Священная земля
Шрифт:
— ...Эрика, дорогая, зачем ты говоришь неправду другим детям?
— Это не неправда, мисс Барнстейбл. Это такие истории.
— ...Ребята, Эрика хочет вам кое-что сказать. Давай, Эрика, скажи классу, что ты извиняешься за свою ложь.
— Ты еще не разворачивала моток меха? — спросил Сэм, зная, что она уже сочинила о нем историю, даже толком не представляя, что находится внутри. Вот от чего она пострадала во время работы с Чедвиком: слишком богатое воображение и желание непременно узнать историю. Если ей не хватало фактов, Эрика сама додумывала остальное. В ее руках гончарное изделие не просто горшок, а гнев жены, яростно мявшей глину и думавшей о своем муже, положившем глаз на жену брата, — ленивом муже, который
— Ты только посмотри! — кричала она, держа в руках какой-нибудь грязный осколок. — Ну, разве не чудо? Неужели ты не видишь его историю?
Наверное, поэтому она была так одинока. Может быть, кроме историй ей ничего и не требовалось? Сэм поражался тому, с какой легкостью она обосновалась в лагере, превратив свою палатку в дом с самыми необходимыми вещами. У нее не было постоянного жилья; почта для нее приходила на абонентский ящик в Санта-Барбаре. Она была очень мобильна, могла вмиг собраться и помчаться выполнять задание и часто с юмором отзывалась о своей «бродячей» жизни. Было время, когда Сэм завидовал ее свободе, потому как сам был накрепко привязан к перезаложенному не один раз дому в Сакраменто, где через квартал жили его дети и внуки, бывшая жена, с которой он сохранил хорошие отношения, а в доме престарелых по соседству — старая и больная мама. Но однажды под Рождество, когда они проводили раскопки в пустыне Мохаве, он перестал завидовать Эрике. Сэм улетел домой, чтобы провести праздники с семьей, а Эрика осталась каталогизировать кости. Позже он узнал, что в рождественскую ночь она ужинала консервированной индейкой с клюквенным соусом в забегаловке на местной стоянке грузовиков в компании трех водителей тягачей, двух полицейских калифорнийского дорожного патруля, местного егеря и старого седого золотоискателя по имени Клайд. Сэм подумал, что ничего более грустного он в своей жизни не слышал.
Иногда он размышлял, была ли у нее личная жизнь. Он видел, как мужчины приходили и уходили из ее жизни, никогда не задерживаясь надолго. Любопытно, как она разрывает отношения? Говорит «между нами все кончено»? Или ее партнеры вскоре осознают, что получают лишь физическую оболочку, а ее сердце остается неприступной крепостью? Однажды, когда они впервые работали вместе, он страстно влюбился в нее, но Эрика вежливо сказала, что уважает его и восхищается им как ученым, но не хочет рисковать их дружбой ради мимолетных отношений. Тогда Сэм подумал, что она отвергла его из-за двадцатилетней разницы в возрасте, но впоследствии решил, что Эрика никого не собиралась подпускать к себе слишком близко. Он подозревал, что причины такой неприступности кроются в ее прошлом. Эрике Тайлер жилось нелегко.
— Интересно, почему жена Джареда не приехала к нему? — пробормотала Эрика, пока они с Сэмом разглядывали темные окна фургона.
Он удивленно уставился на нее:
— Жена Джареда? Так ты еще ничего не знаешь?
— Привет, сынок, мы с мамой только что разговаривали о тебе и вот решили позвонить и узнать, как твои дела.
Джаред шагнул было к автоответчику, но тут же остановился.
Положив портфель и ключи от машины на стол, он слушал голос отца, раздававшийся из динамика.
— Мы прочли о тебе в газете... о твоей работе в Топанге. Мы очень гордимся тобой. — Пауза. — Что ж, мы знаем, ты человек занятой. Позвони нам. Или хотя бы позвони матери, она будет рада услышать твой голос.
Джаред выключил звук и долго не сводил взгляд с телефона. Мне жаль, отец, хотелось сказать ему. Но все слова уже были произнесены. Ничего не осталось.
Включив свет и налив себе выпить, он поднял факс, только что полученный из Вашингтона от Фракции коренных американцев Конгресса. Но как ни пытался сфокусироваться на словах, в конце концов ему пришлось отложить письмо в сторону. Звонок отца снова всколыхнул боль и гнев.
Он принялся вышагивать по своему фургону, от водительского сиденья до спальни, ударяя кулаком по ладони. Ему было необходимо поехать в клуб. Он чувствовал, что закипал изнутри, словно вулкан, переполненный лавой. Только в клубе, за час доведя себя до полного физического изнеможения, он мог выпустить на волю свою ярость. Но сегодня они
закрылись на ремонт, оставив тигров и тигриц бродить по улицам Лос-Анджелеса в поисках выхода для их энергии и чувства неудовлетворенности. Как и большинство членов клуба, Джаред посещал его не ради того, чтобы поддерживать спортивную форму.Осматривая беспорядок внутри своего временного дома-офиса — постоянно включенный компьютер, ряд не умолкающих телефонов, факс, не прекращавший выплевывать все новые сообщения, и бумаги — в стопках, на столе, свернутые, разложенные, словно снежная буря пронеслась, — он понял, что дом на колесах, несмотря на размеры, слишком тесен для раздирающего его гнева. Схватив куртку, Джарет выбежал в ночь.
У края Столовой горы, на мысе, возвышавшемся над океаном, стоял удивительный по красоте старый викторианский бельведер, оставшийся от Церкви Духов сестры Сары. Подрядчик Эмералд-Хиллс Эстейтс отреставрировал его и разбил вокруг небольшой общественный парк для жителей. К сожалению, склон горы был признан нестабильным — повсюду висели знаки, предупреждавшие об опасности обрушения, и в бельведере никто никогда не бывал. Поэтому Эрика и полюбила его.
Впервые придя сюда пару недель назад, она ощутила царивший здесь покой. Эрика спрашивала себя, возникало ли чувство тиши и умиротворенности из-за того, что она уходила подальше от лагеря и работы, или на нее действовала сама атмосфера изящного строения, реликта более мирного прошлого, символа простых времен.
Она посмотрела на книгу. Что привлекло сестру Сару к этому месту? Необъяснимое спокойствие горы или...
По спине пробежал холодок, когда она внезапно поняла: в те дни каньон еще не был завален и можно было попасть в пещеру. Возможно, Сара вошла под своды, увидела рисунок на стене и решила, что это — знак, указывающий, где она должна построить церковь. Сара утверждала, что возвела здесь храм спиритуализма, потому что это место служило входом в потусторонний мир. Но что все это означало? Может быть, она построила тут свою церковь, потому что место называлось Каньоном Призраков и ее привлекло поверье о том, что в нем проживали духи? Эрика только начала читать биографию загадочной женщины, чье лицо в двадцатые годы было известно каждому американцу. Сара мелькала на страницах газет, журналов, в инохронике, — яркая личность, чьи театральные манеры и гипнотизирующий голос постоянно высмеивали карикатуристы и комики, но частную жизнь и прошлое которой окутывала завеса тайны. Сестра Сара появилась из ниоткуда, мгновенно став сенсацией, и так же быстро исчезла при загадочных обстоятельствах, оставив свою церковь в руинах.
Эрика вошла в бельведер, сиявший в лунном свете, словно свадебный торт, и, прикоснувшись рукой к дереву, ощутила исходившие от него истории — сорванных поцелуев и невыполненных обещаний, встреч при луне и сеансов общения с мертвыми. Музыка, любовь, разочарование, алчность и духовное созерцание впитывались этими старыми досками в течение многих десятилетий, пока бельведер не начал трепетать, наполнившись чужими жизнями.
Эрика смотрела на воду и думала, чувствует ли ее мать, где бы она ни находилась сейчас — на Елисейских Полях в Париже или на пляже в Карибском море, — что душа ее не полна, из-за того, что она бросила своего ребенка.
Она прогуливается в Центральном парке под руку со своим вторым мужем, дантистом, и ощущает нехватку частички себя, не зная, что в трех тысячах миль от нее эта недостающая частичка ходит, дышит, мечтает.
Расправив волосы, Эрика вдруг поняла, что не она одна пришла сюда. Кто-то еще был здесь, с другой стороны бельведера, на самом краю мыса. Джаред Блэк! Стоит, уперев руки в бока, и будто спорит о чем-то с океаном.
Внезапно он обернулся, и Эрика поразилась, увидев выражение его лица. Она словно заглянула в сердце бушующей бури.
Время для них замерло, подобно необъяснимому затишью ветра, и все в ночи на мгновение прекратило свое движение. Они оказались совершенно одни. Все последние недели Джареда постоянно окружали какие-то люди с вопросами и проблемами, которые было необходимо уладить. Им было абсолютно нечего сказать друг другу наедине. Она гадала, кто же из них уйдет первым.
К ее удивлению, Джаред отошел от опасного обрыва и поднялся по скрипучим ступенькам бельведера на площадку.
— Должно быть, отсюда сестра Сара читала свои проповеди. У этого строения хорошая акустика.