Сын Тишайшего

После ухода немцев и бояр размышлял я недолго. Смысла переживать не вижу, потому что подача всё равно за заговорщиками. Эдак точно параноиком станешь. Поэтому немного повалявшись, я приказал нянькам тащить одежду и звать рынд. Процесс одевания прошёл достаточно быстро. Постригли и побрили меня накануне, моюсь я регулярно, пусть и из тазика. Поэтому внешний вид царя в норме, если не обращать внимания на бедность и худобу.

— Явились, не запылились? — приветствую улыбающихся рынд, зашедших в спальню.

Парни гаркнули, что рады видеть меня в добром здравии, и потащили к носилкам. Удивительно, но около покоев было пусто. И по анфиладам никто не шастал. Моё предупреждение, что буду наказывать бездельников рублём, вроде дошло до убогих. Терпеть не могу подобную публику и буду с ней бороться.

— Феденька! — на лестнице меня уже ждали братья, и Пётр сразу подбежал к носилкам. — Мы вчера все уроки сделали! Попросили даже с нами дополнительно позаниматься! Никита Моисеевич похвалил наше рвение!

Мальчик начал делиться новостями, чуть ли не подпрыгивая от радости. Иван вёл себя более степенно, поздоровавшись, он пристроился с другого бока. Наша процессия так и спустилась по лестнице, где уже стояли Милославский с Нарышкиным, их свита и моя охрана. Чую, что эта парочка просто так не отстанет. Хоть другие бояре перестали ходить за мной как хвостики. Теоретически Иван Михайлович имеет право сопровождать царя, должность позволяет. Кирилла Полиектовича хрен выгонишь, царица обидится, да и Петя деда любит. Не знаю, как насчёт взаимности, всё равно. Главное, чтобы меня оставили в относительном покое.

Оглядываю Соборную площадь, где сегодня подозрительно многолюдно. Если не бояре, так народ. Крещусь на колокола Архангельского собора, Успенский отсюда не видно, Грановитая палата загораживает, и даю отмашку начать движение. Вдыхаю полной грудью и улыбаюсь ласковому майскому солнышку. Можно сказать, что жизнь налаживается, если бы не больные ноги и временами наваливающаяся слабость.

Резануло глаз обилие людей в рванине, вновь собравшихся на паперти Архангельского и Благовещенского соборов. Что за перформанс сегодня? Видать, нищие с прочими каликами зарабатывают на народе, молящемся за моё выздоровление. Простые люди сюда ходят редко, а бояре с дворянами могут бросить не только полушку, но и целую деньгу. Или алтын, коли рядом свидетели будут, понты никто не отменял. Ещё и царица с царевнами обычно весьма щедра на милостыню. Недаром такая толпа сидит у входа в домовую церковь семьи Романовых, которой является Благовещенский собор.

Забавно, но сейчас среди мелких монет нет копейки. В правление Алексея Михайловича она стала причиной Медного бунта. Я немного утрирую, но дела обстояли примерно так. И вообще, денежная система в Русском царстве — это отдельная и сложная тема. К достаточно запутанной системе измерения добавляется отсутствие драгоценных металлов. Но пока я не хочу забивать голову такими материями.

Пройдя Ивановскую, наша процессия быстро достигла Оружейной палаты. Сегодня я не стал изображать собой пророка и просто посматривал на склонившийся народ, которого действительно стало ощутимо больше. Это явно не богомольцы, решившие посетить кремлёвские монастыри и храмы. Среди целого людского коридора хватало прилично одетой публики. Значит, подданые хотят самолично убедиться в выздоровлении монарха.

Что понятно, ведь смерть царя может стать причиной любых потрясений. То же Смутное время в России до сих пор вспоминают с ужасом.

* * *

Я уже привык, что архитектура Кремля отличается от привычного для меня вида. Оно и немудрено. Например, Оружейную палату перестраивали несколько раз. Сейчас это длинное трёхэтажное здание, расположенное там же, у Троицких ворот, но весьма блёклое. Побелка после зимы в некоторых местах изрядно полиняла. Зато черепица на крыше отливала красным и радовала глаз. Ранее мне казалось, что большая часть зданий этой эпохи кроется деревом. Однако реальность преподнесла приятный сюрприз.

У крыльца нас уже встречала внушительная делегация. Во главе её стоял невысокий человек в дорогой одежде. Кстати, он единственный дворянин среди встречающих, остальные мастеровые. Михаил Лихачёв, старший брат моего фаворита Алексея, всегда отличался умом. Раз царь сказал, что не хочет видеть лишних людей, значит, их не будет. Сейчас он носит титул думного дворянина и временно возглавляет приказы Оружейных, Золотых и Серебряных дел, будучи заместителем их главы. Самого руководителя и ещё одного моего фаворита — Ивана Языкова, убили бунтовщики. Вернее, заговорщики, но пока будем считать именно так.

— Ну, показывай своё хозяйство, Михаил Тимофеевич, — машу рукой после положенных приветствий и поклонов.

— Разреши передать тебе новое кресло, государь? — вдруг произнёс Лихачёв и пояснил: — Мастера ещё раньше его сделали, да занемог ты.

После моего кивка два зрелых и донельзя довольных мужика вынесли новинку. Мне даже не нужно опробовать девайс своим седалищем, чтобы понять его превосходство над нынешним массивным креслом. Это скорее стул с четырьмя поперечными планками для носильщиков. Но ручки получились весьма короткими, что позволит пролезать через дверные проёмы. Немного взгрустнулось от ощущения, что это фактически инвалидное кресло.

— Ну-ка, добрые молодцы, — обращаюсь к рындам, — опробуйте новинку.

Оба Феди тотчас схватили изделие, приподняли его, и одновременно улыбнулись.

— Легче, государь. Ещё ручки зело удобные и резьба красивая! — выдал свой вердикт Апраксин.

— Сидеть тоже приятнее, — произношу улыбающимся мужикам, сменив кресло. — Каждому мастеру по рублю, а помощникам — по гривенному.

Дабы не потонуть в потоках благодарности, машу рукой, и наша процессия направляется внутрь.

Народ не удивился, что я сначала посетил иконописцев. Они здесь белая кость, даже повыше оружейных дел мастеров. Причём художники ещё расписывают храмы и царские хоромы. Также они чертят карты и даже оформляют знамёна полков. Понятно, что иконы у них на первом месте, времена такие. Но мастера в палате работают просто отменные.

— Вот, государь, — произнёс руководитель иконописцев Симон Ушаков, — недавно закончили «Спас Эммануил».

Народ, включая меня, истово перекрестился на красивую икону. Я не фанат подобного вида творчества и считаю его бледным подобием произведений византийских иконописцев. Те, в свою очередь, попытались возродить мастерство изготовителей Фаюмских[1] портретов или достичь их уровня, но безуспешно. Однако своё мнение лучше оставить при себе.

Осмотрев мастерскую и новые работы и поинтересовавшись бытом художников, решаю переходить к делу. Времени у меня мало, так как силы могут покинуть в любой момент.

— Я не пойду осматривать оружейную мастерскую и хранилище брони с саблями, — заметив откровенное разочарование на лице Пети, делаю новый ход: — Бояре сопроводят царевичей, а Михаил им всё покажет и расскажет. Мне же надо с мастерами поговорить. Заодно подарок кое-кому сделаю, но пока это тайна.

Подношу палец ко рту под довольную улыбку Петра. Фёдор часто дарил подарки младшему брату. Поэтому братик аж засветился от предвкушения. А вот оба боярина были не в восторге. Ведь царь остаётся один с мастерами. Им же очень хочется узнать, чего он здесь замыслил. Только кто в здравом уме будет выказывать своё недовольство на людях?