Связанный гнев

В это время на кухне у Вороновых молодая женщина в расстегнутой кофте, старшая кухарка, хлопотала возле русской печи, сажая в нее противни с ватрушками и шанежками. Услышав покашливание у дверей, она, не оборачиваясь, спросила:

– Кто прилез?

Вошедший в кухню кучер Лукьян ответил глухим голосом:

– Знамо, я, Аграфена Семеновна.

– Чего надо в экую рань?

– Сказать пришел.

– Про что? – Аграфена, обернувшись, оглядела Лукьяна, но почувствовав на себе мужской ощупывающий взгляд, торопливо начала застегивать кофту. – Лезешь завсегда не вовремя. Да и из себя пригож. Опять зенки с пьяной придури заплыли?

– Винюсь. С горя ночесь стакашник опрокинул в себя. На тебе в этом вина. Обещалась, а не пришла.

– Кому врешь? Стакашник. От одного веки не распухнут.

– Понимай, голубушка, чать, ты для меня судьба.

– Поняла, потому и не пришла. Эдакий ты мне ни к чему. Я женщина с требованием к мужикам. А от тебя дух винный.

– Мне без тебя не жить.

– Обещал мне клятвенно к вину не касаться?

– Винюсь.

– Сказывай, зачем пришел?

– Аграфена Семеновна, прости сперва!

– Сказывай! А то ухват в руку возьму. Знаешь, какая характером.

– Ночью у Глыбиных у студента, который ребят обучает, фараоны в вещичках копались.

– Не скажи! Врешь, поди?

– Право слово. Заарестовали его.

– За что же? Человек он такой обходительный. Всегда на поклон ответит. И на лицо приятный.

– Нашли у него какие-то книжки супротив царской власти.

– Господи!

Но отворившаяся дверь помешала разговору. Вошел Макаров.

– А тебе чего надо? – раздраженно спросила Аграфена, недовольная, что незнакомый человек помешал ее разговору с кучером.

Не ответив на вопрос, Макаров отвернул воротник и снял шапку. Аграфена, узнав пришедшего, растерявшись, удивленно всплеснула руками:

– Господи! От волнения-то не признала вас разом, Иннокентий Захарович. Да чего же это вы в кухню заявились? Чать, в дому вы самый желанный гостенек.

– Раненько явился, вот и решил попервоначалу тебя, Семеновна, проведать. По нонешним временам в домах надо все входы и выходы знать.

– Давай помогу разоболочься.

Аграфена приняла от Макарова шубу на беличьем меху. Старик расчесал гребнем бороду и волосы. Подойдя к печке, приложил к ней ладони.

– Студено седни. Хозяина вашего сейчас на пруду углядел. Рысака по кругу гоняет.

– Филина гону обучает. Книжек-то опять сколь приволокли. Хозяйке радость.

– Ты грамотная?

– Упаси бог. Жить без грамоты спокойней. Своим умом живу, а то от книжек с чужой мудростью башка болеть зачинает.

– А чем встревожилась с утра?

– Хороший человек в беду попал. Лукьян новость принес. Сделай милость, Иннокентий Захарович, скажи мне, что будет человеку, ежели у него книжки супротив царя найдут?

– Тюрьма по нонешним временам. Смотря какие книжки. За иные могут и в сибирскую ссылку сослать!

– Ну беда!

– У кого такие книжки нашли в Кушве?

– Да у студента, жительствующего у купца Глыбина.

– Бедняга хлебнет горя.

– С кем лясы точишь, Семеновна? – спросила, спускаясь в кухню по лестнице Щукина, но, увидев пришельца, пошла к нему навстречу.

– Пришел, Иннокентий Захарыч? Легок на помине. Только недавно с Анфисушкой про тебя вспоминали. Пойдем наверх. Обрадуем болящую.

– Ревматизм донимает?

– И не говори.

– Плохо обихаживаете. Сейчас я с ней потолкую.

Макаров взял с лавки связку книг.

– Поди, интересные на сей раз привез?

– Заказывали мне графа Толстого Льва Николаевича творение «Война и мир». Хорошим изданием разжился.

В столовой на столе, заставленном всякой снедью, возвышался самовар. Возле него в кресле Анфиса Михайловна Воронова, а по правую руку от нее Макаров. Хозяйке дома он тоже давний дружок. Вместе перемывали пески на прииске в годы молодости. Правда, Макаров раньше ее ушел от песков в сторону, занявшись книжной торговлей, а теперь уже тридцать лет занимался этим, имея в Екатеринбурге книжный магазин. Это Макаров приохотил Воронову к чтению. С мужем ее дружил, детей хорошо знал. Одним словом, все ведая о богатом доме, частенько навещал его.

Чаевничать они начали под разговор о новых книгах. Однако Макарову хотелось поскорей узнать, есть ли вести от Ксении Вороновой из Сибири, но спросить медлил, боясь разволновать Анфису Михайловну, зная, как она тяжело переживает разлуку с дочерью. Но неожиданно Воронова спросила Макарова о его недавнем аресте в Уфе. Он, помрачнев от вопроса, ответил:

– Арестовали в ночное время. Ночевал у приятеля-железнодорожника. Донос был на меня. Обвиняли в торговле запрещенной литературой.

– А ты впрямь ею торговал?

– Не прерывай. Про то тебе знать незачем.

– Правду стал от меня утаивать?

– Не всякую правду должна знать. За нее я два месяца на койке отлежал.

– Неужели били?

– Было дело под Полтавой. Теперь обучен битьем полицейского кулачка. Да и нагаечку изведал, и того есаульчика, забайкальского казачка, хорошо запомнил на всякий случай.

– Не томи. Нашли у тебя ту литературу?

– Как не так! За то и били, что найти не смогли. Времена тугие, Михайловна, по всему царству российскому. В Кушве тоже казаки гостили.

– Не без этого. Только управитель потребовал убрать их от нас. Народ рабочий из-за них волновался.

– Чепуху говоришь, Михайловна. Воля управителя в этом деле малюсенькая. Убрали от вас казаков по другой причине. В другом месте понадобились. Беспокойно на Южном Урале. Не утихает народ на заводах и приисках подле Таганая. Туда их погнали. Нонешний год, пожалуй, не лучше пятого и шестого окажется. Обманный манифест государь подарил людям.

– А ты почем знаешь про такое?

– Про многое знаю.

– Смотри! Гни деревцо по силе. Зря нос суешь в такое дело. Сам говоришь, что за книжки два месяца отлежал, а за что другое на дольше ляжешь.

– Ходить по земле слепцом при зрячих глазах не обучен. Кто я? От какого корня? От простонародного, а посему до всего народного мне дело. Теперь слушай мой наказ Власу. Должен к нему пожаловать в гости князь Мещерский из Петербурга.

– Зачем ему Влас понадобился?

– Про то не ведаю. Но ведаю, что сей князь гостил в Перми у губернатора. Бывал у владыки. В отдельном поезде побывал уже в Лысьве, в Екатеринбурге и в Тагиле. Сводит знакомства с промышленниками и купцами. Со всеми, кто возле золота. Одним словом, скажи Власу, что будет у него этот князь непременно. Предупредить об этом велел старик Уткин из Тагила.