Связанные одной тайной
Шрифт:
Напоминание о том, что он когда-то был худющим мальчонкой, да еще с глистом поганым внутри, милиционеру явно не понравилось.
— Разговорчики, Евсеевна! Будешь каркать, я вас быстро к ногтю прижму. Иваныча за то, что браконьерством промышляет, а тебя за то, что занимаешься незаконной предпринимательской деятельностью, людям голову своим ведьмовством морочишь, а налогов не платишь.
Евсеевна, женщина явно не из робкого десятка, усмехнулась, показывая редкие желтые зубы.
— А я тогда так сделаю, Сережка, чтобы глист в тебя снова вселился. Вот ему раздолье-то будет
Милиционер крякнул и даже схватился за кобуру.
— Иваныч, приструни свою жену-ведьму, не то я ее в «обезьянник» запихну! И вообще, нечего меня стращать, Евсеевна, всем известно, что никакая ты не ведьма, только вид делаешь, дабы деньгу зашибить.
Однако его голос не звучал очень уж уверенно.
— Если всем известно, то чего тогда прутся? И твоя мамаша, кстати, тоже. И женушка твоя, которой ты никак ребеночка сделать не можешь. Кстати, и не сделаешь, если будешь меня тут стращать, — прокряхтела старуха.
Милиционер, сняв фуражку, примирительно сказал:
— Ладно, Евсеевна, давай обойдемся без угроз. Ты же знаешь, я человек подневольный: не сделаю, как приказано, меня со службы турнут. Я к вам по делу пришел. Слухи дошли, что у вас внучка объявилась. Та, что в Москве живет…
Таня заметила, как старики быстро переглянулись. Иваныч тут же прикрыл глаза и прикинулся валенком, что отлично умел, а Евсеевна коротко произнесла:
— Ну?
— Так объявилась или нет? — спросил милиционер.
— А кто гуторит-то? Дементьевна? — снова не ответила ему Евсеевна. — Так она ж брехливая, как собака из подворотни! Или дочурка Хрусталевых? А та, сам знаешь, с рождения малохольная, вечно болтает что ни попадя…
Милиционер опять начал заводиться:
— Евсеевна, ты мне вопросом на вопрос не отвечай, зубы мне не заговаривай! Объявилась внучка или нет?
— Ну… Ну… — протянул Иваныч.
И тут взгляд гостя натолкнулся на детские туфли, стоявшие перед печкой.
— А это что такое? Откуда у вас? Значит, точно объявилась. Покажите, где прячете!
Он хотел было ринуться к печке, но Евсеевна перегородила ему дорогу.
— Ну, объявилась, и что с того? Только как объявилась, так и упорхнула обратно.
Милиционер взревел раздраженно:
— Ты же врешь и не краснеешь, Евсеевна! Но я расколол вас по всем правилам сыскного дела. Задал вопрос-ловушку, а вы, лопоухие, в нее и угодили. Думаете, я не в курсе, что ваша внучка Дашенька умерла? А другой у вас отродясь не было! То есть если у вас кто-то в доме и есть, то никак не ваша внучка.
Толстый дядька отодвинул старуху, подошел к печке, резко отодвинул занавеску. И — отшатнулся, увидев трясущееся, с уродливой гримасой на черном лице, страшилище непонятного пола, бившееся словно в эпилептическом припадке и дико вращавшее глазами.
— Это что за чудо у вас тут такое? — растерянно спросил он, тыча в Таню, успевшую наскоро измазать лицо сажей и изображавшую из себя убогую. — Откуда?
Задернув занавеску, Евсеевна спокойно объяснила:
— Из самой Москвы девчушку на днях привезли. Семья богатая, эти, как их называют,
«новые русские», а в дочку их бес вселился.— Бес? — испуганно переспросил тонким голоском милиционер. — Что, прямо-таки и бес?
— Прямо-таки и бес! — заявила старуха. — Самый настоящий, из преисподней. И зовут его…
— Вилимон! — завыла из-за занавески Таня, вспомнив имя, которое вычитала в книжках Иваныча. — Вилимон мне имя! Я сею безумие и разбиваю сердца! И пожираю души! Дайте мне душу Сережки, дайте мне ее прямо сейчас! Она такая вкусная, такая аппетитная…
— Пусть ваша одержимая заткнется! — проорал милиционер, уже не на шутку перепугавшись. — А то я стрелять в нее буду!
Кажется, он в самом деле попытался извлечь пистолет, потому что Иванычу и Евсеевне стоило больших усилий успокоить его.
— А что вы ее у себя в доме держите? — спросил наконец милиционер опасливо. — Господи, это же такая же тварь, как в «Экзорцисте»! Она у вас тоже по стенкам ползает и головой на триста шестьдесят градусов вращает?
— Дайте мне душу, дайте мне его душу… — прохрипела, давясь от смеха, Таня, в результате чего милиционер снова впал в истерику.
— Вот видишь, что с детьми тех бывает, кто слишком о деньгах печется? — спросила строго Евсеевна. — У родителей денег куры не клюют, а в ребенка черт вселился. Ну, я и пытаюсь вылечить, беса изгнать…
— Не заметно что-то, что она вылечивается, — буркнул милиционер.
— Вы бы, Сергей Павлович, на недельку раньше заявились! — Иваныч кашлянул. — У вас тогда от тех безобразий, которые бес в теле девчушки вытворял, глаза на лоб полезли… Сейчас-то она смирная, вреда не причинит, поэтому из сарая, где на цепи сидела, сюда перевели.
— Вы это, того, поосторожнее! — пригрозил милиционер. — Мне тут детских трупов не надо! Ладно, закрою глаза на бесовщину. А, кстати, как беса-то выгоняют?
— Примерно как глиста выводят, — ввернула старуха. — Ах, да, тебе ж это ведь знакомо, Сережка. Между прочим, те, у кого черви в брюхе были, потом бесам особенно легко подчиняются. Так что смотри, как бы зараза демоническая на тебя не перескочила…
Запуганный до смерти милиционер засобирался.
— А вы чего приходили, Сергей Павлович? — спросил Иваныч.
Уже из сеней до Тани донесся голос участкового:
— Дело в том, что люди из Москвы, очень серьезные люди, ищут девочку. Таней Волковой зовут, десяти лет. Отличительная примета — длинные черные волосы и медальон золотой на шее… Может статься, она здесь где-то появилась. Тому, кто девочку найти поможет, награду предлагают…
От этих слов у Тани сжалось сердце. Вот, значит, какое у нее настоящее имя — Таня.
— Никакая это не Таня Волкова, нашу кличут Машей…. Машей Зайцевой, вот! И сам видел, ей не десять, а все пятнадцать! — заявила безапелляционным тоном Евсеевна. — Волосы у нашей короткие, медальона же никакого в глаза не видели. Так что иди прочь, Сережка, и доложи тем, кто тебя к нам послал, что никакой такой Тани десяти лет у нас нет!
— Ладно, Евсеевна, извини, если что не так. Вижу, нет у вас девчонки. А скажи, бес на меня точно не перекинется?