Связь без брака

После тихой и спокойной раздевалки для своих, комната ожидания с другими спортсменами с различных стран выглядела совершенно по-другому. Разная форма, языки, всё смотрелось чужеродно. Заняв свободное место, я огляделся: ФРГ, ГДР, Польша, Франция — вот какие основные флаги я рассмотрел на майках спринтеров.

Вскоре зазвонил звонок, и мы вышли на поле, моментально попадая под какофонию звуков огромного стадиона. Людей было так много, что не видно было отдельных лиц, всё для меня сливалось в бесконечные человеческие волны. Почему-то именно в этот момент, мой мандраж закончился. Я успокоился, поднял лицо, чтобы солнышко обогрело меня после холодных раздевалок и направился на пятую дорожку. Спокойствие разлилось по телу, я был полностью уверен в своих силах и теле, а дующий лёгкий ветерок в спину, ласково намекал, что чуть улучшит моё время, ведь мне нужно просто пройти квалификацию, как это сделали передо мной ребята, которые были медленнее меня.

Заняв колодки, я замер, приготовившись услышать только выстрел. Стадион, соперники, в эту минуту для меня просто растворились, перестав существовать.

Выстрел!

Упругий старт на отличном грунте, в удобной форме и неплохих шиповках порадовал меня и распрямляясь под острым углом, я привычно выбросил тело вперёд, нарастив скорость, я также привычно пересекая восьмидесятиметровую отметку не увидел рядом соперников, пересеча финиш в одиночестве. Пробежав чуть дальше, я прошёлся, не понимая почему вдруг стадион взорвался громкими криками. Подняв голову, я увидел на механическом табло напротив номера своей дорожки и фамилии результат, шокировавший меня — 10.0 и буквы WR\CR. Правда тут же имелась и небольшая поправка, что это всё при ветре плюс 0.5 м\с, но он был в пределах правил, так что результат был засчитан. Интересно было бы посмотреть результаты электронного замера, поскольку сейчас на крупных соревнованиях использовалась двойная система учёта: ручная и электронная, но в протокол заносилась только ручная и только с 1975 года, насколько я помнил, учёт рекордов вёлся исключительно с помощью электронных секундомеров.

Возвращаясь под трибуны, я видел растерянные глаза своих соперников, поскольку лучшее время, которое показал второй финишировавший было 10.8. Пройдя по коридору, я попал в раздевалку нашей сборной.

— Ваня, признайся честно, ты ёб…ся? — вскоре к нам вбежал, схватившийся за голову Сергей Ильич, — ты забыл что ли? Это квалификация, а не финал.

— Ну простите Сергей Ильич, как смог, — обиженно произнёс я, усаживаясь на лавку и начиная массировать себе ноги.

— Он проиграл? — удивились парни, такому странному поведению тренера.

— 10.0, новый мировой рекорд, сейчас судьи выясняют по электронному секундомеру точное время до сотых, но в протокол соревнований внесут 10.0, как повторение текущего мирового рекорда, так положено по правилам, — ошеломлённо произнёс он.

— Сколько? — лица у всех ребят вытянулись и на меня перевелись взгляды.

— Там ветер был попутный, — попытался отмазаться я, — а у меня спина широкая.

Тренер снова схватился за голову и убежал. Вернулся он уже с Зоей Евсеевной, о чём-то тихо с ней переговариваясь.

— В общем, эстафету всё-таки побежишь ты, — с ходу «обрадовал» меня он, — у половины тренеров Европы сейчас едва инфаркт не случился от такой нашей заявочки.

— Не забывай, тебе ещё сегодня квалификации на 200 метров бегать, — предупредила меня Петрова.

— Конечно Зоя Евсеевна, — успокоил её я.

Тренера снова вышли, а у нас наступило молчание, парни как-то слишком растерянно переговаривались между собой. Хорошо ещё, что пошли четвертьфиналы, а затем 200 метров, стартовавшие один за другим, и разговаривать стало особо некогда, все делали свою работу. Кто-то проходил дальше, кто-то огорчённо качал головой, и начинал переодеваться.

Соревнования продолжались весь день, так что нас успели один раз покормить, принеся железные подносы с едой. Я в отличие от всех, съел всё, поскольку оставлять еду было выше моих сил. Стало чуть тяжелее бегать, но это не помешало мне пройти в полуфиналы финалы по обоим дисциплинам, которые должны были состояться только завтра, как и квалификация на эстафеты. Сегодня же, за нами пришли личные тренера и разобрали всех, уводя через служебный выход из стадиона.

Меня же, ослепили на входе вспышки фотоаппаратов и заслоняя их рукой, я следовал за тренером, который шёл впереди меня, как ледокол. Увидев, как много репортёров ждало нас, из ГАЗ-а тут же выбежали солдаты с лейтенантом и оттеснили прессу, посадив меня внутрь.

— Чёртовы писаки, — пробурчал Сергей Ильич, — совсем забыл про них.

Машина завелась и под вспышки многочисленных камер увезла нас в военную часть.

Глава 23

— Иван, быстро сюда, — когда я прибежал к плацу после лёгких пяти утренних километров, поскольку скоро соревнования, ко мне бегом подбежал Сергей Ильич, встревоженный донельзя.

— Что случилось?

— Поговорить с тобой хотят, — он, постоянно переходя на бег, заторопился в общежитие. Мне пришлось тоже ускорить шаг.

— Будь осторожнее, — тихо шепнул он мне, открывая дверь и показывая войти в комнату красного уголка.

— Спасибо Сергей Ильич, — из-за стола поднялся с улыбкой высокий человек, в обычном штатском костюме-тройке, несмотря на жаркую погоду, — извините, что потревожил вас так рано.

— Проходи Иван, присаживайся, — он показал рукой на стул, и когда я сел напротив него, рядом с гипсовым бюстом Ильича, то увидел, что на столе лежат три газеты. На всех, военные оттесняют журналистов и сажают меня в машину.

— Какие-то гадости писаки про меня написали? — поинтересовался я.

— А есть что? — улыбнулся он, весело рассмеявшись, — как вы там говорили? В делах предосудительных замечен был всего дважды? Остроумно, смешно, мне понравилось.

— Вы кстати не представились, — буркнул я, мне почему-то резко стало не до шуток.

— В газетах пишут, что русские изобрели суперсолдата и испытывают его, пуская соревноваться с обычными людьми, — полностью игнорируя мой вопрос, продолжал он смеяться, — представляете?

— Идиоты, что с них взять, — пожал я плечами, — западная пропаганда.

— Это конечно да, но расскажите мне пожалуйста, зачем вам нужен разговор с Владимиром Павловичем Араповым? — внезапно сменил он тему, — вам есть о чём с ним говорить?

— О, я так много о нём читал, хотел просто познакомиться с таким легендарным человеком, — легко соврал я, — можно сказать, что это мечта всей моей жизни.

— Странно, — он взял газету и стал перебирать её листы, — ваша биография кристальная, откуда такой интерес к деятельности пусть и знаменитого, но в очень узких кругах следователя?

Я пожал плечами, показывая, что к своим словам мне добавить нечего.

— А как бы вы отнеслись, если бы вас поселили к остальным спортсменам? — его резкие смены тем, меня начали нервировать.

— Строго отрицательно.

— Почему? — удивился он, — относительная свобода, групповые экскурсии, походы по магазинам.

— Да мне это не интересно, я приехал только за медалями, — я пожал плечами, — а текущее место мне полностью подходит для тренировок.

Собеседник впервые за наш разговор замешкался, так что я понял, что мой ответ его удивил.