Связанные

– Думаю, он имел в виду, чтобы ты не надевал свои брюки-карго, а я надел под свою кожаную куртку что-то другое, кроме толстовки.

– Брюки-карго просто имеют смысл, – сказал я ему. – А толстовка согреет тебя, но не слишком, а кожаная куртка сама по себе в чикагскую зиму не поможет.

– Все это разумно, – согласился он. – Но дело не в этом.

– Пожалуйста, скажи мне, в чем.

– В том, что это то, что на мне надето.

И тут меня осенило.

– О, ты идешь на вечеринку. Хорошо. Я рад. Повеселись, а я...

– Нет, – сказал он, останавливая меня. – Вечеринка здесь.

– Что значит вечеринка здесь?

– У Дюпонтов, которые устраивали вечеринку, возникли непредвиденные обстоятельства, поэтому ее перенесли сюда.

– Что за чрезвычайное происшествие?

– Их старший внук, Флиппер, он...

– Флиппер? – этого никак нельзя было допустить. – Как дельфин?

– Да. Прямо как дельфин, – сказал он без малейшего проблеска веселья.

– Ладно. Продолжай.

– Флиппер, – повторил он, глядя на меня, – загнал их катер в бассейн.

Это заняло у меня секунду. В конце концов, я только что проснулся.

– Прости?

– Полагаю, он въехал на травяной склон к берегу озера, а затем в открытый бассейн.

– Ха.

– Да.

– Пьяный?

– О да.

– Сколько лет?

– Семнадцать.

– Господи.

Он пожал плечами.

– Я вижу реабилитацию в его будущем, но в любом случае, из-за этого Дюпонты спросили, можно ли перенести вечеринку сюда, и родители Хейдена согласились.

– Ладно.

– Дети все внизу, где они были прошлой ночью, и...

– О, значит, мне нужно пойти и посмотреть...

– Нет, там внизу родители, которые не хотели быть на этой вечеринке, например, Энжи и Жозетт, Шай, Кит, Мередит - ты понял, о чем речь.

– Понял. Там есть еда?

– Да, есть... опять же, не в этом дело. Я говорю тебе об этом, чтобы ты не выскочил наружу в одних джинсах.

– Понял. Я не выйду. Я понял тебя и обещаю не выходить из этой комнаты. Это при условии, что ты принесешь мне поесть, потому что я умираю с голоду.

– В качестве альтернативы, – начал он, – ты мог бы принять душ, побриться, надеть белую рубашку, которую я для тебя приготовил, и...

– Ты потерял меня на слове побриться. Развлекайся на вечеринке, а я просто буду сидеть здесь и умирать от недостатка еды.

– Я…

– Или я могу заказать доставку пиццы.

Он зарычал на меня.

– Я принесу тебе поесть.

– Спасибо.

Он подошел к двери, но не ушел, а просто стоял, держа руку на ручке.

– Иди уже, – поддразнил я его, потому что если бы я этого не сделал, то стал бы умолять его остаться. Каждый раз, когда он оставлял меня, чтобы заняться чем-то с Хейденом, это было больно, как полоскать горло стеклом.

Он не двигался.

– Боди?

Быстрый вдох.

– Хейден сказал мне сегодня, что то, что мы снова стали напарниками, было странным для него, и он не уверен, что сможет привыкнуть к этому.

– Что это значит?

– Он сказал, что нам нужно все обсудить.

Обсудить?

– Что? Это то, что есть, – защищаясь, сказал я.

– Правда?

Я прищурился на него.

– Что это значит?

– Я не знаю, – пробормотал он. Он начал вышагивать, подошел к двери в ванную, затем быстро обернулся. – Я никогда не видел его... то есть я думаю, что он был зол, но я не могу сказать.

– Ты не можешь сказать, злится ли он?

Он покачал головой, проходя мимо кровати и продолжая вышагивать.

– Почему ты не можешь сказать, когда он злится?

– Потому что он никогда не злился.

Это не имело никакого смысла.

– Не может быть. Ты делаешь сотню вещей в день, из-за которых мне хочется тебя убить. Как он может не злиться?

– Я знаю, – признался он, вскидывая руки вверх, – и со мной то же самое. За обычный день я злюсь на тебя не менее десяти раз.

– А ты еще и крикун, – напомнил я ему.

– И ты тоже, – ответил он.

Я кивнул головой в знак согласия.

– Но ты хочешь сказать, что он никогда не повышал на тебя голос? Никогда?

Он снова покачал головой.

– Тогда откуда, черт возьми, ты знаешь, любит ли он тебя на самом деле?

Он остановился и пристально посмотрел на меня.

– Большинство влюбленных людей не кричат.

– Это ложь.

– Нет, это правда. Ты просто сломлен.

– Я говорил тебе об этом много лет.

Его рык был громким.

– Ты не сломался, идиот.

– Ты только что сказал, что я сломлен.

– На хер все это, – заорал он, сжимая руки в кулаки и продолжая вышагивать. – Я так чертовски зол на тебя.

– На меня? Почему ты на меня злишься?

– Потому что это все твоя вина!

– В чем моя вина?

– Во всем. Во всем этом.

– Что ты говоришь...

– Я так извратился, что уговорил себя думать, что я могу быть в этом. Я могу быть в порядке и счастлив, если позволю своей жизни идти своим чередом, без взлетов и падений, просто безопасно, стабильно и просто. Все могло бы быть просто, хотя бы раз.

Я уставился на него, наблюдая, как он продолжает шагать.

– В смысле, почему бы и нет? Зачем кому-то жить в чертовом торнадо, если в этом нет необходимости? Это безумие.

– Значит, не понимаю.

Он проигнорировал меня.

– Но видишь ли, где-то в то время, когда никто не смотрел, я проскользнул в зону, где все стабильно, и теперь наблюдение за тем, как все кружится, имеет смысл.

– Ты потерял меня.

– Нет, я только думал, что потерял.

– Что?

Он уставился на меня, как на идиота.

Я вздохнул.

– Ладно. Могу я попытаться понять, что ты хочешь сказать?

– Валяй.

– Вот что произошло, без всей этой метафоры со смерчем, – сказал я ему, бросив на него взгляд. – Когда вы с Хейденом познакомились, мы уже не были напарниками, не были соседями по комнате и не тусовались вместе все время. Он получил тебя, но у него не было меня.

– Да, – согласился он. – Именно так.

– И все знают, что если я не буду с тобой, то это не настоящий ты.

Он остановился и посмотрел на меня.