Святочный сон
Шрифт:
– Посмотрим, кто будет торжествовать последним!
– сказала она своему отражению в зеркале и, ласково подмигнув ему, позвонила в колокольчик, вызывая прислугу.
– Больше грации, воздушнее! Вы - легкий зефир, струи эфира! Тяните ручку и носочек ножки, приседаем! Теперь кружимся, как воздушная бабочка!
Мсье Бодри ловко дирижировал танцем, не обращая внимание на смешливость детей, вызванную тем, что Соня занималась вместе с ними. Миша, краснея от удовольствия, изображал кавалера тетушки. Он давно отшлифовал все движения и снисходительно переносил
Были еще некоторые обстоятельства, заставившие Соню тряхнуть стариной. Марья Власьевна грозилось свезти молодую особу на новогодний бал в Собрание. С этой целью она однажды принудила Соню ехать в магазин и выбирать наряды. Не найдя ничего подходящего, спешно вызвала свою портниху и объяснила ей, что бы она, Марья Власьевна, хотела видеть на Соне в новый год. Бедная женщина божилась, что не поспеет за три дня, даже если наймет полк белошвеек.
– Не желаю ничего слышать, матушка!
– возмутилась Аргамакова.
– Изволь мою волю исполнить, не то откажусь от твоих услуг. Не больно надо, коли ты такая нерасторопная! За месяц-то кто не сошьет? А ты попробуй вот так, за три дня. Не то найду кого посноровистей.
Портниха покорно сняла мерки с Сони, которая пыталась отказаться от навязанной помощи и спасти бедную женщину от гнева.
– Молчи, мать моя!
– прикрикнула на нее Марья Власьевна.
– Я знаю, что делаю!
Пришлось подчиниться. И вот теперь Соня вспоминала прежние навыки, составляя пару Мише, чтобы не оконфузиться на балу в Собрании. Однако получалось нескладно, потому что мысли танцовщицы витали где-то далеко. Мсье Бодри делал замечания и, кажется, начинал сердиться.
– Мадемуазель, отдайтесь всецело танцу, иначе у вас ничего не выйдет!
Соня встрепенулась, сосредоточилась на плавных движениях, приседаниях и подскоках, но вскоре мысли ее вновь унеслись куда-то. Две вещи теперь беспокоили молодую особу. Во-первых, разговор с больной Сашенькой. Во-вторых ... чего греха таить, все тот же Дюваль царил в ее мыслях. И вовсе непонятно, что же теперь на первом месте.
После несостоявшегося объяснения с Дювалем Соня не могла думать ни о чем другом. Однако недомогание Сашеньки затянулось надолго, и даже Владимир, наконец, забеспокоился. Он навестил бедную супругу, а после вызвал к себе Соню посоветоваться.
– Душа моя, Сашенька опять больна, - начал он не без раздражения.
– Ты бы поговорила с ней, мне она не открывается.
– Непременно, я давно собираюсь...
– Мне весьма не нравится ее самочувствие. Сделай милость, вызнай, что за капризы на сей раз у нашей чудесницы.
Соне не понравилась пренебрежительность в речах Владимира, она тотчас кинулась на защиту Сашеньки.
– Володя, ты несправедлив. Мы оба знаем, что Сашенька никогда не прикидывается, это вовсе не в ее характере. Я непременно поговорю с ней, теперь же!
Она действительно устремилась к больной кузине, коротко попрощавшись с Владимиром, который с прежней безмятежностью направлялся в клуб.
Сашенька лежала в полутьме на кисее кружевных подушек, и при
этом слабом свете ночника можно было увидеть, как она бледна. Сердце Сони дрогнуло от жалости. Как же она эгоистична и жестокосердна, что до сих пор не нашла времени навестить страждущую! Соне сделалось нестерпимо стыдно за себя.– Сонечка, как хорошо, что ты пришла!
– слабо пролепетала Сашенька и тотчас залилась слезами.
– Душенька, отчего ты плачешь?
– страдая, спросила Соня, сама готовая расплакаться.
– Поди, сядь ко мне, - попросила Сашенька.
Соня присела рядом с ней и взяла ее холодные руки в свои.
– Что с тобой, Александрин? Что беспокоит тебя? Что болит?
– Все, все ... плохо...
– прерывающимся голосом ответила больная.
– Владимир сух, холоден. Только с Биби проводит все время. Его не заботит мое самочувствие, тогда как раньше трепетал при каждом моем покашливании или тяжелом вздохе!
– Она вновь расплакалась.
Соня поморгала, отгоняя набегающие слезы жалости, и, силясь не расплакаться, взялась утешать несчастную женщину.
– Помилуй, Сашенька, он просто ревнует, поверь мне! Я знаю его: Владимир, верно, уязвлен чем-то, отсюда это желание сделать тебе больно. Биби? О, не стоит твоих слез, верь мне, душенька. Неужто ты не видишь, что это игра?
– Но за что? Зачем?
– плакала Сашенька.
– О, он так равнодушен, зол! Что сделала я ему?
Соня несколько замялась, но все же ответила:
– Это все Дюваль. Именно с его появлением, вспомни, душенька, начались всякие недомолвки и недовольство Владимира. Не так ли? Биби вовсе ни при чем, она под горячую руку попала.
Сашенька перестала плакать и несколько задумалась.
– Следует ли отказать мсье Дювалю от места?
– спросила она неуверенно.
Пришел черед Соне задуматься. Чего проще согласиться с этим разумным решением, но...
– Дорогая, Миша так привязан к учителю. К тому же мсье Дюваль безупречен как воспитатель, ты сама это знаешь. Под каким предлогом мы откажем ему?
– Да, ты права. Мишу с ним не узнать. Учитель влияет на него вполне благотворно. Скажи, Соня ведь мсье Дюваль отдается своему занятию с удовольствием?
– Да, - вздохнула Соня.
– Каким кавалергардом нарядил Мишу, любо-дорого! И все на свои средства!
– Вот видишь...
– прошептала Сашенька, и в голосе ее Соне послышалось облегчение.
Да и сама она теперь не могла и подумать, что Дюваля не будет в доме. Как-то незаметно он сделался необходим, незаменим.
– Но как же Владимир?
– жалобно пролепетала Сашенька.
– Я не вынесу более его равнодушия! Не прогонять же Биби, она так несчастна!
– Воля твоя, но позволь теперь не согласиться!
– возразила Соня.
– Что за беда, если Биби наймет себе другую квартиру, как она, помнится, намеревалась?
– Но как?
– терялась Мартынова.
– Как я скажу ей об этом? Мне бы не хотелось, Соня, лишаться подруги. Она непременно надуется на меня, и все наши планы рухнут.
– Какие такие планы, когда ты лежишь больная который день уже?
– удивилась ее собеседница.
– Но балы, вечера, гулянья? Я и так уже пропустила сколько всего! Нет, отказать Биби я не в силах!