Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сын Люцифера. Книга 1. Начало

Мавроди Сергей

Шрифт:

Он прекрасно понимал в душе, насколько эгоистична такая его позиция, что Маша, как и любая женщина, нуждается в ребенке, это в нее самой природой заложено, на уровне инстинкта, что она уже сейчас глубоко несчастлива, только еще не отдает себе в этом отчета и не понимает истинную причину своих проблем. А он этим пользуется. Просто потому, что ему так удобнее. Все эти ее постоянные перепады настроения, раздражительность — он же все это видит. И тем не менее, делает вид, что ничего не происходит , отмахивается от проблем, надеясь, что все как-нибудь само собой потом, со временем, образуется. Рассосется. Да, конечно, ребенок нужен,

но не сейчас. Позже … Позже. Через годик-другой… Третий… Куда спешить? Время еще есть. И в сорок лет люди рожают. И ничего.

Времени однако, как выяснилось, уже не было. Через год у Маши наступило, против всех ожиданий, резкое ухудшение, пришлось делать даже операцию. Правда, незначительную, но детей после этого она иметь уже не могла.

С этого момента их семейные отношения стремительно покатились под откос. Маша замкнулась в себе, начала много пить. Она пила и раньше — с некоторых пор происходить это стало весьма часто — но до последнего времени все-таки не ежедневно. А сейчас стало уже практически каждый божий день.

На все вопросы Виктора она отвечала неохотно и односложно.

— А что мне еще делать?

— Ну, займись чем-нибудь! Почитай. Телевизор посмотри.

— Мне что, целый день телевизор смотреть?

— Так, может, тебе лучше тогда работать пойти? Хоть среди людей будешь.

— Куда? Что я умею?

— Давай, я тебя к нам устрою.

— Не хочу.

— А почему ты вообще так много пьешь?

— Я не много пью.

— Ну, как не много? Вчера водку пила, позавчера , сегодня… Позавчера еще две бутылки в холодильнике было, а сейчас ни одной.

— Ты что, следишь за мной? Считаешь, каждый день, сколько я рюмок выпила?

— Да причем тут «считаешь»!! Я же о тебе забочусь! О твоем здоровье!

— Да, я знаю.

Подобного рода разговоры происходили теперь чуть ли не ежедневно. После них у Виктора всегда оставалось острое чувство полной беспомощности и собственного бессилия. Он боялся, что Маша просто-напросто сопьется, но в то же время совершенно не знал, что делать и как себя с ней вести.

Легко сказать: «не пей!». А что делать? Что ты взамен-то можешь мне предложить?!.. Телевизор смотреть?.. Вышиванием заниматься?.. Рукоделием?.. Вот если бы ребенок был … А все эти вышивания-рукоделия… А-а, черт! Жизнь рушилась на глазах.

Маша перестала бывать по вечерам дома, у нее появились какие-то непонятные подруги и приятельницы, какие-то Натальи и Вероники, с которыми она часами разговаривала теперь по телефону. С Виктором она почти не общалась. Такое впечатление, что она его попросту избегала. Вставала часов в 12, когда его обычно уже не было, куда-то уходила, а возвращалась часов в 9-10 вечера.

— Ты опять пила?

— И что?

Получался какой-то замкнутый круг. Он прекрасно понимал, что, постоянно разговаривая с женой о пьянстве, укоряя ее, читая ей скучные нотации, он только ухудшает ситуацию, надоедает ей своими приставаниями, становится докучен и неприятен. Но что делать? Не говорить ничего? Пусть пьет?.. И где это она вечерами-то бывает?! У подруг?.. Что это за подруги такие? Им что, делать нечего?.. И чем они там, интересно, занимаются? Пьют вместе? Они замужем хоть? Мужья-то у них есть?!

Эти и другие вопросы вертелись у Виктора на языке, но задавать их Маше он просто не решался. Попытался как-то один раз, и этого ему с лихвой хватило. Скандал,

который тогда разгорелся, он хорошо помнил до сих пор.

— Не вмешивайся в мою личную жизнь!! У меня даже и подруг не должно быть?! Я дома целый день сидеть должна? Как в тюрьме? Я тебе не рабыня Изаура!

— Какая еще Изаура? Что за бред? И что значит: личная жизнь? Ты же моя жена?!

— У тебя все, что я говорю — бред.

— Вовсе не все.

— Нет, все! Все, что я говорю — это бред. А все, что ты говоришь — это не бред.

— Но я же тебе по делу сейчас говорю!

— Да. Все, что ты говоришь — это по делу, а все, что я говорю — это бред!

— Послушай, давай поговорим спокойно. Я всего лишь хочу узнать, кто твои подруги, у которых ты проводишь все вечера.

— Я и так спокойно говорю. Это ты кричишь. А обещал никогда не повышать на меня голос.

— Я не кричу!

— Нет, кричишь.

— (Спокойно! Спокойно!) Ну, хорошо, извини. Возможно, я действительно повысил голос. Просто в пылу спора.

— Вот видишь, сам ведь понимаешь, что не прав! Я тебе всегда все правильно говорю. Почему я на тебя никогда не кричу, а ты на меня кричишь?

— Да не кричу я!! И не об этом вообще речь!

— Вот опять сейчас кричишь.

И так далее.

Кончилось все это тем, что Маша не разговаривала с ним целых 3 дня, и он же еще потом прощенье у нее просил. И так ничего в итоге и не выяснил. Все в результате только еще больше ухудшилось. Маша с этого дня вообще по сути перестала с ним церемониться и считаться. Он все больше и больше чувствовал себя в положении того самого мужа, который «объелся груш».

Но выяснять что-либо и объясняться он уже просто не осмеливался. Теперь он панически боялся, что в один прекрасный день Маша его бросит, и он останется один. Одиночество его пугало. Он был весь в своей работе, никуда не ходил, нигде не бывал, с женщинами знакомиться не умел. Где он кого-нибудь найдет? Как? Объявление, что ли, в газету давать? А без женщины мужчина не может. Даже такой, как он. Это ненормально. Да он ведь к тому же молодой еще совсем! (Виктору было 29 лет.) Нет-нет! Пусть уж все идет, как идет. Может, все еще как-нибудь и наладится… Устроится…

Однажды Маша пришла совсем пьяная, и с ней случилась самая настоящая истерика. Она рыдала и кричала, что он испортил ей жизнь, что он эгоист и всегда думает только о себе, что он никогда не хотел детей, что надо было ей тогда рожать и не слушать его, и т. п.

Эта сцена произвела на Виктора тяжелейшее впечатление. Тем более, что он и сам сознавал, что многое из этих упреков было правдой. Эх, если бы тогда!.. Если бы все вернуть можно было!.. И Ньютона из него не получилось, и семьи практически нет. Был бы сейчас ребенок, совсем другая жизнь бы была. И Маша другая бы была, и он… Э-э!.. Да что говорить?!

I. 4

Громко зазвонил телефон. Виктор слышал, как Маша сняла на кухне трубку, что-то негромко сказала и прикрыла дверь. «С кем это она там секретничает?» — с привычным раздражением подумал он. Он ощущал обычно в таких ситуациях даже и не ревность, а скорее беспокойство, что у его жены есть какая-то своя, неведомая ему жизнь, свои друзья, и что он ей больше не нужен.

Впрочем, сейчас ему было не до этого. Страхи его, хоть с приходом Маши несколько и поутихли, но тем не менее никуда не делись.

Поделиться с друзьями: