Сын Тишайшего 2

Вот меня и посещают мысли решить вопрос силовым путём. Но это противоречит моим же установкам о необходимости мирного решения конфликта. Попытка излишнего давления на церковь может привести к той самой религиозной войне. Да и силёнок пока маловато. Однако фигура царя для русского общества сакральная, и мне могут простить многое. Но лучше не форсировать события.

— Мы уже говорили о добровольном выборе христианина исповедоваться и молиться. Я посещаю все службы, а с духовником мы как-нибудь договоримся. Что ещё?

Решаю не церемониться с патриархом, чья настырность граничит с наглостью. Хотя принял я его нормально, усадил в удобное кресло и предложил чаю. Иоаким тоже не стал ерепениться, взял чашку, внимательно осматривая мой столичный кабинет. Он практически идентичен коломенскому офису, разве что важные документы хранятся в усадьбе. При этом иерарх держался показательно строго, как бы выказывая недовольство.

Кстати, представители главы церкви обращалась к моим мастерам на предмет получения современной мебели. Именно, так. Товарищи в рясах хотели получить дорогущие и дефицитные товары бесплатно. Времена разные, но некоторые категории людей прежние.

Может, он обиделся на необходимость платить за элитный продукт? Шучу. Надо сосредоточиться, а то чуть не улыбнулся своим мыслям. С таким соперником нельзя расслабляться. Надеюсь, мы пока не противники.

— Государь, почему твои сёстры и тётки перестали ездить на богомолье? Одна только Анна Михайловна зимой посетила Лавру. Да супруга твоя Марфа не забывает обители, — Иоаким продолжил выкладывать список претензий, — Такого прежде не было. Царская семья всегда отличалась благочестием и набожностью. И вдруг незаслуженное нерасположение. В Лавре, Боголюбово и Звенигороде ждали царевен, а они не приехали.

Если переводить с патриаршего на русский, то монашки и главный русский монастырь ждали подачку. Вернее, это называется дары, но не меняет сути. Понятно, что список монастырей, посещаемых Романовыми, гораздо больше. Многие из них отнюдь не бедствуют, я бы сказал, жиреют. Однако всегда рады халяве. Ведь с царевнами путешествует немалая свита, которая тоже делает пожертвования. Да и монарх обычно балует братию. Только это не мой случай.

Хорошо, что Иван Грозный сто лет назад запретил завещать землю монастырям. А сами монахи боле не имеют права покупать и давать деньги в долг под вотчины. Спасибо Алексею Михайловичу, подтвердившему все старые законы, которые вошли в Уложение[2]. Папаша оставил мне иную проблему, но она в другой плоскости. Иначе пришлось бы бодаться с иерархами ещё и за землю. С этой потерей они не смирились и продолжали всячески лезть в коммерцию, часто используя административный ресурс, если выражаться языком моего времени.

Что касается царского семейства, то Иоаким формально прав. С конца осени никто из сестёр не ездил на богомолье. Зато дамы, кроме малолетней Натальи и замужней Евдокии, увлеклись весьма полезной работой. О чём я не преминул сообщить собеседнику.

— Мои сёстры, тётки и царица сейчас занимаются богоугодным делом. Тебе ли о том не знать? — с усмешкой смотрю на хмурого патриарха, — Или, по-твоему, открытие больницы, двух обителей для убогих, а также приюта для сирот и прочих детишек, под такое определение не подходят? Скажу больше, Софья намерена расширяться и выйти за пределы Москвы. Однако пока ей помогает только упомянутый тобой отец Никита. Как и Марфа, получающая содействие исключительно от Сильвестра Медведева и Кариона Истомина, коего ты выгнал с должности дьяка. Остальные иерархи, будто воды в рот набрали. Или помощь больным, сирым и убогим заключается только в пожертвованиях церкви?

Вот здесь, — гость напрягся. Не знаю, чего он хотел сказать, но эмоции его обуревали неслабые. Только Иоаким — старый интриган, несмотря на сан, поэтому умеет держать удар. А я и не пытался его уязвить или разозлить. Мне просто интересно, что подвигло обычно сдержанного попа на предъявление претензий царю? Чего такого произошло? Неужели вопрос в деньгах? Но они не такие великие? Или дело в университете, который откроется в конце лета? Ведь, по сути, идеология учебного заведения будет далека от православия. Вернее, той его версии, которую патриарх считает истинной верой.

Никто не собирается проталкивать различные деструктивные взгляды среди студентов. Только учебная программа изрядно взбесила церковника, это я точно знаю. Будущий ВУЗ задумано как строго светское, без какого-либо клерикализма. В универе будет кафедра теологии, что важно для нынешних времён. Но заставлять учить ненужные постулаты никого не будут. Здесь речь больше об общем развитии учащихся. Заставлять верить в бога здесь никого не нужно. Народ сам вполне религиозен, и эти чувства идут от души, никакой обязаловки.

А ведь это один из мощных раздражающих факторов для Синода. Возвращаясь к Тридцатилетней войне, надо вспомнить, что именно по её окончании церковь потеряла влияние на общественную жизнь в европейских странах. Думаю, главпоп знает об этом получше меня. Вот и получается, что царь сделал резкий крен в сторону более светского пути. Ранее для России такая ситуация считалась невозможной. Мы не просто религиозная, а действительно глубоко православная страна. На том и стоим!

И ведь я не против нашей исконно русской духовности. Как раз, наоборот. Мы должны воспитывать молодёжь именно в соответствии со своими традициями. Православие всегда было нашим преимуществом, особенно на фоне моральных уродов, которыми давно стали католики, или погрязших в алчности протестантов.

Иоаким считает, что во главе столь тонких материй должна стоять церковь. Именно она может определять правильную духовность или нужные методики преподавания наук. Даже в этом случае я готов к переговорам. Однако, как можно прийти к консенсусу со структурой, которая считает необходимым уничтожить всех инакомыслящих? По плану Синода оппозиционные священники и наиболее толковые мыслители точно должны быть ликвидированы. Другого пути патриарх не видит. Ещё хуже, что он глух к любым разумным доводам, о необходимости договариваться. Речь даже не об уступах, а элементарном диалоге. Например, мне плевать на судьбу Аввакума и его соратников. Только будущее страны и русского народа напрямую связано с жизнью этих не самых приятных, пусть и талантливых людей.

В их стойкости и верности своим идеалам тоже никто не сомневается. Проблема в том, что именно они станут триггером, окончательно расколовшем русское общество. Но и с Иоакимом мне не по пути. Дилемма, однако.

В подтверждение моих слов собеседник вывалил на меня новые требования. Это уже совсем неприлично.

— Государь, вот окончательная грамота, утверждённая всеми епископами и настоятелями монастырей, — сухая, но крепкая рука сунула мне свёрнутые свитки, перевязанные тесьмой, — Мы назвали её «Двенадцать статей». Синод считает, что это наиболее верное решение в отношении раскольников.

Забавно, что Иоаким никак не прокомментировал мои слова. Такое поведение впору считать дерзостью. Я ведь не просто так рассказывал ему о работе царевен. Но чего-то в ответ не услышал предложения помочь, или просто обсудить действительно важную для простых людей тему. Может, я чего-то упустил? С каких пор патриарх стал позволять себе подобное поведение? Подумаю об этом позже, для начала не мешает собрать больше информации. Но уверен, что это ещё не всё. И я оказался прав.

— До людей доходят слухи о различных игрищах, что устраивает царская семья. Мне самому понравились некоторые задачки, глупо спорить об их полезности для развития ума, — тон собеседника вдруг стал смирённым и чуть ли не елейным, — Только как объяснить простым людишкам остальное? Все эти немецкие игрушки противоестественны для православного человека. Ещё и новая забава, которая должна состояться в Коломенском. Такие развлечения — есть дело богопротивное. Церковь много лет борется со скоморохами, и вдруг удар следует от защитника веры русской. Тем более на дворе Великий пост, и паства должна молиться, а не готовиться к игрищам. Одно дело — война и совсем другое — пустое развлечение.