Святой, Серфингист и Директор. Удивительная история о том, как можно жить по велению сердца

Ведь в действительности обретать истинного и могущественного себя мы начинаем с того, что отбрасываем все рычаги управления собой, за которые до сих пор судорожно цеплялись, и открываем себя для возможностей, которые предоставляет нам эта потрясающая Вселенная, в которой мы обитаем. Это великий акт смирения, ибо требует отказа от уверенности в том, будто мы сами знаем, что для нас лучше. Это требует понимания: то, что мы считаем необходимым для нашего счастья, вполне возможно, вообще нам не нужно. И я говорю, что отказ от самоконтроля есть великий акт смирения, поскольку он предполагает, что мы предаем себя в руки гораздо более мощного разума, который управляет нашим миром. Я знаю, поначалу это может испугать, но знаю и то, что обратной стороной наших самых больших страхов является наша самая большая удача.

Думаю, следует безоглядно верить, что, даже если жизнь наша пока и не разворачивается в соответствии с лучшими нашими планами, в конце концов все станет на свои места. А еще важно верить в успех, масштабы, которые превышают рамки нашего сегодняшнего видения. Почти об этом же говорил Артур Шопенгауэр:

Почти все мы принимаем границы своего собственного видения за границы мира». Но не все. Присоединяйтесь к ним.

Примерно через час езды в указанном Кэлом направлении я стал приближаться к месту, помеченному на карте крестиком. Рядом было написано его рукой и в свойственном ему загадочном стиле: «Найди витражное окно — и ты увидишь мир через новые линзы». Продвигаясь дальше по дороге и пытаясь разглядеть здание, помеченное крестиком, я вдруг увидел зрелище, от которого у меня перехватило дух.

Прямо передо мной стоял великолепный собор, двери были распахнуты, на ступенях лежали букеты рз. Звуки органной музыки заполняли собою все пространство перед собором. Фасад собора был украшен колоннами с резьбой, а между ними величественно возвышалось огромное витражное окно, равного которому я не видел еще никогда в жизни.

Я в благоговении стоял перед собором, наслаждаясь музыкой и великолепием мгновения. Глаза мои увлажнились, сердце забилось чаще. Наша жизнь, понял я, всего лишь мгновения, сменяющие друг друга, упусти мгновение — и ты упустишь свою жизнь. Благодарение Богу, я уже умел наслаждаться такими особыми мгновениями, которые удивительным образом приобщали меня к чему-то более значительному, чем я сам. Нахлынувшее на меня чувство говорило мне, что я не одинок и что никогда ранее в своей жизни не был одиноким. Это напомнило мне о рассказе «Следы» Маргарет Пауэре, где главному герою приснилось, что он идет вдоль морского берега вместе с Богом. В небесах разворачиваются сцены из жизни этого человека, в каждой сцене наш герой видит две дорожки следов на песке: свою и ту, что принадлежала Богу.

Когда человек просмотрел все сцены из своей жизни, он заметил нечто удивительное: в некоторые моменты на песке оставалась лишь одна цепочка следов, и эта одна дорожка появлялась только в самые трудные и непростые периоды его путешествия по жизни. Человек указал на свое открытие Богу, выражая свое разочарование тем, что он оставался в одиночестве именно тогда, когда больше всего нуждался в помощи.

Бог ласково разъяснил, что это Его следы, ибо в трудные времена Он нес человека. Я размышлял над смыслом этого необычного сна, который изменил отношение главного героя к жизни, как вдруг услышал доносящийся до меня из глубины собора трубный голос: «Джек! Добрался наконец! Рад приветствовать тебя здесь!»

На паперть, чтобы встретить меня, вышел священник. Одет он был в обычное облачение для службы, в одной руке держал четки, в другой — книгу, перевязанную яркой красной лентой. Он спустился по ступеням и, продолжая улыбаться, встал передо мной.

— Это тебе, Джек, — произнес он, вручая мне книгу. — Кэл сказал, что ты появишься. Мы тут все готовы к твоему приезду. Надеюсь, тебе понравится подарок — это дневник, чтобы ты мог записывать свои открытия. Ведение дневника — эффективный прием для саморазвития. У тебя, я знаю, за время пребывания здесь будет достаточно наблюдений, достойных того, чтобы остаться в этой книге.

— Пребывания здесь?

— Да, мой юный друг. В течение ближайших четырех недель ты будешь оставаться вместе со мной здесь, в этом соборе. Я буду твоим наставником, помогу тебе в поиске твоего лучшего и высшего «Я». Научу тебя реализовывать твои наивысшие возможности, соединению тебя с твоим духом! — восклицал он энергично.

— Спасибо, но, честно говоря, я не слишком религиозен, — искренне признался я.

— То, чему я буду учить тебя, не имеет никакого отношения к религии. Быть духовным человеком на самом деле означает быть истинным человеком. Это значит жить, руководствуясь своими самыми благородными ценностями, быть честным на пути своей жизни и воспринимать мир более возвышенно и просветленно.

— Хорошо, я со всем этим совершенно согласен, — ответил я, поставив рюкзак на землю и сделав глоток воды из своей бутылки. — Я готов к переменам в своей жизни.

— Отлично. Кэл попросил меня все для тебя подготовить, и я с радостью согласился. Я открою тебе значение и смысл жизни. Я объясню, как пробудить спящие в тебе безграничные таланты, как реализовать скрытую в тебе глубочайшую мудрость, как оставить наследие. В основном я стану учить тебя тому, как прожить мудрую жизнь.

— Первый из Окончательных Вопросов, — заметил я, вспоминая три основных вопроса жизни, о которых Кэл говорил мне во время нашей незабываемой встречи в больнице.

— Да, я позабочусь о том, чтобы, когда тебе придет время спросить себя: «Жил ли я мудро?», ты смог ответить: «Безусловно!» Я хочу, чтобы ты прожил свою жизнь так мудро, что смог бы умереть счастливым. Добро пожаловать в Рим! — уже прокричал он с чувством и страстью звезды итальянской оперной сцены. — Прости, я не представился — отец Микаэль Антонио ди Франко. Друзья называют меня отец Майк, — добавил он, подмигнув.

— Очень рад знакомству, отец Майк. Чрезвычайно приятно получить такой теплый прием, — констатировал я совершенно искренне, ощущая себя очень комфортно в компании этого невысокого человека с зачесанными назад волосами. — Вы знали Кала?

— О да. Твой отец был замечательным человеком, Джек. Очень необычным человеком во многих отношениях. Он мне все о тебе рассказал. Хотя ты уже и взрослый, но все же очень похож на того мальчика, фотографию которого он всегда имел при себе. Поэтому мне было несложно сразу узнать тебя сегодня.

— Мне до сих пор с трудом верится, что Кэл мой отец. Знаете ли вы, почему он оставил мою мать и меня?

Почему ни разу не попытался разыскать нас?

Если бы он был моим отцом, то постарался бы найти меня, — вымолвил я, чувствуя, как во мне закипает обида. — Отцы не забывают своих детей просто так.

— Мне не многое известно о том, что заставило моих родителей разойтись. Я знаю только, что, после того как бизнес в трудное время пошел на спад, они с моей матерью стали отдаляться друг от друга. Как я понимаю, твой отец, потеряв состояние, ушел в себя, и его восприятие мира очень переменилось. Думаю, настало время, когда твои родители поняли, что они как личности расходятся в разных направлениях. Кэл говорил, что он продолжал любить твою мать, но, думаю, вместе решили, что им просто нужно что-то поменять. Не могу даже представить, насколько тяжело это для тебя, Джек. Но тебе следует знать, что твой отец был человеком большой любви. Он всегда очень заботился о людях, а больше всего — о тебе.

— Спасибо, что рассказали мне об этом, — произнес я тихо. Сколько бессонных ночей я провел ребенком, задаваясь вопросом о том, где же мой отец. Его не было со мной на рождественских концертах, на театральных постановках в школе, на моих футбольных матчах… Узнав, что он по-настоящему любил меня, я испытал некоторое облегчение. — Твой отец дал мне прозвище «Святой» — за то, что я посвятил себя благородной, мудрой и истинной жизни. Много лет назад он пришел ко мне, чтобы получить те же самые уроки, которые предстоит познать и тебе. Кэл был философом в самом истинном понимании этого слова. Он любил учиться и со всей страстью отдавался самосовершенствованию. А с моей точки зрения, это лучшее, что может совершить человек. Известно ли тебе, что он проделал тот же путь, над который ты сейчас становишься? Каков отец, таков сын, — усмехнулся он. — Как бы то ни было, я очень рад, что ты наконец здесь.