Связанные

– Это Джед и Боди, – радостно сказала она. – Ребята, это моя мама.

Я подумал, что она ожидала увидеть нас совсем не такими, потому что она уставилась на нас так, будто у нас две головы или что-то в этом роде. Я понял, как это с ним работает. Мужчина был красив до умопомрачения, но то, как она смотрела на меня, было странно.

– Привет. Я... Ты моложе, чем я думала, – сказала она Боди, потом мне, – а ты старше.

– Я часто это слышу, – поддразнил я ее.

– Я... спасибо тебе, – сказала она, расстроившись.

Я обнял ее.

– Все в порядке, а Стелла только что закончила готовить нам завтрак.

Она обняла Боди и вытерла глаза.

– Завтрак?

– Блинчики, – сообщил Боди, передавая ей несколько салфеток, чтобы она высморкалась. – И я не думаю, что нам понадобится обед.

– Нет, – согласился я. – Эти хреновины помогут продержаться весь день.

Мередит рассмеялась, и это было хорошо.

****

Я объяснил Мередит, что может произойти с полицией Денвера, и она оценила, что я поставил ее в известность. Если бы ее застал врасплох этот телефонный звонок, это было бы не очень хорошо.

– Это маловероятно, – объяснил я, – но ты должна быть готова.

Она обняла меня слишком крепко - моя грудь все еще болела, - но я никогда не отказывался от объятий.

Меня удивило, как все были рады видеть Мередит. Мне показалось, что она была любимицей фанатов, и все сожалели, что они с Китом развелись.

– Я бы заехал за тобой, – сказал Кит своей бывшей жене, аккуратно убирая с ее плеч вьющиеся черные волосы.

– Было рано, – мягко ответила она, и я увидел тепло в ее глазах. – Я не хотела тебя будить и не была уверена, что Ванесса еще здесь.

Он покачал головой.

– Нет. Ванессы здесь больше не будет.

Она наклонила голову и посмотрела на него.

– Ты была права, – он усмехнулся. – Она была слишком молода для меня.

– Все дело в том, что она не знала, кто такие Pearl Jam, верно? – поддразнила она его.

– Точно, – согласился он, смеясь.

Боди взял меня за руку и вывел из кухни.

– Что?

– Ты смотришь на них, как на телевизор.

– Это только что было хорошо.

Он покачал головой.

– Давай, тебе нужно принять душ.

– Ты же знаешь, что после отпуска мне понадобится отпуск, если никто не даст мне поспать.

Я раздраженно хмыкнул.

– Ты тянешь время.

– Я не могу...

– Да, я знаю, поэтому я иду с тобой.

Когда мы оказались в моей комнате, он осторожно снял с меня перевязь, затем механическую скобу и, наконец, фиксирующую повязку вместе с марлей под ней. Она уже почти не сочилась, но последний слой все еще был кровавым.

Выглядела она ужасно, вся распухла, но не была черно-синей, как моя грудь, где пули врезались в кевлар.

– Господи, – простонал он.

– Я в порядке, – проворчал я.

– Я больше никогда тебя не брошу, – пробормотал он, поворачивая меня, чтобы проверить спину. – Ты не будешь играть в ковбоя в мою смену.

– Играть?

– Ты знаешь, что я имел в виду, Джосайя, – выругался он, обходя меня, чтобы видеть мое лицо. – Не дави на меня сейчас, когда я вижу весь ущерб.

Я улыбнулся ему.

– Ладно.

– Окей, доктор сказал, что мы не должны закрывать швы, но просто быстро намыль и убедись, что ты держишься подальше от воды.

– Понял.

– И сегодня мы должны начать с компрессов, если она болит.

Я кивнул, не в силах говорить, когда его руки оказались на моей голой коже, а его большие красивые глаза были полны заботы обо мне.

– Я пойду приму душ, а потом вернусь, чтобы помочь тебе надеть все обратно.

Я прочистил горло.

– Я должен научиться делать это сам, ты так не думаешь?

– Нет. А что? Я заберу тебя утром, когда мы вернемся домой, а вечером сниму. Не будь дураком.

Почему я спорил? Ну, потому что я был собой.

– Если бы я был Хейденом, мне бы это не понравилось.

Он насмехался.

– Ты мой напарник, идиот. Все знают, что это на первом месте.

Хотя это не так, но настаивать было глупо.

– Я... забыл, – задумчиво начал он.

Я встретил его ярко-голубой взгляд.

– Я забыл, каково это - быть рядом с тобой без всего этого лишнего дерьма.

Он имел в виду все напряжение, сексуальное и прочее.

На третьем году совместной жизни в Чикаго мы оба стали осторожнее, следили за тем, что и как говорим, и определенно знали о пространстве другого человека. Но до этого между нами были только дружеские отношения, мы легко отдавали и принимали друг друга. Я знал, что он хочет меня, а он знал, что это касается обоих, но было и нечто большее, потому что мы были прежде всего друзьями. В последующей неразберихе, когда мы съехались, потом разошлись, потом вынужденно расстались как напарники, мы потеряли близость, но также, что удивительно, обиду и боль. Мы сильно ранили друг друга, и каким-то образом время, проведенное в разлуке, сделало это неважным. Я любил его, но при этом хотел для него самого лучшего, и это больше не причиняло боли, словно в сердце вонзили нож. Я все еще не был для него лучшим выбором. Я все еще был сломлен во многих отношениях, и то, что ему пришлось чинить мое поврежденное сердце, было несправедливо. Но я буду хранить эту часть его, моего друга.

– Мы снова подходим друг другу, – сказал он мне, и я увидел в его глазах цвет индиго, который заставил меня вспомнить о бирюзовых линиях. – И я помню, как это хорошо.

– То же самое, – согласился я и улыбнулся ему.

– Но, правда, ты вообще ешь?

– Что?

– Я имею в виду, что ты выглядишь отлично, Джед, все очертания потрясающие, ты весь рельефный и все такое, но у тебя сколько, двадцать фунтов ^[21] недостаточного веса?

– Я перестал готовить.

– Почему?

– Потому что тебя нет рядом, чтобы это есть, – проворчал я, проскальзывая мимо него и направляясь в ванную. – А теперь иди и прими свой чертов душ.

– Мы вернемся к тому, что ты будешь готовить, – сказал он, выходя.

– И как это может быть выгодно для меня?

Мне нравилось слышать его смех, и я был очень рад, что он не заметил, как у меня встал член в душе, просто подумав об этом еще раз.

****

То, что я знал, как лучше, ничего не давало. Как и то, что мне лучше не доверять ему выскочить из душа и накинуть одежду. Только на прическу ушла целая вечность. Было много средств, чтобы искусная грива выглядела легко и непринужденно. Были и увлажняющие средства для лица, и лосьон, от которого пахло ванилью и сандалом или фисташками и лаймом с нотками карамели. И это был не один тюбик, баночка или бутылочка с помпой. Проживая с ним в одной квартире, я знал, что весь процесс - это некая священная алхимия, которую он проделывал, и когда он выходил из душа, вам хотелось прижаться носом к его коже и волосам.

Поскольку мой собственный режим ухода за собой состоял из универсального шампуня и кондиционера, дезодоранта, иногда лосьона и увлажняющего крема, так как я иногда сбривал щетину, я уже был готов, сидел на кровати и ждал его, казалось, часами. А так как я и так не отличался терпением, я начал нервничать. К тому же мне нужно было принять таблетку, так как плечо болело. Пока еще не было ощущения, что в сустав вбили ледоруб, но скоро станет хуже, если лекарство не попадет в кровь.

Идя на кухню со своими принадлежностями, я не думал о том, что остался без рубашки, пока не поставил бутылку с водой и не огляделся.