Сын Люцифера. Книга 1. Начало
Шрифт:
Минут через десять он мчался уже по пустому шоссе. На одном из поворотов Федор не справился с управлением и вылетел на встречную полосу. Шоссе было пустынно, машин в этот час практически не было, но этот эпизод подействовал на него отрезвляюще. Он резко сбавил скорость и поехал дальше уже не спеша, стараясь хоть как-то придти в себя и успокоиться. Ткнул прыгающим пальцем в клавишу автомагнитолы. В салоне тихо и ласково замурлыкала музыка.
Начинало светать. Летние ночи коротки, и день быстро вступал в свои права.
Впереди был пост ГАИ. Вид стоящего у дороги заспанного и равнодушного гаишника несколько ободрил
Музыка,.. люди,.. ярко освещенный пост… Все ночные события как-то поблекли, смазались, отодвинулись и в уютном салоне машины, под негромкие обволакивающие звуки о чем-то своем шепчущей музыки стали казаться какими-то далекими и нереальными, как будто вообще и не с ним происходившими.
«Может, мне все это вообще приснилось или привиделось?.. — подумал он, и ему снова сразу все вспомнилось: ночь,.. луна,.. кошмарное белое пятно за оградой… — Этого же просто не могло быть! Бред какой-то! Ожившие мертвецы!»
Федор неожиданно почувствовал, что его снова начинает колотить крупная дрожь, а на лбу выступает испарина. Он поспешно надавил кнопку магнитолы. Вот так… Громче!.. громче!.. еще громче!!..
Это помогло.
«Черт! Надо остановиться и все спокойно обдумать, — снова убавляя звук, с трудом успокаиваясь и время от времени, изредка все еще рефлекторно вздрагивая, решил он. — Куда я, собственно, еду-то?»
Федор развернулся и медленно покатил назад. Не доезжая немного до поста, свернул на обочину и выключил мотор. Рядом с людьми он чувствовал себя уверенней.
Некоторое время Федор бездумно наблюдал за постом, потом наконец расслабился и откинулся на сиденье.
«Надо все обдумать», — вяло повторил он про себя и закрыл глаза.
2.
Когда Федор проснулся, день был уже в полном разгаре. По шоссе в обе стороны непрерывным потоком текли машины, по обочине сновали люди. Инспектора у поста проверяли документы у водителя стоявшей рядом фуры. В общем, жизнь текла своим чередом.
Федор зевнул, потянулся и вылез из машины, разминая ноги. Был яркий, солнечный день, в лесу у шоссе перекликались птицы, люди вокруг спешили по своим делам, но все это как будто скользило мимо, рядом, вне его. Он словно смотрел на все это со стороны, из какого-то холодного, мрачного и сырого погреба или подвала.
Притаившееся внутри тяжелое и беспросветное чувство ужаса и тоски не исчезало. Оно просто переместилось сейчас, на время, куда-то вглубь. Нехотя отступило, спряталось от слишком уж ярких солнечных лучей. Но никуда не ушло. Оно было здесь, рядом. Ледяная тоненькая корочка страха на сердце не растаяла. Вспоминать прошедшую ночь он вообще не решался.
Больше всего ему хотелось сейчас же, немедленно сесть в машину и как можно быстрее ехать прочь, подальше от этого проклятого места, назад в Москву.
А между тем надо было возвращаться.
Во-первых, вещи жалко: палатка, лодка — все же там осталось. («А может, черт с ними, с вещами? — вдруг неожиданно мелькнуло у него в голове. — Да провались они пропадом!»)
А во-вторых, Джек. Не мог же он его снова бросить! Он один раз уже предал его, трусливо сбежав, а теперь что, вообще в лесу оставить? В благодарность за то, что тот его спас. А может, он ранен? Может, нуждается в помощи?
Да и вообще, как можно его бросить? Он же один в лесу не выживет. Это же друг! Как можно бросить друга?!
Надо
было ехать.(«А может, бросить?.. — вдруг снова малодушно подумал он и сам удивился собственной подлости. — Сесть вот прямо сейчас и уехать! Какой там “друг”!.. Я же его предал. Как я ему теперь в глаза смотреть буду?.. Да и не в этом дело. Ну, не могу я туда больше возвращаться! Не могу!!»)
Федор в нерешительности потоптался на месте и с тоской посмотрел на небо. Солнце было еще высоко, но полдень уже явно миновал. Было как минимум уже часа два-три. Надо было немедленно на что-то решаться. Пока доедешь,.. пока вещи соберешь… Да и Джека еще, может, искать придется. (При мысли, что потребуется, возможно, опять переправляться на тот берег, Федора передернуло, но он тотчас усилием воли заставил себя пока об этом не думать. Там видно будет. На месте разберемся.)
Темнеет сейчас, конечно, поздно, но темноты Федор не собирался дожидаться ни при каких обстоятельствах. Это он знал про себя совершенно твердо. Ни за что на свете! Даже если при этом придется бросить и предать всех и вся! Да он просто и не сможет заставить себя это сделать. Даже если и захочет. Это просто выше его сил. Он даже и думать-то об этом не может!
В общем, ехать надо было как можно быстрее. Федор уже знал, что поедет, поэтому тянуть было нечего. Чем скорее все закончится, тем лучше.
Он решительно сел в машину и включил зажигание. Мотор послушно заурчал.
Так… Бензина хватает… Надо ехать… А может, все-таки не ехать?.. А?.. Надо! Надо. Надо-надо-надо! Все! Хватит болтать! Поехали. Что я, в самом деле, как баба!
Федор включил левый поворотник и аккуратно тронулся с места. Не торопясь, по всем правилам дорожного движения, проехал ГАИ (гаишник не обратил на него ни малейшего внимания) и, постепенно набирая скорость, двинулся назад.
Чем ближе подъезжал он к месту своей стоянки, тем тяжелее становилось у него на душе. Все ночные страхи внутри его ожили и рвались наружу. Почти все его силы уходили теперь только на то, чтобы им окончательно не поддаться.
Последние километры дались особенно тяжело. Страстное желание немедленно развернуться и уехать — уехать! уехать!! — стало уже практически нестерпимым.
Заставить себя переехать мост он смог, только вцепившись обеими руками в руль и вообще не глядя по сторонам. Когда при въезде он неосторожно бросил взгляд на реку, его охватил такой дикий ужас, что он едва не врезался в ограждение, сразу же попытавшись развернуться прямо на мосту. Больше он такой ошибки не повторял и глаза поднимать не решался. Просто медленно и бездумно плелся за каким-то еле тащившимся впереди грузовиком с местными номерами и не отрываясь смотрел на его грязные колеса. Только на колеса! Только на колеса! Судорожно вцепившись в руль, опустив глаза, и ни на что вокруг больше не глядя.
Вообще он уже чувствовал, что что-то идет не так. Зря он сюда вернулся. Не следовало этого делать.
(«Уезжай! Немедленно уезжай отсюда!!» — кричали внутри него какие-то голоса.)
Но развернуться и уехать он уже не мог. Не мог, и все. Его охватило какое-то тупое безразличие, и он действовал чисто механически, безвольно и равнодушно, как во сне.
Так… Сейчас направо… Опять направо… Здесь под стрелку… На круг… Теперь уже близко… Вот и съезд… Да, здесь… Все, приехали. Надо сворачивать.