою правду, что ж это ваше право. Меня интересует другое.

Леру выгнул шею, пытаясь уследить за Дешанелем:

– Мой отец спился и замерз под забором. Это тоже не тайна. Он так и не смог пережить все то, что случилось с Жюстин. Брат переехал жить в колонию Аваст, что-то там ему предложили, помогал деньгами иногда.

– Разумеется, я и про это знаю. Ваш брат - Жан Леру. На Авасте у него легальный и весьма прибыльный бизнес, кроме того он известен как меценат. Похвально. Но не скажу, что мне это прямо интересно.

– А что же тогда? Астра Нова?

– Не поверите и про нее вы вряд ли мне что-то новое расскажете! Нееет, мистер Леру, меня интересует совсем другой человек, - Дешанель, к тому времени, уже обошел стул вокруг и встал прямо перед Пьером. Его холодные глаза буквально впились взглядом в юношу.

– Знакомо ли вам имя … Ринг.

Пьер вздрогнул. Разумеется, он знал кто такой Ринг, даже видел его один раз. И уж точно он знал, что никогда и ни за что не выдаст никакой информации об этом человеке.

– Нет. Имя Ринг я слышу в первый раз.

Дешанель открыл коробочку, которую все это время держал в руках и принялся рассматривать содержимое. Попутно продолжая задавать вопросы:

– Вы уверены в этом, мистер Леру? По моей информации, как раз-таки вы знаете о Ринге больше других. Казалось бы: странно. Совсем еще юный член сопротивления, особыми талантами не блещете, на войну с Метрополией пошли из-за какой-то своей выдуманной мести. И вдруг – прямая связь с самим Рингом! Невероятно. Когда я вас запросил для допроса и объяснил причину, меня чуть на смех не подняли. Спасло то, что меня боятся поднимать на смех. Меня вообще боятся.