Священный огонь

После полного истребления бактерий начиналась охота за вирусами-прионами. Примерно за неделю следовало на генном уровне истребить все врожденные человеческие вирусы. За три недели – разделаться с гигантским метаболическим космосом лишь однажды заподозренных в чем-то человеческих прионов. Эти вредоносные белки следовало раздробить магнитно-резонансной техникой.

Когда поставленные цели были достигнуты, Миа становилась единым антисептическим организмом, плавающей зародышевой гелевой культурой.

Вот тогда уже начиналось лечение ДНК. Внутриклеточная починка требовала радикального удаления веществ, межклеточных связей, чтобы медицинскими средствами без труда проникнуть сквозь поверхность клеток всего тела. Лишенное кожи тело частично погружалось в субстанцию поддерживающего жизнь геля. В жидком виде тело раздувалось в два с половиной раза в сравнении с его обычными размерами.

В это время подвижные пластичные трубки могли свободно проникнуть в тело. Голый, раздувшийся и украшенный таинственными знаками-сосудами, заново родившийся пациент напоминал китайскую куклу из слоновой кожи с акупунктурными точками.

Особые процедуры проводились на бедрах, позвоночнике, в извилинах мозга, в изгибах и внутренних труднодоступных частях организма. Шлаки, холестериновые отложения в сосудах, желчный пузырь, лимфатическая система и особенно важнейшие для обмена веществ отложения коацерватов в эпифизе резко уменьшались или уничтожались вовсе.

Клетки Миа нужно было изучить на генетическом уровне во избежание ошибок кумулятивной репликации. Затронутые раковой опухолью или наполненные токсичной жидкостью клетки помечались искусственными антителами и становились мишенями для запрограммированной клеточной смерти. Примерно пятнадцать процентов клеток тела обрекалось на уничтожение и удалялось из организма дрейфующими искусственными фагоцитами. Сам процесс занимал чуть более месяца.

Оставшиеся клетки обрабатывались в неотеломерической системе продолжения жизни. Теломерические окончания хромосом являлись генетическими часами: они истончались, когда человеческая клетка приближалась к пределу Хейфлика, возрасту прекращения репликации. Новый теломерический материал соединялся с хромосомами и отработанным приемом заставлял старые клетки вернуться к началу развития. После этого клетки стремительно размножались в питательном бульоне, и тело восполняло свои утраченные пятнадцать процентов.

Молниеносный рост при помощи гибкой системы трубок и ванны был похож на развитие зародыша в утробе. Ожидалось, что в процессе этого роста обнаружатся какие-то отклонения от нормы, особенно в суставах и мускулатуре. Таковой была ожидаемая плата за плавание в волшебных водах омоложения.

В процессе восстановления имелись свои сложности. Кожа должна была нарасти, непременные бактерии – вновь постепенно введены в тело, а искусственные жидкостные среды – не без боли смениться естественной субстанцией. Еще не было полностью ясно, когда к пациенту вернется сознание и каким станет его рассудок после соматического шока.

– По-моему, вы пытаетесь сказать, что операция пройдет крайне болезненно, – заявила Миа.

Ее советником стал доктор Розенфельд, врач-клиницист с резко очерченным, прекрасно сохранившимся лицом и двумя темными крыльями бровей. Доктор Розенфельд был примерно ее ровесником. Ему стоило немалого труда и душевной муки сообщить Миа, что он связан клятвой Гиппократа, которую дал семьдесят лет назад. По мнению доктора Розенфельда, работу могли выполнить сотни опытных специалистов-техников и несколько прекрасных врачей. Доктор Розенфельд был врачом с традиционными взглядами. Он никогда не позволял пациентам, находившимся под его контролем, подвергаться столь существенным процедурам по преображению своего организма без длительной подготовки и постельного режима.

– Сам термин «боль», – сказал доктор Розенфельд, – это пережиток расхожего понимания функций мозга. Мы должны различать субъективные ощущения боли на высочайшем уровне и основные следствия соматических нервных воздействий. Все эти опыты с NTDCD окажутся исключительно болезненными для активно действующего мозга, но ваш мозг уже не столь активен. Вы слышали о синдроме Корсакова?

– Да, слышала.

– Конечно, в современной практике мы распознаем тридцать одно точное проявление синдрома Корсакова. Во время процедуры вы окажетесь в состоянии амнезии. Это вроде виртуальности, но само пространство в высшей степени целебно. Острые симптомы так называемой боли могут вспыхнуть через бессознательные центры, связанные с работой памяти, но не все пережитое вами будет фиксироваться по нормальным каналам. Мы будем постоянно уменьшать сканирование, и я могу вам гарантировать, что какие бы бессознательные процессы ни произошли в вашем организме, сознание не воспримет их ни во время операции, ни после нее.

– Значит, я почувствую боль и в то же время не буду ее чувствовать?

– Ну вот опять игра слов и смыслов. Чувство – это очень широкое и неточное расхожее определение. Равно как и понятие «я». Возможно, мы скажем, что там появятся чувства, но никакого их источника, никакого «я» уже не будет. – Доктор Розенфельд засмеялся. – Онтология очень увлекательна, не правда ли? Надеюсь, что мы сможем работать благодаря этому обсуждению и не станем ссылаться на Рене Декарта.

– Я читала Рене Декарта.

– Старик явно предугадал значение эпифиза. – Доктор Розенфельд распростер свои руки с длинными ухоженными пальцами. – NTDCD не просто укрепляющая процедура. Это признак того, что человечество вплотную приблизилось к истинному омоложению. Лечение может стать медицинской программой, способной вывести наших пациентов на дорогу бессмертия.

Миа лишь улыбнулась в ответ. Она уже слышала это утверждение и не раз читала нечто подобное. Предприниматели от медицины любили заявлять, что их особый способ продления жизни приведет пациентов к будущему прорыву в медицине.

– Это перевернет все современные представления об общественных связях и отношениях, – сказал доктор Розенфельд. – Только приглядитесь к явлениям и тенденциям. Совершенно очевидно, что процесс продления жизни будет усовершенствоваться. Рано или поздно мы сумеем покорить эту вершину. Увеличение продолжительности жизни будет достигаться постепенно, год за годом. И когда-нибудь пациенты действительно станут бессмертны.

– Некоторые пациенты, – заметила Миа. – Быть может.

– Я не говорю, что мы уже добились этого или что мы сможем это увидеть. По-видимому, нам предстоят трудные десятилетия дальнейших исследований. Но с помощью NTDCD некоторые наши пациенты, возможно, доживут до этого дня.

– Я не жду от вас подобных обещаний, доктор. Во всяком случае, я поверю в бессмертие, когда увижу крыс и собак, ставших бессмертными.

– Мы уже достигли таких результатов с насекомыми, живущими во фруктах, и с червями, – сообщил доктор Розенфельд.

– Я не насекомое, живущее во фруктах, – возразила Миа.

– Тут вы правы. Без сомнения, – согласился доктор Розенфельд. – И я вас понимаю. Но вы особенная женщина в привилегированном положении. До вас всего сорок человек решились на такую операцию. Более того, никто из них не прошел через те клинические процедуры, которым я намерен вас подвергнуть. Этот метод лечения существует лишь два года. Послеоперационный опыт пациентов очень мал. И это обстоятельство касается и вас, и меня.