Святая дорога

Дворец перестраивался и в последующие годы, но сохраняя некоторые особенности "царских и боярских палат" и "особенный тип" дворца времени царствования Петра I. "Хотя в первом этаже, - пишет Снегирев, - отчасти сохранилось прежнее расположение комнат, но в некоторых из них, вместо коробовых сводов, сделаны потолки... Нижний этаж, прежде составлявший подвалы с коробовыми сводами, недавно обращен в жилые покои, где помещаются библиотека, аптека, кладовая и баня липовая; под ним находится небольшой подвал. Стиль фасада его не сходен с стилем задней части, сохранившей еще следы первоначального стиля здания, он древнее фасада, как можно судить по окнам с трехугольными сандриками и по закладенной обширной арке в средине, где, вероятно, был проезд".

В 1811 году дворец купил граф Федор Васильевич Ростопчин, в 1842 году его наследники продали дворец графу В.В.Орлову-Денисову, герою Отечественной войны 1812 года, с 1857 по 1882 годы дворцом владела известная богачка Д.А.Шипова, устраивавшая в нем роскошные балы, в 1882 году дворец приобрел купец Э.Ф.Маттерн, а в следующем году перепродал его "Московскому страховому обществу от огня", которое и размещалось в нем вплоть до 1917 года. Кроме того, флигеля сдавались под квартиры, здесь жили или бывали многие известные люди: историк М.П.Погодин, поэт Ф.И.Тютчев, купец и книгоиздатель К.Т.Солдатенков и другие.

Но, несмотря на столь блестящий ряд имен людей замечательных и интересных, в истории за дворцом твердо удерживается название: "Дом Ростопчина".

"Из них, - пишет в своей брошюре Снегирев о владельцах и обитателях дома, - особенно обращает на себя внимание Московский Главнокомандующий граф Ростопчин, сроднивший свое имя с судьбою Москвы в 1812 году... Если драгоценен для нас надгробный памятник над прахом великого мужа, то тем драгоценнее его дом, представитель его образа жизни и обихода, свидетель его дел и слов, предсмертных обетов, воздыханий и молитв. Там его немой прах, здесь его дух; там мрачно и таинственно, здесь все еще живо и очевидно. Редко кто посетит его загородную и уединенную могилу, которая только возвещает общий человечеству удел - тление; но всяк, кто пройдет мимо дома его, по большой улице города, невольно вспомнит знаменитого хозяина. (Ростопчин покоится на Пятницком кладбище, давно вошедшем в черту Москвы, и на дальнейшем нашем пути по Троицкой дороге мы посетим его. В.М.) Так жители с берегов Темзы, Сены и Рейна с некоторым подобострастием останавливаются пред домом графа Ростопчина в Москве и, указывая на него, говорят: "Здесь жил тот, кто сжег Москву, уступленную Наполеону".

Это было написано полтораста лет тому назад. Конечно, теперь "жители берегов Темзы, Сены и Рейна" здесь не останавливаются и не произносят тех слов, которые произносили когда-то. Но соотечественниками Ростопчина его имя не забывалось в прошлом веке и не забыто в нынешнем. Каждый, хоть немного заинтересовавшийся Отечественной войной 1812 года и особенно событиями, связанными с Москвой, в самом начале своих занятий встречается с ним как с одним из главных действующих лиц этой эпохи. Знают его имя и читатели самого читаемого романа Л.Н.Толстого "Война и мир", в нескольких главах которого говорится о Ростопчине, причем действие этих эпизодов происходит в его доме на Большой Лубянке и возле него.

Федор Васильевич Ростопчин принадлежал к той части московского общества второй половины ХVIII - начала ХIX века, которая играла огромную роль в жизни древней столицы. Этот круг составляли вельможи, по тем или иным причинам вынужденные оставить двор и из Петербурга переехать на жительство в Москву. Императрица Екатерина II относилась к этим москвичам с настороженностью и нелюбовью, подозревая в них намерение "сопротивляться доброму порядку".

Но в Москве к ним относились по-иному.

Н.М.Карамзин, вспоминая Москву екатерининских времен, вступает в полемику с императрицей. "Со времен Екатерины Великой, - пишет он, - Москва прослыла республикою. Там, без сомнения, более свободы, но не в мыслях, а в жизни; более разговоров, толков о делах общественных, нежели здесь в Петербурге, где мы развлекаемся двором, обязанностями службы, исканиями, личностями. Там более людей, которые живут для удовольствия, следственно, нередко скучают и рады всякому случаю поговорить с живостию, но весьма невинною. Здесь сцена, там зрители, здесь действуют, там судят, не всегда справедливо, но всегда с любовию к справедливости. Глас народа - глас Божий, а в Москве более народа, нежели в Петербурге.

Во время Екатерины доживали там век свой многие люди, знаменитые родом и чином, уважаемые двором и публикою. В домах их собиралось лучшее дворянство: слушали хозяина и пересказывали друг другу слова его. Сии почтенные старцы управляли образом мыслей".

О них пишет А.С.Грибоедов в "Горе от ума": "Что за тузы в Москве живут!.." Их вспоминает и А.С.Пушкин, заставший некоторых и любивший побеседовать с ними: "Некогда в Москве пребывало богатое неслужащее боярство, вельможи, оставившие двор, люди независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к дешевому хлебосольству".

В 1811 году, когда Ростопчин приобрел дом на Большой Лубянке, он проживал в Москве на положении отставного вельможи.

В прошлом - служба в Петербурге при дворе Екатерины II, затем при Павле I. При Павле I он фантастически возвысился и разбогател: занимал должности кабинет-министра по иностранным делам, члена Императорского совета, Великого канцлера ордена Иоанна Иерусалимского и ряда других такого же высокого ранга, получил генеральский чин, титул графа Российской империи, много земель и крестьян. Но в последний год павловского царствования Ростопчин попал в опалу - и оказался в Москве.

В яркой череде московского "неслужащего боярства", представляющей собою галерею замечательных личностей, оригиналов и чудаков, Ростопчин занимал одно из первых мест. Почти все мемуаристы, писавшие о Москве того времени, упоминают его в своих сочинениях.

Ростопчин был тогда отнюдь не "старцем", о каких пишет Карамзин, но полным сил и энергии сорокалетним мужчиной и принимал самое деятельное участие в светской жизни Москвы. Он принадлежал к самому высшему аристократическому кругу, к кругу тех лиц, о которых читаем на страницах "Горя от ума" и "Войны и мира". "Я часто видела его у Архаровых, вспоминает Е.П.Янькова, - где он проводил целые вечера. Он был довольно высок ростом, мужественен, но лицом очень некрасив... Но как по лицу он был некрасив, так по всей наружности было что-то очень важное, приветливое и отменно благородное". Кроме того, он был остроумен и находчив. "Разговор его был всегда оригинален и занимателен, - пишет о нем М.А.Дмитриев.
– Это был один из тех умных людей, которые умеют сказать что-нибудь интересное даже и о погоде".

Притом "он, - пишет о Ростопчине П.А.Вя-земский, - был коренной русский истый москвич". Это значило, что он, как истый москвич, при всем своем аристократизме не был чужд простонародной жизни. Подобно графу Алексею Григорьевичу Орлову, на гулянье под Девичьим Ростопчин выходил на кулачный бой с известными бойцами. С.Н.Глинка рассказывал, что Ростопчин "твердо знал коренную русскую речь и все прибаутки, но знал и все ухватки и все выпляски, все запевания удалых голосов по шинкам окрестным. Рассылая своих чиновников, он каждому говорил: в таком-то месте такой запевало, а там такой-то скоморох и наперечет высказывал приемы их...".

Карьера Ростопчина с юности складывалась удачно. Сын средней руки помещика из незнатного, но старого дворянства (его предок - крымский хан выехал в Москву при великом князе Василии Ивановиче в начале ХV века), он родился в Москве, рос в деревне, его воспитателями и учителями были гувернеры-иностранцы, местный священник отец Петр и нянюшка Герасимовна, почему он знал иностранные языки и великолепно свой родной, русский. Для завершения образования отец отправил его в путешествие по Германии, Голландии, Англии.