Сын пламени

 Девушка поджала губы.

 - У тебя начисто отсутствует чувство такта.

 - Ну, прости. Какой-то я сегодня уж больно веселый. Так бы и подурачился с Улдисом и Шагхарой, но боюсь, что сейчас немного не в состоянии носиться. Надо же хоть с кем-то…

 - Так что, сын Рунна? – нетерпеливо перебила Галлу. – Ты расскажешь мне о том, что это такое – ваша Правда?

 Сильфарин привстал на локтях, пристально вглядываясь в глаза собеседницы.

 - Ты что, серьезно хочешь это узнать?

 Недолго думая, Галлу твердо кивнула.

 - Хм… - Сильфарин огляделся по сторонам, разыскивая глазами Сайибик, хоть прекрасно знал: она опять спряталась от них и Читает. – Не думаю, что наставница одобрит это, но…

 - Что – но?

 Он заговорщически подмигнул девушке.

 - Но она сейчас другим занята, так что решать мне. Слушай, сестрица!

 Прижав одной рукой тряпицу у себя на лбу, сын Рунна сел и тихо охнул от неприятного ощущения – будто холодная рука в груди нагло копошилась. По лицу потекли еле теплые струйки лечебного отвара княжны. По спине – пот. По жилам – кровь. Быстрее, быстрее…

 Неслась она, горячая, стремительная, безжалостная – не жалела ноющего сердца, разрывая его своим бешеным напором. Быстрее…

 Задрожали руки.

 Эх, сын Рунна, это только с виду ты веселый и самоуверенный! А на деле? Волнение свое нелегко спрятать – и зачем? Нелегко спрятать – легко объяснить. Ведь только сейчас, только в это мгновение ты ступаешь на свой истинный путь – путь освобождения людей. Ты узнал Правду… Пришла пора поделиться ею с человеком. Это – твой первый дар им. Первый шаг. Потом будут еще шаги, но первый должен быть обязательно, и главное теперь – не оступиться у самого истока.

 Началось…

 По крайней мере одного человека ты уже можешь спасти. Ее – Галлу.

 Эх, если бы и Рагхана тоже мог…

 - Сначала я расскажу тебе короткую историю о двух братьях, - со вздохом начал Сильфарин. – Одного из них зовут Рунном, другого – Ганнусом. Никто не знает, по чьей великой воле они появились среди Пустоты в те самые далекие времена, когда еще не было этого мира. Но Великие вумианы называют его Некто Без Имени. Некто, создавший Нечто – Материю, что состояла из множества частиц, которые были столь же крохотны, сколь необъятна сама Пустота. И из тех песчинок Он и соткал два совершенных тела, поразительно похожих друг на друга. Только одно было из света, второе же – из частиц темных. Но… после рождения Рунна и Ганнуса Некто Без Имени ушел обратно в Ничто, потому что, как думают Великие, сердце Его всегда принадлежало только Пустоте. И два Его сына остались одни среди бесконечного пространства, но в скором времени поняли, что укрепились их души и телесная оболочка больше не нужна им. Тогда они покинули свои тела, а из частиц, прежде составляющих бренную плоть, сотворили Вселенную Айриндаэн, в которой ты живешь.

 Сильфарин перевел дух, потирая грудь, а Галлу даже не шелохнулась и не издала ни звука, терпеливо ожидая продолжения рассказа.

 - А потом появилась Она. Прекрасная дева, возлюбленная Великого Рунна. Отец Света называл ее Правдой, но это была не та правда, к которой мы привыкли теперь. В Ней не было ни капли зла, ни капли порока, в Ней все было светло, чисто и идеально. Она стала живым воплощением мира, который Рунн построил и собирался расширять, наполняя светом. По первому замыслу Рунна во Вселенной нашей не было ничего темного. Да, такова была его Правда. Не то, что есть – то, что должно быть. И было бы. Если б не Ганнус.

 Вздрогнув, Галлу медленно подняла на рассказчика глаза. Большие и темные, они поблескивали двумя стальными лезвиями: там, в глубине их, на дне человеческой души, шла битва. От Сильфарина это не могло укрыться.

 - А что… что сделал Ганнус?

 Он усмехнулся.

 - А ты не знаешь? Прячась от Рунна и Правды в своей темной обители, Ганнус создал армию жутких тварей, а закончив, выпустил ее на волю. Ужасная сила, призванная разрушать и сеять хаос… Вопреки воле того, кого мы зовем Тираном, она не смогла причинить вреда Отцу Света и только лишь разозлила Рунна, открыв тому глаза на истинный лик брата. Но… увы, разгневанный предательством Ганнуса, он сам поддался темным чувствам и изменился. А вместе с ним изменился и облик всего мира. И слишком далек он был от той дивной картины, которую когда-то рисовала Правда. В нем царила истина иная – жестокая и приземленная. Истина, которая вечно зиждется на противоборстве двух самых могущественных духов – создателей Айриндаэн. – Сильфарин опустился на спину, вновь закрывая глаза. – Правда не могла жить в такой Вселенной. Видя перед собою страшную реальность, которую не удалось предотвратить Рунну, Она покинула этот мир и ушла в Ничто. С тех пор, говорят, нет существа несчастнее нашего Отца…

 Он замолчал, бросив беглый взгляд через плечо девушки: к ним подошла княжна Реаглинская с дымящейся дорожной чашей в руках.

 - Свежий отвар, - коротко сообщила она, ставя чашу возле ног Галлу, и удалилась.

 Снова молчаливая и грустная-грустная.

 Галлу сняла со лба Сильфарина совсем остывшую примочку, окунула в горячий настой, отжала...

 - Почему ты замолчал, когда подошла Люсмия?

 - Потому что я не доверяю ей. И не хочу, чтобы она знала больше, чем положено рельмийской женщине.

 Обидевшись, Галлу с силой прижала обжигающую ткань к коже Сильфарина и скрестила руки на груди.

 - Ты ведь ничего не знаешь о ней!

 - Вот именно.

 - Но она… она такая добрая, ты не представляешь! Такая заботливая, ласковая, участливая… и такая несчастная.

 - Нууу… С тобой, может, и добрая, но как насчет других? Подумай о своих соплеменниках, Галлу: она же их ненавидит!

 - Даже это можно понять и простить, - отворачиваясь, прошептала Галлу. – Люди лишили ее всего, что было ей так дорого: дома, отца, матери и любимого мужчины. И все равно, найдя обессиленную после долгой дороги девушку из человеческого племени, умирающую среди гибельной чащи, она приютила ее, обогрела…

 - Ну, ладно, ладно! – Сильфарин похлопал Галлу по плечу. – Хорошо, не буду я ни в чем винить твою добрую княжну. Тебя это успокоит?

 Вместо ответа, девушка опять развернулась к больному.

 - Расскажи дальше про Правду.

 - Дальше… А что дальше? Она ушла, и не вернулась, сколько ни звал Её Рунн. Но Она была слишком прекрасна и сильна, чтобы Вселенная могла вот так просто забыть о Ней, и след Правды, призрачная тень Её, легкая, как последний вздох, осталась в грешном мире напоминанием о том, каким он был когда-то задуман. И отголоски великой песни, которую пела Она, бродя над новорожденной землей, еще звучат – еле слышно. Великие научились слышать их. Говоря со Знаками, они задают вопросы и прислушиваются к голосу Правды – но Она слишком далеко, чтобы они могли услышать все сказанное Ею. Слишком далеко… Поэтому нужны годы усердных занятий, чтобы овладеть искусством Чтения Знаков. Многие из тех, кто учился у Великих, умерли, так и не научившись свободно Читать, но все же… все же они умирали счастливыми, потому что Правда не делает различий между теми, кто служит Ей, и теми, кто о Ней даже не знает. Они умирали счастливыми, потому что божественный Её образ всегда был с ними. Ведь самое главное – просто помнить о Правде. Просто помнить – и Она никогда не оставит твою душу среди мрака.

 Отбросив в сторону примочку, Сильфарин резко сел, уже не чувствуя боли: заветные слова опять помогли, наполнив его тело энергией и силой. Успокоившееся было сердце вновь понеслось галопом.

 - Ты понимаешь, Галлу? Понимаешь? Перед Правдой преклонялся сам Рунн! Правда сильнее и могущественнее обоих сыновей Некто Без Имени и стоит над всем и всеми! Она везде, везде! Она скрывается даже за кровавой коркой нашей реальности. Она – как любящая мать, и Её след навеки в наших душах. Да, Галлу, да, и в твоей тоже.

 - Ошибаешься, сын Рунна. Если Правда и впрямь так прекрасна, как ты говоришь, откуда ей взяться в душе у той, которую создал Ганнус? Той, что обречена служить ему.

 Сильфарин весело рассмеялся, запрокинув голову.

 - Обречена служить? Не смеши меня, девочка, и не пытайся обмануть! Ведь ты уже не служишь Ганнусу, не отрицай! Ну, признайся: не служишь… Да ладно тебе, не бойся. Теперь ты – наша, и мы не дадим тебя в обиду. А Правда в тебе горит настолько ярким пламенем, что прямо из глаз так и брызжет. Потому что Правда есть любовь. Во всех ее проявлениях.