Связь без брака

Тренеры тоже были довольны и ушли советоваться, а мы сидя в раздевалке спокойно разговаривали, обсуждая прошедший забег. Кто-то делился неровностями дорожки на своём участке, кто-то говорил о сильных и слабых сторонах соперников. Всё было очень полезно, и я видел, как парней отпустило утреннее напряжение, сейчас они были готовы побеждать.

— Остался только финал, — мечтательно прикрыл глаза Амин, — и всё, отмучались.

— Рано расслабляешься, — хмыкнул ленинградец, — мы ещё не пробежали.

— Это да, — досадливо согласился тот.

Мы помолчали, поскольку обсудили самое важное, а вскоре за нами пришли тренера, озвучив, что решили на финал поменять порядок, и я теперь побегу последним. Ребята удивились, но никто спорить не стал, я уж тем более.

Следуя за венгром, я встал на свой участок, переглянувшись с поляком, который стоял рядом. Дальше потянулось томительное ожидание, и по мере того как я видел, как бегут ребята, нарастала ещё и тревога. На последнем отрезке мы были пятыми, а это значило, нужно было выкладываться в полную силу, в этот раз лёгкой пробежки у меня не будет.

Приближающийся Николай, в последнем рывке всунул мне палочку эстафеты, и я начиная разбег, видел впереди себя уже не пять спин, а семь, поэтому понимая, как много сейчас от меня зависит, я ускорился на пределе возможностей, обходя сначала одного спортсмена, затем другого и чем ближе была финишная черта, тем всё ближе были спины моих соперников. На последнем десятиметровом участке я увидел, как бежавший первым француз, победно поднял руки над головой, его соперник из ФРГ поняв, что он станет только вторым, тоже чуть сбавил, это настолько придало мне сил, что я не жалея собственное тело и не обращая внимание на пощипывание в задней части бедра, бросился вперёд, и мы финишировали все втроём вместе. После этого дикого ускорения уже резкая боль кольнула заднюю часть бедра, ногу судорожно свело, и я кубарем покатился дальше финальной линии. Стучавшая кровь в голове и тяжело бухавшее сердце, привели меня в чувство, и я сначала почувствовал острый запах нашатыря, а затем озабоченное лицо медика с разложенной сумкой на земле.

— Всё, спасибо, — отклонил я голову от вонючей ватки, поблагодарив его за помощь. Он облегчённо вздохнул, поскольку ко мне уже бежали тренера и врачи нашей сборной.

— Ваня, что случилось? — первой добежала Зоя Евсеевна.

— Правая нога, не могу встать, — тихо ответил я, чувствуя пульсирующую боль.

— Б…ть, этого ещё не хватало, — выругалась она, и повернувшись стала распоряжаться врачами, которые расстелили принесённые с собой складные носилки и осторожно перекатили меня туда.

— Поехали в больницу, — она шла рядом.

— Так погодите, место-то мы какое заняли, — спохватился я, начав крутить головой, чтобы увидеть табло.

— Первое Ваня, первое, — она улыбнулась и протянув руку, потрепала меня по голове, — ты молодец. Три золотых медали с первого же международного турнира — это отличный старт карьеры. Теперь лежи и не двигайся, нужно понять, что с ногой.

А с ногой и правда было не всё в порядке, множественные разрывы мышц задней части бедра, как вскоре показало обследование и рентген. Но больше всего обследующего меня врача смутили другие повреждения моего тела, он о чём-то совещался со своими коллегами, затем позвал Зою Евсеевну и тоже с ней тихо поговорил. Ей явно не понравились его слова, поэтому она отрицательно покачала головой, отошла и сказала, что в принципе всё понятно, и мы уезжаем домой. Награждение случилось без меня, поскольку первым же самолётом мы улетали, чтобы заняться моей ногой серьёзно уже на родине.

Но не всё оказалось так просто. В больницу нагрянули какие-то люди, появился наш посол, и вскоре ко мне подошёл смущённый Сергей Ильич, протягивая баночку.

— Пописай Ваня, — попросил он меня, — представители Франции и ГДР заявили протест и тебя хотят проверить на допинг. Так что нужно будет ещё и кровушки с тебя сцедить.

— Сейчас же нет обязательных проверок, — удивился я.

— Да, но в случае протестов, спортсменов проверяют. Их спортсмены уже сдали анализы, все ждут, когда это сделаешь ты.

Пока мы говорили к нам подошёл обеспокоенный посол.

— Добрый день Фёдор Егорович, — поздоровался я с ним.

— Привет Иван, — он несмотря на творившийся кругом кавардак слабо улыбнулся и попросил всех отойти от нас.

— Что скажешь? — тихо спросил он, — будем сдавать анализы?

— Я чист Фёдор Егорович, — успокоил я его, — если они только сами чего не подольют туда.

— За это не волнуйся, мы проследим весь цикл исследований, главное, чтобы у тебя самого чего не нашли. Поэтому я и спрашиваю. Можно их всех послать конечно, но возникнут вопросы. А этого лучше было бы избежать, предъявив явные доказательства.

— Ну, если обещаете, что они от себя ничего в анализы не добавят, то пусть берут.

— Поправляйся, чемпион, — он пожал мне руку и пошёл к тренерам и докторам, давая на ходу распоряжения.

Вскоре после того, как я наполнил баночку, у меня с вены взяли две пробирки крови, и рядом с врачами появилось два человека, в костюмах тройках, которые всюду следовали за ними. Меня же, после всех процедур, повезли сразу в аэропорт, куда доставили вещи из воинской части. Всё это время меня несли мимо всех турникетов, сразу на самолёт, обычного рейса. По трапу, я с тугостянутой бинтами ногой поднимался, опираясь на плечи тренеров, и поприветствовав широко улыбающихся мне стюардесс Аэрофлота, я попал в салон. При виде меня почти все возвращающиеся на родину граждане, стали улыбаться и захлопали. Я чуть поклонился, поблагодарил всех, но попросил не раскачивать самолёт, а то и так неизвестно как он летает по воздуху, так ещё мы ему будем в этом мешать.

— Проходите Иван, сюда, — для меня выделили сразу три места, усадив спиной к окну, чтобы я мог вытянуть ноги, и два тренера сели на соседние места.

— Спасибо Лида, — узнал я имя, спросив её, — извините, что вот так вламываюсь к вам.

— Ничего страшного, это приятные неудобства, — кокетливо улыбнулась она мне, — мне все будут завидовать, что я летела вместе с самым быстрым человеком на земле.

— Почему вы так решили, — удивился я такой формулировке.

— Как же, в сегодняшних газетах написали, сейчас я вам принесу, — ещё больше удивилась она, вскоре вернувшись с «Правдой» и «Трудом». Где на первой полосе! Были сначала одинаковые названия «Быстрейший человек на планете Земля», а затем обе заметки почти слово в слово копировали друг друга, о том, что впервые в мире, советский спортсмен Иван Добряшов, преодолел барьер в 10 секунд в беге на 100 метров. Дальше шла моя краткая биография и поздравления от членов правительства спортсмену и его родителям, воспитавшим такого человека, строителя коммунизма и ещё много чего, стандартными шаблонными фразами.

«Бл…ть, как-то я об этом не подумал, — я мгновенно понял, в какую задницу угодил, видимо советскому руководству последнее время не особо было чем гордиться на мировом уровне, а тут я подвернулся. Это грозило мне ненужным вниманием и отвлечением от главной моей задачи: стать Олимпийским чемпионом и наказать всех причастных к творящемуся насилию в школе-интернате № 3».

Полёт до Москвы прошёл спокойно, даже нога не так сильно беспокоила меня, а стюардессы часто подходили, с улыбкой расспрашивая о соревнованиях и в целом о том, как я стал таким быстрым. Я конечно же с ними мило общался, несмотря на недовольство тренеров, но вот особо настырных граждан, которые хотели со мной побрататься, пробираясь по салону вперёд, я вежливо осаживал, вызывая их недовольство.

Наконец, мы вернулись на родину, меня первого спустили с трапа, и я ещё раз, повернувшись, помахал стюардессам, провожавшим меня с самолёта.

— Ох Ваня, — когда меня уложили на носилки и погрузили в автобус, мы смогли с Сергей Ильичом впервые с момента травмы нормально поговорить, — угораздило же тебя. Мы рассматриваем выставление твоей кандидатуры на Кубок Европы, чрез год, а тут такое.

— И правильно делаете! — тут же заверил его я, — я восстановлюсь, вам не о чем переживать!