Сын Человеческий. Истоки религии

Когда же Христос прямо обратился к блуднице со словами: «Прощены твои грехи» – все присутствующие возмутились еще больше. Странный Пророк задал им новую загадку. Разве может отпускать грехи кто-нибудь, кроме Бога? Откуда у этого Назарянина право говорить с такой властью? [126]

Но они пришли бы в еще большее негодование, если бы услышали, как толкует Иисус священные заповеди Закона.

Старое и новое

126

Лк. 7: 36–50. Рассказ о женщине, помазавшей ноги Иисуса благовониями, приводится в Евангелиях в нескольких вариантах (Мф. 26: 6–13; Мк. 14: 3–9; Ин. 12: 1–8). Некоторые экзегеты думают, что в данном случае предание по-разному рассказывает об одном и том же событии. Но более вероятно, что было два «помазания» – одно в доме фарисея Симона, а другое – в Вифании.

Многие поколения иудейских богословов пытались точно определить число заповедей, содержащихся в Торе, а некоторые из них полагали, что есть заповеди, которые выражают самую основу веры [127] . Поэтому один из книжников решил узнать мнение Иисуса и тем самым получить ясное представление о взглядах галилейского Наставника.

– Учитель, – спросил он, – какая заповедь первая из всех?

– Первая есть, – ответил Христос, – «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Бог единый, и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумом твоим, и всею крепостью твоею» [128] . И вот вторая: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Нет другой заповеди, большей этих. На этих двух заповедях держатся Закон и Пророки. [129]

127

Талмуд, Макот, 24.

128

См. выше с. 18.

129

«Закон и Пророки» – синоним Ветхого Завета.

– Прекрасно, Учитель, – вынужден был согласиться книжник. – Истинно Ты сказал, что Он един и нет другого, кроме Него; и любить Его всем сердцем, и всем разумением, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, больше всех всесожжений и жертв [130] .

Отвечая книжнику, Христос определил Свое отношение к древнему Моисееву Закону, и из Его слов становится понятным, почему Он хотел сохранить его. Когда речь заходила о Писании, Иисус говорил прямо:

130

Мф. 22: 35–40; Мк. 12: 28–33; Лк. 10: 25–28.

Не подумайте, что Я пришел упразднить Законили Пророков;Я пришел не упразднить, но исполнить [131] .Ибо истинно говорю вам:пока не пройдут небо и земля,ни одна иота или ни одна черта не пройдет в Законе,пока все не сбудется…Если ваша праведность не будетбольше праведности книжников и фарисеев,не войдете в Царство Небесное [132] .

131

???????? – наполнить, восполнить, завершить, придать полноту; от ??????? – полнота. См. приложение 3.

132

Мф. 5: 17 cл., ср.: Лк. 16: 17.

Таким образом, Христос учил о Библии как о божественном Откровении и признавал необходимость живого церковного предания, которое раскрывало бы ее смысл. Именно поэтому Он говорил народу о фарисеях: «Все, что они скажут вам, исполняйте». Но если книжники часто прибавляли к Закону сотни мелочных правил, то Иисус возвращал Ветхий Завет к его истокам, к Десяти заповедям Синая, к подлинному Моисееву наследию, сохраненному пророками. Притом Он относился бережно и к внешним предписаниям, не желая соблазнять «малых сих» и порывать с Традицией. «Никто, – замечал Иисус, – испив старого (вина), не захочет молодого, ибо говорит: старое лучше» [133] . Тем не менее, толкуя Тору, Он переносил центр тяжести из сферы церемоний в область духовно-нравственную. Более того, Он углублял и дополнял этические требования Закона.

133

Лк. 5: 39. О нежелании Иисуса Христа соблазнять людей резким отвержением традиций свидетельствуют Его слова у Мф. 17: 27.

Если Закон воспрещал убийство, то Иисус призывает изгонять из сердца ненависть – корень преступления. Если Закон осуждал нарушение верности брака, то Иисус говорит об опасности порочных чувств. Если Закон требовал соблюдения клятвы, то Иисус вообще считает ее излишней:

Да будет же слово ваше«да – да», «нет – нет»,а что сверх этого – от лукавого [134] .

В языческих кодексах кара часто была более тяжкой, чем само преступление. Ветхий Завет положил в основу закон справедливости: «Око за око – зуб за зуб». Иисус отделяет уголовное право от нравственности, где действуют иные принципы. Людям свойственно ненавидеть врагов, но дети Божии должны побеждать зло добром. Им следует бороться с мстительными чувствами. Мало того, они должны желать добра своим обидчикам. Это высший подвиг и проявление подлинной силы духа, уподобление Самому Творцу.

134

Мф. 5: 21–37. Следует отметить, что новой, в точном смысле слова, Христос назвал только заповедь о самоотверженной любви (Ин. 13: 34). Те же комментаторы, которые считают, что вне Евангелия речь шла лишь о поступках человека, а не о его внутренних побуждениях, игнорируют данные источников (ср., например: Быт. 4: 5–7). Даже такой краткий кодекс, как Декалог, говорит о сердечном грехе (зависти). В Талмуде сказано: «Страсть вначале – как бы чужой, после – гость, и наконец хозяин дома» (Сукка, 52). Отметим также, что евангельский взгляд на клятву совпадает с ессейским; см.: Иосиф Флавий. Война, II, 8, 6.

Любите врагов вашихи молитесь за гонящих вас,чтобы стать вам сынами Отца вашего, Которыйна небесах,потому что солнце Свое Он возводит над злымии добрымии изливает дождь на праведных и неправедных.Ибо, если возлюбите любящих вас, какая вам награда?Не то же ли самое делают и мытари?И если приветствуете только братьев ваших,что особенного делаете?Не то же ли самое делают и язычники?Итак, будьте совершенны,как совершен Отец ваш Небесный [135] .

135

Мф. 5: 44–48. Слова Христа о непротивлении злу иногда истолковывались (напр., Л. Толстым) в смысле полной пассивности. Между тем мы видим, что Сам Христос такой пассивности не проявлял. Он изгнал бичом торгующих в храме; Он протестовал, когда слуга первосвященника ударил Его по лицу; Он говорил о великой любви тех, кто «положит свою жизнь» за ближних (Ин. 15: 13). Поэтому Его слова о снесении оскорбления следует понимать как призыв побеждать зло добром; ср.: Рим. 12–21. В этом пункте Евангелие согласно с учением лучших из законников: «Подражайте свойствам Божиим: как Он милосерд, будьте и вы милосердны» (Сота, 14); «плати добром за зло» (Шемот Рабба, 22).

Вот – захватывающая дух высота, куда Христос призывает человека.

Закон считал «ближним» только соплеменника и единоверца. Но Христос не ограничивает это понятие столь узкими пределами. Когда один книжник спросил Его: «Кто мой ближний?» – вместо ответа Он рассказал об иудее, который попал однажды в руки грабителей. Ослабев от ран, лежал он у дороги и с горечью видел, как священник и храмовый служитель равнодушно прошли мимо него. Меньше всего он ожидал сочувствия от самарянина, ехавшего вслед за ними. Мог ли этот иноплеменник и еретик оказаться лучше жреца и левита? Однако тот остановился и, не спрашивая ни о чем, помог пострадавшему: перевязал его раны, довез на своем муле до гостиницы и заплатил за него вперед.

– Кто из этих троих, – спросил Иисус книжника, – думается тебе, оказался ближним попавшему в руки разбойников?

– Сотворивший ему милость, – не мог не признать тот.

– Иди и ты поступай так же.

Христос заставил его самого прийти к мысли, что «братом» и «ближним» может быть любой человек [136] .

Он постепенно приучал своих последователей и к новому, непривычному для них взгляду на язычников. Так, Он не скрыл Своей радости, узнав об эллинах, которые искали с Ним беседы, а накануне Своих страданий Христос скажет, что Его Евангелие должно быть «проповедано во свидетельство всем народам».

136

Лк. 10: 25–37.

Когда римлянин, офицер капернаумского гарнизона, прося Иисуса исцелить его слугу, сказал, что достаточно лишь одного Его слова, Христос заметил: «Я и в Израиле не нашел такой веры», а потом добавил: «Говорю вам, что многие придут с Востока и Запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, сыны же Царства низвергнуты будут во тьму внешнюю» [137] . Эти слова звучали как вызов тем, кто считал только израильтян достойными любви Божией.

Неприятие «чужаков», в какие бы одежды оно ни рядилось, есть инстинкт, который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя.

137

Ин. 12: 20; Мф. 8: 5–13; Лк. 7: 1–10.

Выдвигая на первое место духовную сущность Закона, Христос вернул первоначальный смысл и предписанию о субботе.

Человек наших дней не всегда может оценить значение этой заповеди. Привыкнув к установленным дням отдыха, мы забываем, чем была для древних суббота. Она не позволяла повседневным заботам захлестнуть душу, предоставляя время для молитвы и размышления; она давала перерыв в труде всем: свободным, и рабам, и даже домашним животным.

Однако была здесь и оборотная сторона. Многие набожные люди, храня святость «седьмого дня», стали придавать ему преувеличенное значение.