Связующие нити

Я забылась. И молчала, не сводя с него глаз.

— Гретт, да что с тобой?

Наступила какая-то странная тишина. Он смотрел на меня, я на него и мы оба молчали. Тристан не предпринимал никаких действий, не продолжал путь к Зданию, не откликнулся никаким комментарием, — просто смотрел на меня, внезапно о чём-то задумавшись. Я успела успокоиться и от бега и от пережитого волнения. Чувства во мне разом осели, но не ушли, улеглись на глубине души и перестали колыхаться, как штормовое море. Мне не верилось, что ещё минуту назад я была во власти Здания, пытавшегося изменить судьбоносный момент моей жизни и, почуяв неимоверное сопротивление и отчаянье, вернул всё на прежнее место. На прежнее, да не совсем — у меня будто бы открылись глаза на то, что я на самом деле испытываю к Тристану, чем я на самом деле дорожу, и что никогда не смогу изменить и не смогу принести в жертву.

— Со мной всё хорошо, — еле выговорила я.

Глава 35.Взгляд

На работе я старалась держаться спокойно. Пуля принесла лимонный пирог, так что за обедом мы все собрались за общим, самым большим столом у Вельтона, обещаясь не крошить на зелёное сукно.

— Пока мы ждем Нила, я вам одну короткую баечку расскажу… Зарина, не тяни руки! Есть никто не будет, пока наш Сыщик не вернётся с задания. Так вот, я хочу рассказать про нашего Триса, как он давно — давно, как только пришёл к нам, должен был чертить свой первый мост…

— Вельтон, ну ты что?

— Должен же я хоть что-то рассказать, ты теперь-то у нас один из старожилов. Вот когда я уйду, ты будешь у нас самым старым в агентстве…

— Ага, — мрачно добавила Зарина, — вот снесут городские власти Здание, будем мы все старожилами.

После её замечания Вельтону в раз расхотелось рассказывать свою байку, всем стало грустно. Я молчала, переводя взгляд с двери на часы, мучительно ожидая прихода Нила. Эти минуты так долго тянулись, что стул мне казался раскалённой плитой, и сидеть на нём я не могла.

— Мне не немного душно здесь что-то, я пойду пока на лестничной площадке постою?

— Конечно, тебе на самом деле невмоготу нюхать этот кулинарный шедевр и не сметь его укусить!

— И это тоже, — я постаралась улыбнуться как можно веселее, и почти выбежала за дверь, успев краем уха уловить вопрос Зарины:

— А её не тошнит, она не беременная случаем?

Из лестничного пролёта тянуло сквознячком, воздух здесь и, правда, был посвежее, чем у нас. Никаких шагов, никакого даже шороха не было слышно, как только дверь мягко за мной закрылась. Когда же придет Нил? Я была почти уверенна, что он принесёт отрицательный ответ, но вот это "почти" оставляло всё же маленькую лазейку для страха. Ста процентов уверенности в решении мамы у меня не было, оставался шанс, что по какой-нибудь нелепой случайности она может не поверить в столь серьёзные последствия… к тому же, насколько я помню, Сыщик при разговоре никогда не говорит деталей. Он всего лишь спрашивает "Хотели бы вы?..", и можно так подумать, что если "да", то это всего лишь "да", а глобальных перемен не будет. Ну, возьмет он у неё телефон, может быть, начнут они даже встречаться, какое-то время побудут вместе, а потом мама встретит папу, и случится то, что случилось. За то не останется сожалений о таком интересном попутчике Филиппе… может и так всё статься.

— Господи, Нил, где же ты? Мама, умоляю, скажи "нет"!

Внизу, как отклик, послышались звуки, и ненадолго с какого-то этажа в лестничный пролёт попал яркий источник света. Потом погас.

— Нил, это ты?!

— Да, — он стал подниматься, — а что, заждались?

— Что тебе ответила Вероника?

— Пирог без меня съели?

Не выдержав, я стала спускаться ему на встречу и как раз этажом ниже мы сошлись на ступеньках в широком рассеянном луче света.

— Что она сказала?

— Ты чего, Гретт?

— Да ответь же! Или я сейчас умру от твоего молчания!

— Не хочет она. Она и вспомнила этого Филиппа с трудом, и сказала "не надо". А что случилось?

Я вздохнула и от накатившей слабости присела на корточки.

— Тебе плохо? Давай руку, я тебе помогу подняться.

— Не надо, Нил, я только посижу немножко. Какое счастье… я тебе по секрету скажу, это было очень важно для меня. Очень. Вероника это моя мама, понимаешь?

Нил присвистнул, и даже присел рядом, положив папку на колени.

— Вот это фокус. А чего же ты нам не сказала?

— Не хотела пугать. Я даже представить себе раньше не могла такого, что какой-то из случаев может быть зацепит тебя самого.

— Мой случай был счастливым.

— Точно… ты ведь с Диной встретился из-за того, что она к нам пришла.

— А ты Тристану говорила?

— Ничего я никому не говорила, да и ему не до меня сейчас.

— О чём ты? — Нил, казалось, не понял, что я имела ввиду.

— Ты знаешь. И я знаю. Только держи всё в секрете, хорошо? Я тебе как другу сказала.

— Ладно.

Лимонный пирог мы съели минут за пять. Он сразу был поделён на равные шесть частей, а трёхлитровая банка тыквенного сока разливалась по нашим кружкам в два приёма. Получилось так, как будто был небольшой семейный обед за одним столом, какие у нас редко случались, и никто сильно не расстроился от того, что дело Филиппа не склеилось.

— Вельтон, вот ты у нас Архивариус, делами ведаешь и прочее, вот скажи — по статистике, сколько к нам приходит таких вот старичков, мужчин, юношей, что когда-то побоялись подойти и заговорить, а если заговорили, то не взяли телефона, а если взяли телефон, так не решились позвонить потом? Больше ведь, чем всех остальных посетителей вместе взятых.

— Да, Пулечка, это так. Это оттого, что мужчины гораздо более нерешительные, чем женщины. Вспомни, например, недавний случай про керамиста. Взяла, подошла, поцеловала… а тот, про выпускной бал и бутылку коньяка, помнишь?

— Это который?

Зарина одна схмурила брови, пытаясь припомнить, а Вельтон махнул на неё рукой:

— Да ты что, такой забавный был случай, — девушка в парня была влюблена из параллельного класса, приворожить его хотела так сильно, что пошла к гадалке, а та ей порошка в кулёчек насыпала, ну?

— А! Помню, и на выпускном девушка затащила его за угол школьного двора, сунула ему этот коньяк в руки и сбежала!

Мы засмеялись. Этот случай, я тоже помнила, произошёл практически сразу же, как только Трис привел меня в агентство и я начала работать. Пришёл к нам сам этот парень, с выпускного вечера прошло тогда года два… Вельтон на словах продолжал озвучивать мои воспоминания и даже, выйдя из-за стола, полез рыться в шкафу с делами.

— Он пришёл… да, его звали Питером, кажется, и говорит, что два года не мог забыть её взгляда. Очень хорошая история, сейчас найду. Они ведь были знакомы, или просто знали друг друга, в школе же встречались, но не общались близко никогда, даже в общих кампаниях. Серенькая, говорит, она была, неприметная, что она есть, что её нет, ему всё равно было. Пока однажды, уже на выпускном вечере, она его не подкараулила где-то во дворе школы… ха — ха… да вот оно дельце, сейчас я вам освежу память.

Мы сидели за столом, а Вельтон, взяв не такую уж и пухлую папку, вернулся за стол поближе к свету. Полистал странички:

— Вот… "… чувствую, меня кто-то за руку схватил и в сторону потянул. Я ничего и понять не успел, так всё быстро — быстро происходило. Успел только на мгновение удивиться, что это тихоня Валентина, оказывается. Она мне в руки бутылку втиснула, пальцы зажала и бормочет что-то про подарок, про последний день, ничего не разобрал, стоял как по голове ударенный. У неё в тот момент такие глаза были! Такое в них горело, такой огонь был… и отчаянье что ли. Она убежала сразу, а я в себя прийти не мог. Такой был взгляд. Потом, пока месяц до вступительных в институт оставался, мы с одноклассниками встречались ещё большой компанией, я её видел, но подойти не решался. Не знаю почему. Коньяк я товарищу отдал, сам не пью. Да и не в этом дело было. Я всё думал об этой Валентине, а на встречах, наоборот, едва замечал, что она смотрит в мою сторону, уходил, игнорировал специально. Я боялся. Едва я этот взгляд вспоминал, как у меня сердце прыгало, во взгляде было столько… столько чувства, столько красоты, столько храбрости было. Потом мы все разъехались из города. Кто куда поступал, и я уехал, а месяц назад на столичной студенческой олимпиаде встретил одну девушку, она как раз училась с Валентиной в одном классе, не удержался, спросил, знает ли она что-то о ней. А та как давай смеяться. Мол, в курсе ли я, что эта дурочка Валька по уши в меня влюблённая, мне бутылку с зельем на выпускном подсунула? Она всё скрывала, тряслась, а тут ведь всё, последний день, больше никогда не увидимся… Пошла бы и призналась, чем такую глупость вытворять. Гадалка, мол, ей за деньги мел в порошке продала, только надула её, дуреху, и поделом. Обсмеяла она её сначала, а потом просто сказала, что та из города нашего вместе с семьёй уехала, ищи — свищи теперь ветра в поле…". Вот и пришёл он к нам тогда, — продолжал Вельтон, перелистнув ещё несколько страниц, уже с рисунками. — Трис тогда такой красивый мост вычертил. А вот твои картинки, Гретт.