Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

з) Гонение на христиан, удаление св. Григория в пустыню, спасение его от преследования, видение мученичества Троадия, удостоверение в этом бывшего жреца и победа его над демоном в бане. Все перечисленные события у Григория Нисского поставлены в тесной связи между собою. Сильное распространение христианства и причиняемый им ущерб язычеству вызвали гнев в представителе римской власти, который послал начальникам народов указ, угрожая им самим наказаниями, если они не примут самых решительных мер, чтобы поклоняющихся Христу опять привести к отеческому служению. В той провинции правителем был такой человек, который для исполнения злого намерения не нуждался в высочайшем повелении, будучи сам от природы кровожаден и ненавидя христиан. Началось гонение, ужасы которого Григорий Нисский описывает подробно. Св. Григорий, видя, что, по слабости человеческой природы, многие не могут подвизаться за благочестие до смерти, посоветовал своей пастве на некоторое время удалиться от страшной напасти, считая для них за лучшее бегством спасти свою душу, чем оказаться беглецами веры. Чтобы убедить других, что нет опасности для души спасать веру бегством, св. Григорий подал пример к удалению, сам, прежде других, удалившись от грозящей опасности. Между тем начальники стремились захватить именно его, чтобы, пленив вождя, разрушить строй веры. Св. Григорий. удалился на одну гору вместе с бывшим языческим жрецом, который был облечен уже благодатию диаконства. Гонители по указанию некоего мужа настигали их в большом множестве: одни стерегли подошву горы, чтобы он не ушел, другие искали его на горе и уже направляли свой путь к нему. Тогда св. Григорий приказал своему спутнику стоять твердо и непоколебимо, уповая на Бога, с воздетыми руками и не устрашиться, если бы даже гонители были вблизи. Сам он также стал с неподвижным взором, распростертыми руками и в прямом положении, взирая на небо. Прибежавшие к ним осмотрели место со всех сторон, обошли все кусты на дороге, обыскали тщательно все возвышения скал и углубления ущелий, потом устремились к подошве горы, думая, что св. Григорий обратился в бегство и попался в руки стороживших у подошвы горы. Но и там его не оказалось. Преследовавшие утверждали, что на том месте, которое было указано им, они не видали никого, кроме двух деревьев на недалеком расстоянии друг от друга. Доносчик, когда преследовавшие удалились, нашел св. Григория со спутником стоящими на молитве, понял, что они гонителям показались деревьями, и уверовал во Христа.

Св. Григорий оставался в пустыне долгое время. Гонение усиливалось, и для всех стало еще более ясно, что св. Григорий ничего не предпринимает без воли Божией, потому что бегством он сохранил себя для народа и был помощью для всех подвизавшихся. Как бы наблюдая духовным оком совершающееся, он призывал божественную помощь на подвизающихся за исповедание веры. Так, однажды, во время обычной молитвы вместе с бывшими при нем, он внезапно исполнился томления и страха; для присутствующих ясно было, что он как бы приходит в ужас и трепет пред каким то видением, прислушивается, как будто до него доносится какой-то шум. Прошло не мало времени, — св. Григорий оставался неподвижным и в том же положении; потом, когда представлявшееся ему зрелище как–будто кончилось благополучно, он опять пришел в обыкновенное состояние и восхвалил Бога радостным голосом. Когда окружавшие св. Григория пришли в изумление и желали узнать, какое видение представлялось очам его, он сказал, что видел в это время великое поражение диавола некоторым юношей в борьбе за благочестие; когда они не поняли, что это значит, он рассказал, что в этот час один юноша, по имени Троадий, из благородных, приведенный палачами к начальнику, при помощи свыше, крепко подвизался за веру и увенчался мученическим венцом. Диакон и не смел не верить сказанному, и не в силах был поверить; поэтому он просит у св. Григория разрешения побывать на месте, посмотреть своими глазами и узнать о происшедшем. Когда св. Григорий указал ему на опасность, угрожающую ему, диакон сказал, что он надеется на помощь его молитв. Св. Григорий помолился, и диакон с уверенностью совершил путь, не укрываясь ни от кого из встречавшихся.

Вечером диакон пришел в город и, утомленный путешествием, захотел облегчить изнурение омовением в бане. Но в бане властвовал какой-то демон, умерщвлявший людей, являвшихся во время ночной темноты, почему этой баней не пользовались после захождения солнца. Диакон просил приставника пустить его в баню. Приставник предупредил его об опасности. Но диакон настаивал на своем. Тогда приставник отдал ему ключ, а сам удалился от бани, чтобы не подвергнуться опасности. Диакон вошел в баню. Демон всякими ужасами, видениями, сотрясением бани, подземным пламенем и т. п. силился устрашить диакона, но он знаменем, именем Христовым и помощию молитв своего наставника рассеял и кажущиеся и действительные страхи. Побежденный демон закричал человеческим голосом, чтобы он не считал своею той силы, которою избавился от гибели, ибо его спас голос того, кто вверил его охранению Божию.

После этого диакон из расспросов узнал, что доблестные подвиги мучеников совершались в городе так, как сказал живущий в пустыне св. Григорий [171] .

Сирийское житие о гонении на христиан, удалении св. Григория в пустыню, спасении его от преследования на горе сообщает в — общем согласно с Григорием Нисским, но в значительно сокращенной форме [172] . В рассказе о бегстве св. Григория с паствою сирийское житие сообщает, что св. Григорий молил Бога возвестить ему жребий, который он должен принять на себя, и тотчас раздался голос, повелевающий ему удалиться с своею церковью в пустыню. Григорий Нисский не говорит об этом, ограничиваясь общим замечанием впоследствии, что, когда гонение по удалении св. Григория усилилось, еще более стало ясно для всех, что он ничего не предпринимает без воли Божией. Из этого очевидно, какое из повествований излагает событие в более первоначальной форме.

171

Migne, PGr., t. 46, col. 944 sq.; русск. перев., ч. 8, стр. 180–397.

172

Русск. перев. §§ 13 и 14. стр. 15–16.

О спасении св. Григория и диакона сирийское житие рассказывает так. Судья, узнав об удалении св. Григория с паствой, послал лучших людей преследовать св. Григория и привести его. Они нашли его с бывшим языческим жрецом у пещеры и приняли их за деревья. Возвратившись к судье, они сказали, что обошли всю пустыню, искали в пещерах, в ущельях и в пропастях земли и никого не нашли, кроме двух деревьев, посаженных возле пещеры. Но те из солдат судьи, которые тайно веровали во Христа, знали, что это было чудо, и прославили Бога. Если сопоставить этот очень сжатый рассказ с внесенным в него наивным извинением посланных, что они не нашли в пустыне никого, кроме двух деревьев возле пещеры, с солдатами, тайно веровавшими во Христа и понявшими чудо, то не может быть сомнений в большей первоначальности подробного сообщения Григория Нисского с его естественным развитием действия.

Видение св. Григорием мученической кончины юноши и победа жреца над демоном в бане в сирийском житии вырваны из той естественной связи, в какой они поставлены у Григория Нисского. Изложенные в главном согласно, эти повествования в сирийском житии значительно короче и в подробностях не так ясны, как у Григория Нисского [173] . В повествовании о видении св. Григорием мученичества юноши в сирийском житии наблюдается даже спутанность: св. Григорий вначале как будто находится в городе, в котором происходило предшествующее событие (изгнание демона из храма), потом оказывается, что бывший жрец направляется в город, — следовательно, св. Григорий находился в другом месте. Здесь мы видим ясный пример того, как в предании мало–помалу перепутывались указания на время и место повествования. Очевидно, греческое повествование первоначально, так как оно ясно относит событие ко времени гонения и определенно указывает место его. По сирийскому житию бывший жрец сам видит мучения, а по Григорию Нисскому он из рассказов других узнает, что все произошло так, как говорил св. Григорий, что совершенно согласно с ходом повествования. Сирийское житие прибавляет одну черту, которой нет у Григория Нисского: мученичество юноши было совершено посредством огня; но оно не знает имени мученика. Такого различия несомненно не было бы, если бы оба составителя пользовались письменным источником.

173

Русск. перев., § 7, стр. 6–7.

В повествовании о победе бывшего жреца над демоном сирийское житие значительно короче рассказа Григория Нисского. В подробностях оно допускает такую особенность: Григорий Нисский говорит, что вход в баню оказывался вредным после захода солнца, а сирийское житие ограничивает время безопасного пользования баней только промежутком от 3 до 4 часов. Картинное и живое описание ужасов , какими демон хотел устрашить диакона, показывает, что Григорий Нисский не стремился уменьшить в своем повествовании элемент чудесного.

и) Оклеветание св. Григория блудницей. Особенно много разностей между Григорием Нисским и сирийским житием в рассказе о клевете, взведенной на св. Григория блудницей. Григорий Нисский сообщает, что св. Григорий еще до обращения в христианство достиг высокого нравственного совершенства. Когда он жил в Александрии, куда отовсюду стекалось юношество учиться философии и врачебной науке, целомудренный Григорий был неприятен его сверстникам, проводившим распутную жизнь. Развратники решили коварным образом запятнать репутацию св. Григория. Для оклеветания его они употребляют блудницу из непотребного дома. Когда Григорий по обычаю сидел в избранном обществе и рассуждал о каком-то философском предмете, эта женщина подошла к нему с притворною ласкою и нежностями, показывая вид, что она имеет с ним связь, и обвиняя, что он не дал ей условленной платы. Знавшие чистую жизнь Григория вознегодовали; сам же он остался совершенно спокойным и, будучи оклеветан, не призывал свидетелей своей жизни, не отрицал опорочения клятвою, не обличал тех, которые устроили против него этот замысел, но, обратившись к одному из своих товарищей, просил отдать ей деньги, чтобы она не мешала продолжать занятия и беседы. Блуднице отдано было, сколько она просила. Но когда навет развратников против целомудренного достиг цели, и плата находилась в руках бесчестной женщины, тогда Сам Бог дал свидетельство о целомудрии юноши и обличение клеветы товарищей: поверженная лукавым духом и с диким скрежетом испуская нечеловеческий вопль, женщина упала ниц среди собрания с распущенными волосами, терзаемыми руками, с глазами навыкате и с пеной у рта. Демон тогда только перестал душить ее, когда Григорий воззвал к Богу и умилостивил Его за нее [174] .

174

Migne, PGr., t. 46. col. 901 sq.; русск. перев., ч. 8, стр. 136–139.

Сирийское житие согласно с Григорием Нисским говорит о том, что блудница, подстрекаемая врагами Григория, публично потребовала у него условленной платы и наказана была беснованием. Но существенное отличие сирийского жития от повествования Григория Нисского заключается во времени, к какому отнесено событие у обоих повествователей: Григорий Нисский говорит, что это было в юности Григория, до обращения его в христианство, а сирийское житие полагает его в то время, когда св. Григорий был уже епископом. Затем, местом события по Григорию Нисскому была Александрия, а по сирийскому житию — Неокесария. В самом изложении сирийское житие представляет следующие особенности. О готовящемся искушении св. Григорий был предупрежден: после молитвы св. Григорий уснул и во сне увидел, как некто в образе мужа стал по правую сторону его и призывал его быть мужественным, так как он много должен претерпеть от своих врагов; но он устоит в борьбе и враги упадут в яму, которую готовят ему. Мотивом, побудившим к клевете на св. Григория, выставлено сильное распространение христианства: в Неокесарии, в которой было только семнадцать христиан, св. Григорий привел к истинной вере бесчисленные тысячи. По наущению врага человеческого рода, рабы лжи подкупили за 20 золотых распутную женщину, которая явилась в собрание, когда св. Григорий изъяснял народу Св. Писание. Она потребовала плату за проведенную у нее ночь. Св. Григорий и весь народ удивились ее речи, а архидиакон Стефан велел св. Григорию молчать, сам же повел с блудницей разговор так, как будто ее обвинение и требование относились к нему. Блудница, не знавшая в лицо св. Григория, обратила свое требование к Стефану, назвав его Григорием. Таким образом, для всех стало ясно, что это клевета. После этого Стефан обратился к блуднице с обличительной речью, по окончании которой св. Григорий велел ему уплатить женщине деньги, сколько она хотела. Но лишь только она простерла руки и взяла греховную плату, демон бросил ее на землю и оставил ее только по повелению св. Григория именем Иисуса Христа. (Св. Григорий отпустил ее и велел не разглашать об обмане лжецов [175] .

175

Русск. перев. § 11, стр., 13—15.

Представленные особенности сирийского жития по сравнению с повествованием Григория Нисского о том же факте ни в каком случае не допускают возможности пользования общим письменным источником. Что в нем было? Весь рассказ и вся обстановка события у Григория Нисского проще и естественнее, тогда как сирийское житие с его архидиаконом Стефаном, с публичным и явным обличением клеветы блудницы, имеет более искусственный характер.

В. Риссель (S. 231–232) указывает на повествование об оклеветании Григория блудницей, как на иллюстрацию того, что в сирийском житии устанавливается лучшая связь предшествующего с последующим. По его мнению, длинное введение, которое предшествует сообщению совершенно производит впечатление первоначальности, именно потому, что оно внутренно связано с предшествующим и последующим. Вообще этот рассказ у сирийца стоит на его первоначальном месте, и Григорий Нисский намеренно переместил его на другое место. Какие основания побудили его к этому, мы не знаем; можно только предполагать, что он считал такого рода обвинение в отношении к молодому человеку гораздо более возможным, чем в отношении к епископу. Кроме того, В. Риссель (S. 234) видит результат философского образования Григория Нисского в том, что у него блудница застала Григория во время философской беседы, а у сирийца — за объяснением Св. Писания. Конец похвального слова Григория Нисского посвящен описанию деятельности св. Григория после прекращения гонения и возвращения его в Неокесарию: учреждению праздников в честь мучеников, предсмертным распоряжениям, моровой язве и избавлению от нее по молитвам св. Григория, бывшему в начале его епископства, и обращению по сему случаю язычников ко Христу. Сирийское житие излагает конец своего повествования очень кратко: оно отмечает только возвращение св. Григория с верующими „к своей церкви“, удостоверение св. Григория в том, что осталось только семнадцать неверующих, благодарственную молитву за это и кончину. О моровой язве и избавлении от нее по молитвам св. Григория сирийское житие совершенно не упоминает. Таким образом, и здесь естественно возникает вопрос, были ли эти сведения в письменном источнике, и если были, то почему ими не воспользовался автор сирийского жития.

Ha основании сопоставлений отдельных повествований похвального слова Григория Нисского, сирийского жития и сообщений Руфина представляется возможным сделать следующие выводы:

1) По вопросу о первоначальности выясняется несомненность того, что предпочтение должно быть отдано Григорию Нисскому: а) похвальное слово Григория Нисского представляет цельный и связный рассказ, тогда как сирийское повествование дает собрание отрывков, не объединенных между собою; б) y Григория Нисского мы находим много действительно исторических подробностей, вместо которых в сирийским житии вставлены измышленные речи и диалоги, посредством которых составитель его хотел расширить и оживить скудный материал; в) несомненно, что Григорий Нисский не стремится, вопреки мнению В. Рисселя, уменьшить элемент чудесного, — напротив сирийское повествование, при отсутствии в нем исторических данных, отличается особенною любовью к чудесному и явно усиливает его, когда говорит о посольстве ангела в качестве посредника между митрополитом и пустынником Григорием, о появившихся на стене буквах, о часто слышимом голосе с неба, о воскрешении умершего иудея, об осушении озера перед глазами всех, о демоне, который из мести возбуждает преследование против христиан, о божественном повелении, по которому епископ с диаконом убегают и чудесно спасаются.