Сын на отца

— Так за «подменыша» вы, Петрушку окаянного, или за великого государя Алексея Петровича?!

Теперь ситуация окончательно прояснилась и Фрол мотнул кудлатым париком, распахнув епанчу — драгуны несколько оторопели, даже попятились, разглядывая орденские ленты и серебряные звезды на его мундире. Переглянулись — пошел слышимый шепоток:

— Никак енерал?

— Али посол иноземный?

— Ты это, господин капрал, с почтением нужно…

Фрол неторопливо достал из дорожного мешка грамоты. С висящими на них внушительного размера королевскими печатями они выглядели внушительно. Силантий проделал ту же манипуляцию — патент прусского короля произвел также определенное впечатление.

— Посланник датского короля генерал-майор барон фон Шульц! Кавалер орденов Данеброг и Белого Орла! Следую в Москву с докладом к его царскому величеству и великому государю Алексею Петровичу! Вот мои бумаги — подорожная и патенты на чин и ордена!

— Капрал Федор Кузькин, господин генерал и кавалер! Мой плутонг несет службу на рубеже!

Служивый повертел в руках грамоты, внимательно посмотрел печати — было видно, что датского и немецкого письма совершенно не разумеет, впрочем, как и русского. Вернул бумаги с поклоном:

— Можете следовать, господин посол! Путь чист!

С осторожной почтительностью взял бумаги от Силантия, склонив голову перед прозвучавшими словами:

— Прусской королевской службы полковник, барон фон Бухгольц! Сопровождаю посланника до Москвы! А это наш конвой!

— Путь чист, господин полковник…

Капрал замялся, быстро оглянул свое невеликое воинство и с нескрываемой печалью в голосе произнес:

— Токмо вы бы в ночь не ехали, господа хорошие, людишки самозванца шалят, наших бьют. Можно у нас в караулке переночевать, или в корчме — но там давно никого не кормят, всю округу напрочь разорили. У Янкеля тараканы с голода дохнут, рыбу ловить не умеет. А вот мы нынче наловили, так что ушицу варить будем, жаль, что крупы у нас нет.

— Не велика беда, — отозвался Фрол. — Крупа найдется, как и хлеб! И еще кое-что — сумы ведь не пустые.

— Тогда милости прошу пожаловать в наше обиталище, господин посол — вдвойне рады вашему прибытию….

Фрол и Силантий лежали на охапках соломы, подстелив под себя потники — спать в корчме или в караулке они отказались, увидев скопище оголодавших клопов, что ползали на стенах — чрезвычайно оживились кровососы прибытию долгожданных гостей, которые в виду начавшейся «Смуты» совсем перестали ездить. А так спать можно — в сарае не под открытым небом, к тому же крыша над головой имеется, епанча теплая — не замерзнешь. Да и весна наступила — днем солнышко пригревает, снег почти весь сошел.

— Вовремя приехали — скоро ледоходы пойдут, не переправиться будет, — Фрол повернулся к Силантию — от самой Варшавы, после беседы с королем Августом, они говорили между собой исключительно на немецком языке, вворачивая в него датские слова, в основном ругательные, которые запомнили во время пребывания в «гостях».

— Я-я, герр генерал, — Силантий усмехнулся, и неожиданно приложил палец к губам, показывая на дверь, в щелях между досками дрожали на отдалении яркие языки пламени костра.

Прислушался.

— Спят твои немцы?

— Давно, они не семижильные! Да и ушицы умяли будь здоров, я сам осоловел после нее.

— Знатная вышла, — капрал хохотнул, но вот голос тут же сделался серьезным. — Янек, а каково служить польскому крулю?

— Легче намного, чем вашему ца… Я хотел сказать «подменышу». Талер полновесный в месяц, да кормовые идут и одевают прилично. Никто не гоняет в три погибели, бабенок доступных много. Шляхтич я, пусть и «загоновый», на милости пана жил — но мне много легче. Еще пару лет послужу и в офицеры выйду, я ведь католик, по найму в драгуны записался после Калиша, Меншиков нас таких целую роту королю передал. Так и служим потихоньку, десяток, правда, остался всего.

— Так оно и бывает с потерями. У меня в плутонге всего восемь драгунов, да я девятый, а в эскадроне чуть больше полусотни.

— А где вояки все?

— Ушли с капитаном к Москве, а нас подзабыли. Вот и не знаю что делать — охраняю больше привычное, чем по надобности. Слушай — до Москвы дорого дальняя, у нас тут смута и гиль сплошная. Твой генерал нас возьмет с собою?! Пригодимся ведь — мало ли какая дрязга в пути может быть, а купно мы отобьемся и от лихих людишек, и от «подменышей»!

— Мыслю, возьмет — у нас конвой малый! А поберечься нужно, про вас всякие слухи ходят, нехорошие.

— Смута идет, как сто лет тому назад было. Только наш царь Петр самозванцем оказался, его за морем подменили на немца. Лефорт, собака, постарался, нашел немчина похожего, вот вам и русский царь! А где это видно, чтоб цари сами людей пытали, их кровь лили и пили, в падучую болезнь падали, да на солдатских шлюхах женились?

— О да, — отозвался Янек Бущанский, которого Август представил им как провожатого, но больше походивший на доверенного человека, с тайным заданием и наказом.

— Все смеются при дворах монархов, как сказывали. Животы придворные от хохота надрывают. А прусский король Фридрих-Вильгельм изрек, что любая королева может повести себя как шлюха, но вот из никакой шлюхи, кроме русской царицы, не выйдет королевы! Сразу видно — не монарх природный, а «подменыш» на ваш трон уселся.

— Ничего, пинка под зад, и выгоним из страны. Молодой царь Алексей добрый, манифестом своим одарил — жить станет намного легче, а служить так вообще одну седьмицу лет.

— Сколько?!

— Всего семь лет служба рекрутская будет длиться. А там десяток десятин выделят и десять лет без всяких налогов и податей! И «почетным подданным» — деток только в школу определить нужно. Я полное право уйти имею, но второй срок лучше отслужу — денег вдвое больше пойдет. Хозяйством обзаводиться надо, потому рублики нужны.

— Да, добрый царь будет — такому и послужить можно…

Глава 10

— Михайло Голицын руку Петра держать до последнего будет — он ведь барабанщиком в «потешных» начинал, еще при Софье. Так что гвардию против нас он поведет, тяжко станет!

— Ты, Василий Владимирович, панихиду по войску не загадывай. В бою не подведут наши стрельцы!

Слово фельдмаршала упало с губ — прежнее название утвердилось легко, вот только наполнение его стало совсем иным. Так нынче царем Алексеем фузилеров в полках было велено впредь называть дальше. От иноземных слов понемногу избавлялись — словно парик скидывали, с накопившимися там блохами и вшами.

— Пехоты у нас больше, конницы поменьше, и что с того?! Служивые к нам бегут, а не от нас — значит, на нашей стороне правда. И сила растет с каждым часом, а когда из Малороссии казацкие полки подойдут, то сомнем драгун Меншикова. Пока же на Тверь смысла идти нет — грязь месить по дорогам, да и лед на реках вскрылся.