Святой грааль

– Вчера здесь был сильный дождь, земля совсем сырая, – заметил Хель. – Нам повезло, что тучи не накрыли нас. Мы промокли бы насквозь.

Из дверей трактира на лай собаки вышел хозяин. Жидкие светлые волосы длинными прядями свисали вокруг худого лица. Серая холщовая рубаха опускалась до колен.

– Храни вас Христос, – дребезжащим голосом проговорил хозяин, с опаской поглядывая на вооружённого Хеля.

– Спасибо на добром слове! – Ван Хель дружелюбно улыбнулся. – Найдётся в твоём трактире уголок для нас? Мы давно в пути.

Хозяин кивнул.

– Заходите…

Войдя внутрь, Анна сразу направилась к высокому камину, где над огнём висел на железном крюке чёрный котёл. Из котла валил ароматный пар. Дым из камина уносился в отверстие дымохода, но изрядная порция всё-таки попадала в горницу, из-за чего воздух в трактире казался мутным. Справа от камина находилась хлебная печь, около которой возилась пожилая хозяйка, буркнувшая невнятное приветствие. Почти всё центральное пространство горницы занимал длинный стол. Вдоль стен стояли корзины, кувшины, два огромных корыта, несколько метёлок и шкафчик с посудой. Земляной пол был усыпан соломой.

– Свободная комната есть? – спросил Хель, когда вернулся трактирщик, отводивший коня на задний двор.

– Есть. Мы сейчас без постояльцев. Как долго думаете отдыхать? День? Два?

Ван Хель обернулся к Анне, размышляя о чём-то, затем сбросил с плеча вещевую сумку и отвязал тощий кошелёк от ремня, на котором висели несколько ножей и меч. Достав из кошелька золотую монету, он спросил:

– Сколько дней, если с хорошей кормёжкой?

– Господин, – заволновался трактирщик, увидев монету и попробовав её на зуб, – за эти деньги я буду кормить тебя с женой целый месяц! Не угодно ли тебе подняться на второй этаж и выбрать комнату?

– Анна, – позвал Хель.

Она сидела на корточках перед огнём и неотрывно смотрела на пламя.

– Пойдём наверх, тебе надо хорошенько отдохнуть.

Женщина устало поднялась и медленно пошла вверх по лестнице. Ей было всё равно, в какой комнате спать, и она согласилась на ближайшую. Хель взял себе соседнюю.

Вечером начался дождь.

– Осень явилась, – протянул трактирщик, стоя в дверях и глядя на улицу.

Со стороны деревни доносилось звучание свирели.

Хель посмотрел на небо и сказал:

– Дня на два или три.

– Непогода? – уточнил трактирщик.

– Дождь…

Ливень, сопровождаемый громом и сполохами молний, и впрямь не утихал три последующих дня, затем внезапно прекратился, наступила тишина. Только в полях журчали потоки воды. Кое-где неуверенно запели птицы.

На четвёртый день трактирщик услышал далёкий конский топот.

– Кого чёрт несёт? – вытянул он шею.

Ван Хель равнодушно поглядел вдоль улицы. Приближался вооружённый отряд человек в двадцать. Позади катила скрипучая телега. Среди всадников различалась фигура священника с наброшенным на голову капюшоном. Хозяйская собака с лаем бросилась навстречу отряду. С того дня, как появился Хель, она не лаяла ни разу, а потому трактирщик сразу обратил на это внимание.

– Ты как-то благотворно повлиял на моего пса, господин, – сказал он Ван Хелю. – В твоём присутствии он ведёт себя как ягнёнок.

Тот ответил молчаливым кивком.

– Эй, Эльжита! – позвал трактирщик жену. – Похоже, придётся покрутиться. Такая орава едет. Разведи огонь под котлом!

Остановившийся перед трактиром отряд спешился. Тяжело сполз с коня и священник.

– Мир вашему дому, – утомлённо пробормотал он. – Да снизойдёт благодать на вас и вашу семью.

– Аминь, – отозвался трактирщик.

– У нас больной, – сообщил священник. – Помогите перенести его в дом.

– Больной? – забеспокоился хозяин. – Чем же болен? Не опасно ли будет?

– На всё воля Божья… Показывайте, куда нести.

Священник подал знак солдатам, и они подняли из телеги мужчину. Тот не шевелился, его руки болтались, как тряпки, голова далеко запрокинулась – он выглядел покойником.

– Святой отец, разумно ли это? – попытался возразить трактирщик. – Он ведь почти умер. Зачем его в дом? Ему самое место на кладбище.

– Перестань молоть чепуху! – рявкнул кто-то из солдат. – Это наш командир.

Больного внесли, и Ван Хель увидел его лицо, похожее на голый череп. Тёмные глазницы были словно две дыры. Приоткрытый рот показывал кривые жёлтые зубы и почерневшие дёсны. Спустившаяся из своей комнаты Анна не сводила глаз с вошедших солдат. Один из них, заметив её, приказал:

– Принеси горячей воды! Живо!

Услышав его голос, Анна вздрогнула, будто её ударили кнутом. Она попятилась и отрицательно покачала головой.

– Воды! – повторил свой приказ солдат.

Поскольку Анна продолжала испуганно пятиться, солдат шагнул к ней и схватил её за руку.

– Шевелись, дура!

– Эй, оставь её, – проговорил Хель спокойно, но таким тоном, что к нему обернулись все.

Некоторое время в трактире висела тишина. Солдаты даже забыли про своего умирающего командира.

– Вам лучше вынести больного из трактира, – сказал Хель. – Он опасно болен и может заразить не только вас, но и нас. Везите его в ближайший монастырь.

– Дорога убьёт его, – возразил кто-то.

– Болезнь уже убила его. Он ещё дышит, но тем опаснее для живых. Перенесите его обратно в телегу.

– Ты отказываешь нашему командиру в милосердии?

Ван Хель быстрыми шагами подошёл к Анне. Взял её за руку и повёл за собой из дома.

– Идём, здесь нельзя оставаться ни минуты!

Увидев озабоченность в глазах Хеля, Анна повиновалась, даже не спросив про свои вещи.

– Куда так спешишь? – наперерез Ван Хелю шагнул высокий солдат с копьём в руке.

– Не хочу сдохнуть, надышавшись опасным воздухом.

– А что, если дело в другом? Может, ты скрываешься? Покажи свои документы!

Ван Хель попробовал отстранить человека с копьём, но тот цепко схватил Хеля за плечо.

– Хочешь удрать? Я сказал, чтобы ты показал документы!

В трактире поднялся гул, и к Хелю со спины подошли ещё пятеро. Кто-то схватил Анну за шею.

В следующее мгновение случилось то, чего никто не смог позже внятно объяснить, потому что никто толком ничего не понял. Хель стремительно взлетел и двойным ударом ног, вытянувшихся в шпагате, сшиб двух солдат. Удары были настолько сильны, что свалившиеся долго ещё лежали без сознания. Вырвав копьё из рук противника, Хель ткнул тупым концом ближайшего солдата в лоб, а наконечник упёр в горло того, который держал Анну. Острие застыло неподвижно, касаясь кожи.