Святая Земля. Путешествие по библейским местам

Хор состоял из четырнадцати смуглых юношей в белых льняных одеждах с орарем через левое плечо. Один человек принес кимвалы, другой — металлический треугольник. Без вездесущих фесок и вне арабского окружения эти люди поразительно напоминали фигуры с древнеегипетских фресок и греко-египетских файюмских портретов, которые можно увидеть сегодня во многих музеях.

Литургия началась с долгой церемонии освящения даров и причастия в соответствии с чином святого Василия Великого. Священник произносил молитвы на коптском языке, паства отвечала по-арабски. Хор пер на коптском, голоса были высокими, а произношение носовое, так что слова словно вибрировали в воздухе, головы запрокинулись, глаза были закрыты. Время от времени пение сопровождалось звуками кимвалов и звоном треугольника.

Можно ли называть этот тип пения «восточным» в том смысле, что он имеет арабское происхождение? Не разумнее ли предположить, что арабы, пришедшие в Египет, заимствовали музыку у местных жителей? Слушая коптский хор, я задумался о том, не является ли это церковное пение последней реликвией музыки времен фараонов, как язык коптской литургии — наследием того древнего языка?

Ризничий внес евхаристический хлеб. Священник подошел к алтарным вратам и внимательно осмотрел все хлебы, поворачивая их и разглядывая с той и другой стороны; он выбрал самый лучший и вернулся с ним к алтарю, потом положил хлеб на дискос. Затем ему принесли вино из изюма. Во времена мусульманского завоевания в Египте запретили возделывать виноградники и христианам приходилось в тайне изготавливать вино для причастия, используя вместо свежего винограда изюм. Священник влил вино в потир, добавил немного воды из обычного глиняного сосуда гулла.Потом он поставил потир в раскрашенный деревянный ящик, который всегда находится на коптском алтаре, а поверх потира поставил дискос и прикрыл все покровом из желтого шелка.

Священник несколько раз обошел вокруг алтаря, храм к тому времени заполнился дымом от благовоний. Некоторое время сохранялась тишина, слышны были только позвякивания кадила и голос священника, произносившего молитву на языке Древнего Египта. Потом священник внезапно появился в алтарных вратах и спустился к пастве с кадилом в руках; он шел сквозь толпу, окуривая всех собравшихся. Кроме того, он с благословением коснулся головы каждого человека в церкви.

А потом возникло какое-то несогласие. Один мирянин в феске подошел к алтарной преграде, позвал священника, и они погрузились в оживленную дискуссию. К ним присоединились еще два-три человека. Принесли книги, листали страницы, диспут возобновился. Эта странная импровизация происходила в обстановке глубоко почтительной, с невероятной тщательностью и основательностью.

Наконец были выбраны и прочитаны тексты — на коптском, а потом на арабском, а после этого состоялась литургия верных.

— Придите, встаньте со страхом, обратитесь на восток! — возгласил дьякон.

— Милость, мир и жертва достохвальная! — пропел священник.

Пока произносились ритуальные слова, паства отвечала регулярным «аминь», который здесь звучал как «армен»; потом по церкви словно прокатилась волна: священник преломил хлеб и открыл потир. Люди опустились на колени и ладони, громогласно возглашая: «Аминь, аминь, аминь, верим и исповедуем и прославляем Его». Все время курились благовония, а священник накрыл священные дары новым, на сей раз алым покровом.

Во время службы поминали имена египетских мучеников, которые погибли в римские времена, а также святых отшельников Фиваиды; возносили благодарственную молитву за плоды земли, включая виноградники, которые не возделываются в Египте с X века.

Затем священник преломил хлеб на пять кусков, обмакнул палец в потир и начертал на них знак креста. Затем взял центральную часть курбана — его называют здесь избодикон— и опустил ее в потир, воскликнув: «Это воистину Тело и Кровь Еммануила, нашего Господа!» И прихожане, обнажившие головы и опустившиеся на колени и ладони, ответили хором: «Аминь. Я верю, я верю и исповедую до последнего вздоха».

Тем временем дьякон занял место с противоположной стороны алтаря, развернулся лицом к священнику и к западной стороне церкви. Такое положение было принято во времена египетских и греческих восстаний против Халкидонского собора 451 года, когда буйные приверженцы мельхитского обряда вторглись в монофизитские церкви и пытались помешать проведению литургии. Сегодня, многие столетия спустя, каждое воскресенье дьякон становится лицом к двери, чтобы «предупредить священника о нападении».

Когда священник опустился на колени для поклонения, хор начал быстрый триумфальный гимн, громкую и победоносную молитвенную песнь; теперь голоса сопровождал не глухой стук кимвалов, а резкий, металлический звон, вызванный столкновением острых бортов инструментов. По церкви плыли клубы дыма от благовоний, просачиваясь сквозь резную алтарную преграду, наполняя голубоватым туманом святилище. В свете свечей, установленных в алтаре, священник молился в молчаливом акте благоговения.

Два-три человека на цыпочках прошли в сторону темной маленькой боковой ниши, расположенной справа от алтаря. С ними была женщина, державшая на руках маленького ребенка. Пришло время обряда крещения. Встав со своего места, я последовал за этой группой в боковое помещение, плохо освещенное, но чисто выбеленное; там находилась каменная купель — не стоящая отдельно, как в наших церквях, а встроенная в угол комнаты.

Оставив дьякона завершать святое причастие, священник вошел в крестильню с зажженной свечой и двумя фиалами масла в руках. Купель была примерно на три фута заполнена холодной водой, и несчастный младенец, словно осознавая, что его ждет погружение, захныкал, когда сняли пеленки. Мать была бедной женщиной с одной из ближних улиц, крестили ее трехмесячную дочь.

Сначала священник произнес очистительные молитвы над матерью и помазал ее лоб маслом. Словно обращаясь к взрослому новообращенному эпохи раннего христианства, он молился о том, чтобы идолопоклонство было изгнано из сердца младенца, чтобы девочка стала достойной ожидающего ее нового рождения. Маленький смуглый ребенок, теперь уже горько и безутешно плачущий, зашелся в пароксизме страха, когда священник взял крохотное тельце и коснулся груди, кистей рук, а затем спины маслом.

Достаточно странно, но «дьяволы», мучавшие младенца, если и не были полностью изгнаны, то явно перепугались, так как девочка внезапно прекратила издавать душераздирающие вопли, успокоилась и оглядела людей вокруг полными слез глазами. Один из крестных принял ее на руки и поднял повыше, а второй развел ручки, так что они образовали форму креста. В таком положении младенец отрекался от сатаны и всех его дел.

— Отвергаю тебя, сатана, — произнес «представитель ребенка», — и от всех нечестивых дел твоих отрекаюсь, и от всех твоих злых ангелов, и от всех твоих скверных демонов, и от твоей власти, и от всех твоих гнусных услуг, и от всех твоих хитростей и обманов, и от твоей армии, и от твоего господства, и от всех твоих прочих нечестий.

Затем священник трижды спросил младенца:

— Веруешь ли ты?

И трижды крестные ответили за ребенка:

— Верую.

Затем священник помазал младенца маслом — миро — во второй раз, более обстоятельно, чем ранее, начертав знак креста на глазах, носу, губах, руках, кистях рук, коленях, спине и области сердца. Затем прошел к купели и освятил воду. Он встал на колени и произнес одну из самых красивых молитв, которую я когда-либо слышал, — молитву от своего имени.

— Ты, который знаешь зло во мне, не осмеивай меня в презрении, не отворачивай Твое лицо от меня, но дай моим грехам улететь прочь прямо сейчас, о Ты, кто прощает грехи людей и приводит их к покаянию. Смой пятна с моей души и тела, очисти меня совершенно Твоей невидимой властью и Твоей духовной десницей, дабы не мог я взывать к другим искать отпущения грехов из моих рук и подавать его во имя веры в Твою великую и невыразимую любовь к человечеству, уготованную Тобой, изгони меня, как раба греха. Нет, Господи, не дай ничтожному познать стыд, но даруй мне прощение. Пошли мне его с высот Твоей власти; даруй мне власть с величайшим смирением служить Тебе и Твоей небесной тайне. Дай Христу обрести форму в тех, кто получает крещение для нового рождения, несмотря на мою мерзость. Устрой их на основании апостолов и пророков; и не изгоняй их на чужбину, но насади их в Твоем истинном саду единой кафолической апостольской Церкви, так чтобы они росли в благочестии. Да пребудет Твое Святое Имя, прославленное в веках, прославлено повсеместно, о Отец и Сын и Святой Дух.

Затем священник вознес молитву папе — то есть патриарху Александрийскому, а после произнесения Символа веры взял священное масло и влил его в купель, которую копты называют «иорданью». Он возжег благовония, склонился и три раза выдохнул на воду купели, совершая символический знак креста своим дыханием. Это действие совершается сегодня в Египте так, как это было принято в раннехристианские времена. Затем он излил в воду миро.

Принимая обнаженного младенца, священник сначала возложил ладони на груди ребенка и подул, чтобы изгнать злых духов, в точности так, как совершал экзорцизм Тертуллиан, живший во II веке. Меня заинтересовало то, как он держал младенца, потому что немногие авторы, писавшие об этом, приводят разные сведения о том, как принято у коптов держать ребенка при крещении. Доминиканский миссионер Ванслеб в XVII веке сообщал, что, желая придать младенцу позу креста, священник берет его за правое запястье и левую ступню одной рукой, за левое запястье и правую ступню — другой; Батлер назвал эту позу «видом пытки». На моих глазах священник решительно подхватил младенца под затылок левой рукой, а правой держал левое запястье и левое колено ребенка, так что правая ручка и ножка оставались свободны и непрерывно шевелились.