Связанный гнев

– Подождите! Без посошка не отпущу. Отто Франциевич, почему не хотите со мной поделиться своей неприятностью?

– Да это же ерунда! – ответил, улыбаясь, полицмейстер. – Подумаешь, неприятность! Дал по морде директору женской гимназии, когда во время исполнения гимна он не снял шапки.

– В Перми я услышал, что наши интеллигенты посылали на вас жалобу губернатору. Он ведь с заскоками, и будто намерен дать жалобе законный ход.

– Ну и что? В худшем случае переведут в другую губернию. Уволить не решатся. Есть у меня в Петербурге дружки. Россия, Орест Михайлович, велика. В любом городе можно свить теплое и сытное гнездо в моем звании. А интеллигентов-умников бил по мордасам и буду бить, несмотря ни на что.

– Молодец! Надеюсь, за вас заступится жандармерия.

– Вряд ли. С полковником у меня натянутые отношения. Ему не понравилось, что я влепил пощечину рукой без перчатки.

– А вы шутник!

– Шутить полагается в любом неприятном положении.

– Прошу, господа, на посошок. Между прочим, Шустов выпустил новую марку коньяка…

Глава II

В губернском городе на Каме тоже январская стужа.

Вечерами по-уральски злой мороз усиливается от ветерка со стороны речки Егошихи, а он всегда с колючей поземкой. Горожанам егошинский ветерок не ко двору. Раньше времени подчистую подметает суматошную жизнь на базарах и улицах. Из-за него даже на Сибирской мало гуляющих. Прохожие торопятся к домашнему теплу, редко задерживаясь у ярко освещенных соблазнительных витрин магазинов. Только гимназисты с гимназистками привычно собираются возле окон мехового магазина «Алина», и на них из-за зеркальных стекол, разрисованных узорами инея, таращат стеклянные глаза чучела уссурийского тигра и рыси.

Сибирская улица в Перми столбовая. Она протянулась с берега Камы через весь город до гранитных столбов с екатерининскими чугунными орлами, соединяясь с трактом в Сибирь. В центре Сибирской улицы особняк губернатора. Перед ним в медных фонарях горело электричество, освещая над парадной дверью герб Пермской губернии. Иней притушил на нем яркость раскраски, но все же видно, как на красном поле щита серебряный медведь несет на спине Евангелие в золотом окладе и серебряный крест. Губернаторский дом круглосуточно под усиленной охраной. Благополучие его постояльца берегут как на подбор рослые вооруженные городовые.

Три дня назад в доме появился гость – князь Василий Петрович Мещерский. Сановник прибыл из Петербурга в специальном литерном поезде. И хозяин волей-неволей вынужден был оказать ему подобающее внимание, хотя не испытывал к нему особого расположения.

Сегодня Мещерский со свидания с правящим пермским епископом вернулся не в духе. За обедом жаловался на хитрое тугодумие архиерея. Высказывал опасение, что именно в Перми может простудиться. Капризно сетовал на больную печень и плохой аппетит. Однако, опровергая сетования, под семгу и зернистую икру выпил три рюмки водки. С видимым удовольствием ел рябчиков в сметане, запивая сухим вином, а после кофе, сославшись на усталость, решил часок подремать.

Пожелав князю доброго отдыха, губернатор приказал камердинеру затопить камин в личном кабинете, переодевшись в домашнюю куртку на беличьем меху, прошел в любимую комнату. В ней обычный полумрак. От пламени в камине по потолку шевелятся световые блики. В канделябре на столе горят свечи. На стенах темно-синие обои с золотыми брызгами. На них в рамках портреты. Во всем доме электричество, но его свет никогда не распугивал темноту этой комнаты. По убеждению хозяина, мертвый свет электричества лишает человеческую мысль глубины и мудрости, а вернее, мешает сосредоточиться. Так губернатор думал наедине, а тем, кто был вхож в личный кабинет, обычно говорил, что от электричества у него болят глаза.

Губернатор своим поведением у населения Урала стяжал славу решительного, сурового и малодоступного человека. Около письменного стола два кресла. Одно с высокой спинкой для хозяина, а второе – для гостей, но чаще всего в нем спит сибирский кот Варнак. На столе письменный прибор, малахитовая шкатулка, в овальной рамке фотография вдовствующей императрицы Марии Федоровны с личной дарственной подписью. У стен низкие шкафы с книгами. На выступе над камином друзы горного хрусталя и вороненые чугунные кони, шедевры вдохновенного искусства литейщиков Каслинского завода.

На стене двери большая карта. На ней границы трех Уралов обозначены разными красками. В карту натыканы булавки с красными и белыми стеклянными головками.

У камина вольтеровское кресло, обитое гобеленной тканью. Оно сделано во Франции, и подарила его губернатору еще в дни его молодости покойная мать.

Приезд Мещерского смутил губернатора. Он терялся в догадках, кем и зачем он прислан сюда. О князе губернатор знал многое. Ему было известно, что он вхож к обер-прокурору Святейшего Синода Победоносцеву, а в последнее время настойчиво старался попасть в окружение к Петру Аркадьевичу Столыпину.

Губернатор не сомневался в одном: что Мещерский появился во вверенной ему губернии неспроста, ибо до сих пор умалчивал о цели, заставившей его, несмотря на возраст, отважиться в январе на поездку в студеную уральскую землю.

Заложив руки за спину, губернатор шагал по комнате. Он высокого роста, но сутулился. Все еще густые седые волосы с остатками черноты на висках. Квадратная бородка. Серые глаза из-под бровей приучены смотреть с пытливой властностью.

Свое военное воспитание он начал в Нижегородском кадетском корпусе. Отец его, в высоких чинах, в годы императора Александра Второго был близок к царской фамилии. Благодаря этому его единственный сын, став офицером гвардии, получил возможность сдружиться с наследником престола.

Внезапно умерший родитель оставил вдове и сыну только крупные долги. Пришлось прервать службу в гвардии. По желанию наследника, уже ставшего императором Александром Третьим, начал служить по Министерству внутренних дел, а через несколько лет он стал губернатором в одной из центральных губерний. Но в Ливадии умер венценосный покровитель. На престоле появился Николай Второй, и по его монаршей воле губернатор пятый год оберегал от революционной крамолы незыблемость законов монархии в Пермской губернии.

Получив назначение на Урал, губернатор расценил его как опалу и скоро убедился, что действительно вступил на тропу, ведущую к закату блестящей служебной карьеры, подозревая, что главной причиной для этого послужило расположение к нему императрицы – матери царствующего монарха.

Властная, честолюбивая гессенская бесприданница принцесса Алиса, превратившись в царицу Российской империи с православным именем Александра, ненавидя свекровь, с настойчивым упорством отдаляла от трона всех, кто так или иначе был возле него при прошлом царе.

До своего назначения в Пермскую губернию губернатор знал об Урале только понаслышке. В его представлении край был порогом в Сибирь. Край чрезвычайно глухой, населенный людьми с закостенелым, невежественным, темным укладом житейского бытия. Но, проведя в губернии годы, побывав по должности в ней во многих местах, он вынужден был заинтересоваться существованием его жителей не только разных сословий, но и народностей. Знакомство с краем помогло ему узнать многое о насущных нуждах и стремлениях уральцев, и он постепенно вынужден был проникнуться к ним уважением, осознав их совершенно необычную одаренность. Он скрупулезно, с интересом по архивным данным изучил историю уральского крепостного права, истоки зарождения при нем от корней российского крестьянства обособленного рабочего сословия. И ему стало ясно, что именно на Урале уродливые условия крепостничества наложили неизгладимый отпечаток на характерное стремление трудового люда к вольности, люда, выковавшего в кузницах вековой горнозаводской каторги самобытный, самостийный, непокорный характер.