Священная земля

Эрика посмотрела на темную пустынную улицу. Дома стояли только на одной стороне. Напротив росли деревья, а за ними начинался покатый спуск в следующий каньон. Красивые дома, но лужайки постепенно покрывались сорняками, без присмотра розарии превращались в лохматые кусты. Все выглядело запустелым, точно замок спящей красавицы, думала Эрика. Дева уснула, и природа забирала обратно свое царство. Да, чтобы исправить ситуацию, одного прекрасного принца маловато. Район официально объявили небезопасным. Городские инженеры пробурили скважины по всей длине улицы и выяснили, что грунт в каньоне от самого северного края до расщелины на юге постепенно превращался в жижу и обваливался. Словно каньон возвращал себе первозданный вид, размышляла Эрика, после того, как люди поработали над ним, пытаясь изменить его природное строение.

Вокруг Эмералд-Хиллс Эстейтс возвели глухой забор, и попасть внутрь можно было только через ворота, запиравшиеся на ночь. Несмотря на предосторожности и охранников, дома являлись основной целью грабителей. Хотя вся мебель была вывезена, в них еще оставалась ценная внутренняя отделка. Полиция уже арестовала двух людей, пытавшихся вынести из одного дома позолоченную сантехнику, а один домовладелец вернулся проверить свое хозяйство и обнаружил, что пропали кухонные приборы, со стен ванной сняли импортную мраморную плитку и выдрали медную проводку и трубы. Все без малейшего шума и следов.

Поэтому хозяева домов решили вернуться в свои жилища, несмотря на запрет городских властей. Циммерман и остальные требовали, чтобы первичный застройщик снова засыпал каньон, проведя уплотнение фунта, укрепил его стальными и бетонными опорами и восстановил разрушенные участки жилья.

— Мы думали, что все разрешится неделю назад, — продолжал Циммерман, выступая от имени взбешенных домовладельцев, — и мы сможем вернуться обратно. Но, похоже, это будет тянуться вечно. — Он ткнул Джареда в плечо. — Вы со своими индейцами, — и потом махнул рукой перед носом Эрики, — и вы со своими костями!

Полицейские, припарковав за забором патрульные машины, уже спешили к месту происшествия.

— Мы не уйдем! — закричал издатель журнала, которому принадлежала усадьба в стиле Тюдоров площадью девять тысяч квадратных футов и чей теннисный корт на три фута ушел под землю.

Циммерман сложил руки на груди:

— Мы никуда не уйдем. Тут мы живем, тут и останемся.

— Земля под ногами может обрушиться, тут небезопасно, — заметил Джаред.

— Знаете, во сколько мне обошелся этот дом? В три миллиона. Причем еще до постройки бассейна и разбивки дорогого розового сада, который, следует заметить, теперь полностью уничтожен из-за того, что все через него шастают. Страховку мне не выплатят, и черта с два мне удастся его продать. И вы думаете, что я так просто уйду отсюда? Нами уже достаточно командовали и водили за нос. И вот вы здесь, ловкач из Сакраменто, защищаете права индейцев. А как насчет наших прав? Некоторые из нас вложили все свои сбережения в эти дома. Другие переехали сюда, выйдя на пенсию. И куда нам теперь идти? Скажите мне. Нет уж, мы останемся здесь, и никто не выгонит нас с нашей собственности.

Эрика подошла к нему.

— Мистер Циммерман, я обещаю, что мы уедем сразу же, как...

— И я вам тоже кое-что пообещаю, дамочка. Мои адвокаты уже взялись за это дело. Мы собираемся запечатать пещеру, засыпать каньон и восстановить наши дома. А вы можете взять ваших индейцев вместе с костями и засунуть их себе в одно место. Понятно?

Перед Эрикой лежали стоматологический пинцет и хирургический скальпель, приготовленные, чтобы развернуть загадочный моток кроличьего меха. На стуле рядом с ней расположился Сэм, в животе у него урчало, потому что он в который раз сел на диету. Люк проверял пленку, вспышку и выдержку затвора.

— Джентльмены, — произнесла Эрика. — Вы готовы?

Прежде чем они успели ответить, в трейлер вошел Джаред и захлопнул за собой алюминиевую дверь, оставив на улице холодный ночной ветер. Он задержался, чтобы поговорить с Циммерманом.

— Все, как я и предполагал. Они собираются подать иск и оспорить заключение подрядчика об окончании строительства, утверждая, что качество застройки не было проверено должным образом. Если суд удовлетворит их требования и издаст приказ о завершении проекта, тогда у подрядчика не останется другого выбора, кроме как засыпать каньон.

— Вы можете им помешать?

— Обязательно попытаюсь! — Джаред посмотрел на стол и нахмурился. — Это животное?

— Нет, это что-то, завернутое в шкуры животных.

— Древнее?

— Я думаю, около трех веков. Доктор Фредерикс, наш дендрохронолог, взял образцы из растущих неподалеку местных деревьев и определил, что триста лет назад большую часть местной флоры уничтожил сильный пожар. Микроскопический и химический анализ слоя сажи и пепла на полу пещеры соответствует коре, содержащейся в тех образцах. Моток меха был выкопан из-под этого слоя, значит, его оставили там по крайней мере три столетия назад. Он может принадлежать племени чумаш. Эти бусы похожи на те, которые в их племени использовали вместо денег.

Пододвинув поближе лампу на гибкой ножке и направив поток света на предмет, Эрика взялась тонким пинцетом за обвязывавшие кроличий мех сухожилия и поднесла скальпель. Люк фотографировал каждое ее движение.

Слышно было, как за тонкими стенками трейлера люди ходили, смеялись и окликали друг друга, пока Джаред, Сэм и Люк стояли рядом с Эрикой, затаив дыхание.

Она разрезала сухожилия и аккуратно развела их в стороны. Потом осторожно взялась за края хрупкого меха, словно проводя операцию на живой плоти. Наконец был отделен последний слой шкурки.

Все так и ахнули.

— Какого черта! — выпалил Люк. — Как они сюда попали?

— Боже мой, — пробормотал Сэм, взъерошив свои и без того лохматые волосы.

— В каком слое вы это обнаружили? — спросил Джаред, не веря собственным глазам.

В голосе Эрики слышалось удивление.

— Ниже тысяча шестисотого года. — Она ошеломленно моргнула. — Я не эксперт в этой области, и мне придется обратиться за консультацией к историку, но, судя по мастерству и материалам, я бы предположила, что их сделали около четырехсот лет назад. Скорее всего, в Голландии.

— Но это невозможно, — возразил Люк. — Тогда в Калифорнии не было европейцев! И еще потом двести лет не было.

— Так написано в учебниках, Люк, однако в их возрасте сомневаться не приходится. Как и в том (она поднесла удивительный предмет к свету), что перед нами очки.

Глава 4

Марими

1542 год

— Чудовище! Морское чудовище!

Все выбежали на берег, чтобы посмотреть, на что указывал мальчик. В самом деле, на волнах покачивалось невиданное животное.

Послали гонца за шаманкой. Она пришла с магическим дымом и солнечным посохом — высокая молодая женщина в красивой юбке из плетеной травы и короткой накидке из шкур морских выдр. В мочках ее ушей торчали полые косточки из лап пеликана, украшенные перепелиными перьями, а обнаженную грудь покрывали ожерелья из раковин. Среди них на ремешке висел небольшой кожаный мешочек с камнем ворона-духа, передававшимся из поколения в поколение от Первой Матери. Шаманку звали Марими, потому что она была хранительницей священной пещеры в Топаангна. В детстве она носила другое имя, но когда у девочки проявился духовный дар — головные боли и видения — ее избрали наследницей шаманки, тоже по имени Марими, посвятившей себя служению топаа и Первой Матери. Это была самая великая честь, какой только могли удостоиться члены племени, и Марими ежедневно благодарила богов, даже несмотря на то, что служение Первой Матери означало отказ от брака и половых сношений с мужчинами. Если одинокими ночами ее посещали мысли о любви и детях или, пересчитав свои сезоны, она понимала, что еще очень молода, а ей предстоит до смерти оставаться девственницей, то она напоминала себе, что целомудрие необходимо, дабы сохранить в чистоте себя и свой дух, и что это очень малая жертва за привилегию служить Первой Матери.