Сын Дьявола

— Ты моя первая девственница.

— Опытный образец.

— Я бы сказал — совершенный, — переворачивает он меня, поднимает на руки и несет в душ.

И мне хочется спросить, почему я первая, но я молчу, потому что сейчас насколько между нами тонкая гармония, что одно неверное движение или слово разобьет в дребезги. На мелкие осколки, которые нам никогда не собрать.

Ну не сегодня, так завтра. Судьба злодейка не дремлет.

Разбивает гармонию. Убивает нас.

Просто уничтожает тот свет, что несет наша тайная связь.

Потому что что я совершаю ошибку. И последствия представляются мне страшными.

— Я не хотела… — иду я за Максом, который стремительно приближался к вокзалу во второй половине следующего дня. — Я просто не могла иначе… Максим, ну пожалуйста.

— Я знаю, — резко поворачивается он ко мне и сначала смотрит зло, обиженно. Ведь знакомой отца, которую встретила возле кафе, я сказала, что нахожусь одна в Москве, я постеснялась Максима.

Но и правду я не могла сказать. Это просто крах всего. Всего, что подарила мне судьба.

— Я знаю, — повторяет Максим спокойнее. — Я же не дебил. Понимаю, что для принцессы я просто приятный эпизод.

— Это не правда. Ты не эпизод, — кричу, сама себе не веря. И он не верит. Неприятно усмехается и костяшками пальцев подбирает с щеки слезу.

— Забей. Погнали, а то опоздаем на электричку.

— Мы могли бы на такси… — предлагаю я уже в который раз, но он резко качает головой.

— Не возьму денег. Но если хочешь…

— Нет, нет, — тут же прерываю его, и сама переплетаю пальцы. Как же страшно. Еще несколько часов назад все было так прекрасно. А потом это кафе, в котором платил он. Потом эта Владлена Михайловна…

Все друг за другом, как снежный ком и от того насмешливого, ироничного молодого мужчины ни следа.

Передо мной прежний озлобленный детдомовец.

— Я поеду с тобой, — говорю, смотря в его глаза, умоляю не отвергать меня прямо сейчас. Дай еще пару часов побыть в твоей ауре света и силы, в нашей неожиданной любви.

Он кивает, подтягивает рюкзак и ведет меня к Вокзалу. Туда, где столько людей выбирают себе путь, сомневаются и боятся совершить ошибку.

И я боюсь. Боюсь, что мои чувства самая главная ошибка, которая может меня поставить не на тот путь.

Глава 33

Мы едем молча, смотрим в окно и держимся за руки. Я поворачиваю голову и натыкаюсь на его напряженный взгляд.

Максим гипнотизирует меня, рассматривает лицо, пальцами, как и вчера, поглаживает руку, колит кожу сотнями искр, волнует, будоражит. Сводит с ума.

Хочется спросить: А что дальше? Как нам встречаться? Как мне жить, если я тебя потеряю. Но стоит мне открыть рот, он коротко качает головой, не разрешая мне издать и звука.

Откуда между нами столько негласного понимания, откуда столько ментального контакта. Он как будто в моей голове. Устроился у камина в широком кресле, а меня заставил усесться у себя в ногах. И смотрит сверху вниз, зная, о чем я думаю. О чем мечтаю. Чего боюсь.

Я боюсь стать снова нищей, побираться как мать, отдаваться за бутылку вина и бычок сигареты. Я боюсь забеременеть и не суметь дать своему ребенку кусок хлеба, возненавидеть жизнь. При этом я мечтаю вот так вот ехать. Ехать. Ехать. Не останавливаться. Не возвращаться в холодный дом. К пьянице матери. К странному отцу. К парню с его сальными шутками.

Лучше вернуться на современную кухню, где мы смеясь разворачивали пакеты с завтраком из «КофеШоп», где Максим подшучивал над моими кулинарными талантами, где он слизывал взбитые сливки с моих сосков.

Вернуться в то обжигающее удовольствие, когда он вламывался в меня с напором тарана, держа на краю стола и до крови кусая губы.

Лучше вернуться на стадион, на котором мы, лежа на траве, смотрели за проплывающими по небу облаками, гадали, на что похоже то или иное.

Максим тянет руку, обнимает за плечо, перебирая пальцами завитки волос и опускает подбородок на голову.

— Ты знаешь, что в среднем человек проходит за свою жизнь расстояние, равное пяти экваторам?

— А ты знаешь, что…Наиболее часто используемый сустав в человеческом теле — челюсть, — отвечаю на его факт, радуясь отсрочке, и рукой накрываю его жесткое бедро. Эта игра между нами возникла случайно, точно так же, как и эти запретные отношения. Его рука ложится на мое одетое в джинсу колено и сильно сжимает. Других ласк в общественном месте мы не может себе позволить.

— Дельфины различают друг друга по именам, — говорит он новый факт, и я со смешком отвечаю:

— 99 % всего золота на нашей планете содержится в земном ядре

— Не повезло компании Полиметалл. Слушай… — он выдыхает. — Это были лучшие выходные в моей жизни…

— Это были лучшие выходные в мире, — шепчу и глотаю слезинку, чувствую, как он поворачивает мое лицо к себе и коротко целует, но не смотрит как обычно.

Его взгляд направлен куда-то в окно.

Поворачиваю голову и вижу, как на медленно плывущей станции стоит и смотрит на электричку Антон. Шапку из светлых волос на его голове не узнать невозможно, даже на таком расстоянии. Урод.

— Почему ты с ним… — не знаю какое слово подобрать. — Тусуешься?

— Он мой брат, — смотрит на меня Максим, так, словно видит в последний раз. Прощается. А я не хочу. Не хочу прощаться. Держу его руку крепко, словно это что-то изменит. Что-то исправит.

— Родной?

— По крови. Это важнее, чем родственные узы.

— Не понимаю. Он жестокий. Насильник и вор.

— Дура ты, Лана, если считаешь меня лучше.

Глава 34

— Ты лучше, — твердо заявляю я. — И можешь считать меня дурой сколько угодно.

Андронов предложил подвезти меня до клуба и сказал сесть вперед.

Я замерла около двери, надеясь, что Андронов просто забудет обо мне и уедет, но он открыл дверцу, и меня обдало приторно сладким запахом его одеколона.

Я сглатываю тошноту и сажусь на переднее сидение его лексуса. Тянусь за ремнем, но опекун меня опережает, ловким движением тянет ремень на себя, буквально прижимаясь ко мне крупным телом и пристегивает защелку.

Смотрит с ухмылкой в глаза, и меньше всего мне хочется думать, что сейчас происходит в его голове.

Я лучше посмотрю на любимый город, на маленькие магазинчики, на чистые дорожки и людей. Самых разных, среди которых где-то бродит Максим.

— Я подумал, что вашу свадьбу с Виталием стоит сыграть до поступления, чтобы учеба не внесла коррективы.

— Какие… коррективы? — поворачиваю я голову и смотрю на профиль. Прямой нос, твердый подбородок и острые скулы. Он раньше был красивый, но сейчас кожа как будто одрябла, хоть и сохранила свой лоск.

— Какая-нибудь шлюшка охмурит его в два счета, и останешься ты с носом. А я без голоса в госдуме, — возвращает он взгляд и очень быстро опускает на небольшое декольте в вырезе голубой шелковой рубашки.