Связанные Местью

— Фальконе не сказал нам, кто собирается убить твоего отца.

— Но ты знал, что он хочет его смерти, — я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Он посмотрел на меня.

— Твой отец предал Фальконе. Смерть — наказание за это.

Я вздохнула и поднялась на ноги, отряхивая джинсы, покрытые тонким слоем песка.

— Ты когда-нибудь бываешь на могиле матери? — спросила я.

— Нет, — сказал он. В его голосе не было никаких эмоций. — Там только лишь её тело. И я её почти не помню. Я предпочитаю не оставаться в прошлом.

Вероятно, это было необходимо, учитывая многие темные стороны его жизни.

— И всё же в какой-то степени ты это делаешь.

На лице Гроула отразилось замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты позволяешь прошлому определять, кто ты сейчас, и ты связан с человеком, который сделал тебя таким, какой ты есть сегодня. В твоей жизни так много прошлого.

Гроул обдумал это. Он действительно выглядел так, будто мои слова дошли до него.

Я осмелилась сделать следующий шаг.

— Разве ты не хочешь отомстить? Ты никогда не мечтал его убить? Причинить ему боль за то, что он сделал с тобой? Ты можешь покончить со всем этим. Освободиться от своего прошлого раз и навсегда.

Гроул покачал головой.

— Я же сказал, то, что он совершил со мной, сделало меня тем, кто я есть. Без него меня бы здесь не было. Я бы не был здесь с тобой, если бы не он. Он дал мне тебя и это больше, на что я когда-либо надеялся.

Какое-то мгновение я не могла дышать, не могла двигаться, могла только смотреть и пытаться смириться с тем, что только что сказал Гроул.

Как могло так мало слов так много значить для меня? Как мог что-то значить этот человек, это чудовище? Даже сейчас это казалось невозможным.

Он сделал шаг вперед и убрал прядь волос с моего лица, прежде чем взять меня за руку.

Это был не романтический жест, скорее, ему нужно было убедить себя в чем-то, нужно было сделать это осязаемым, чтобы понять.

— Но то, что он дал мне тебя, не было проявлением доброты, — сказал он. — Ничего подобного. Это было жестоко и унизительно. Он хотел наказать тебя и знал, что я наказание, которое сломает тебя, — он отпустил мою руку. — Ты только посмотри на эту кожу. Безупречная. Чистая. И посмотри на меня, — он протянул руки, покрытые татуировками и шрамами, загорелые и мускулистые.

Его жизнь отражалась на его теле.

Я не знала, что сказать. Ненависть к себе сочилась из каждой поры его тела, и я не была уверена, как с этим справиться.

— Фальконе надеялся, что я сделаю с тобой то же, что он сделал со мной. Превращу тебя во что-то ужасное. Разорву тебя на части.

Я крепко схватила его за руку.

— Ты не сломал меня, — упрямо сказала я.

Но я не была уверена, что это правда. Я не была той, кем была раньше. Какая-то часть меня была сломана, но не его руками, и все же я изменилась.

— Перестань ненавидеть себя, — сердито сказала я. — Ты не беспомощен. Ты, возможно, единственный человек, который может что-то сделать против Фальконе. Если тебе так плохо из-за того, что Фальконе отдал меня тебе, помоги мне. Ты всегда говоришь, что потерян, что не можешь простить себя. Но это неправда. Ты можешь искупить свои грехи, помогая мне и моей семье.

Гроул сжал пальцами мою руку.

— Отомстив, — с любопытством сказал он.

Я колебалась.

— Да, — я была лицемеркой, когда предлагала что-то подобное? — Фальконе заслуживает смерти. Мы никогда не будем свободны с ним. Не только потому, что он может указывать нам, что делать, но и потому, что он контролирует наше прошлое, он создал его, и необратимо создал нас.

Гроул попятился, отпуская мою руку.

— Не проси меня больше. Я не смогу тебе помочь.

Моё сердце замерло. На мгновение он практически согласился. Я видела это по его лицу.

Должна ли я была продолжать пытаться, даже если он говорил мне не делать этого? Или я должна была просто принять то, что, очевидно, не может измениться, и надеяться, что с моей матерью и сестрой всё будет хорошо?

Больше я ничего не могла сказать.

Г Л А В А 17

К А Р А

Гроул стал холодным после посещения могилы. Я позволила ему. Я не знала, что делать. Он даже не приходил ко мне в спальню, и я начинала скучать по этому, скучать по нему.

Лежа без сна в постели, я прислушивалась к каждому звуку снаружи. Гроул снова ушёл без объяснений после наступления темноты, и я была в ужасе в этом жутком районе совсем одна ночью.

Наконец, когда каждый скрип заставлял меня подпрыгивать, я встала с кровати.

Я выскользнула из комнаты и остановилась в темном коридоре, прислушиваясь к звуку когтей по полу, но там никого не было. Возможно, Гроул позволил собакам спать в его спальне.

Я направилась к нему, но за дверью было тихо. Я на цыпочках прошла в гостиную. Там тоже было темно. Только тусклый лунный свет, льющийся в окна, позволял моим глазам хоть что-то разглядеть.

Снаружи время от времени доносились крики или вой сирены, звуки, которые, казалось, заполняли все ночи в этом районе.

Я не понимала, почему Гроул решил жить здесь. Как он мог это выносить? Или, может, безнадежность и жестокость, заполнившие так много домов на улице, были для него чем-то знакомым, чем-то, что он мог понять.

Движение в углу заставило меня напрячься. Потом я разглядела голову Коко, а рядом с ней Бандита.

Собаки наблюдали за мной, но они не двигалась со своих лежанок. Мне не хотелось возвращаться в спальню. Я так устала всё время чувствовать себя одинокой, быть наедине со своими мыслями, страхами и тревогами.

Я подошла к дивану и присела.

Коко поднялась с одеяла и побежала ко мне.

Я больше не боялась собак, но иногда они всё ещё заставляли меня нервничать, особенно Бандит, я не могла хорошо читать их движения, так как у моей семьи никогда не было домашних животных. Но сейчас Коко была в не плохом настроении.

Она остановилась рядом с моими ногами и положила свою большую голову мне на колени, выжидающе глядя на меня.

Я осторожно подняла руку, не желая напугать её, и поднесла к её носу, чтобы она могла понюхать её, как показывал мне Гроул в начале.

Но Коко этого не сделала, она лизнула мою руку. Её язык был теплым и шершавым, но, вопреки моим ожиданиям, совсем не отвратительным, хотя мысль обо всех местах, где этот язык был раньше, не успокаивала. Теплое дыхание собаки на моей коже и этот явный признак нежности вызвали слёзы на моих глазах.