Сын ведьмы. Дилогия

— Я терпеть унижений не стану. Дальше Сахалина не сошлют, больше пожизненного срока не дадут, — сжал кулаки казак. — Пусть иркутский полицмейстер готовит кучу гробов.

— Достаточно по трупу на каждого, и каторга вам с Карпиным обеспечена, — ограничил размах побоища Марат. — Не стоит дополнительно привлекать к себе внимания, может затруднить выполнение основной задачи на Сахалине. Вам надо там попасть в общий барак, а не в специальный, для особо опасных. С «бессрочных» зэков даже кандалы не снимают, а остальных этапируют в «железе» лишь до мест исправительных работ.

— Ладно, прибью двоих, остальных только покалечу, — не сомневаясь в своих силах, пообещал казак.

— Индеец, мне нравится твой кровожадный настрой, — усмехнувшись в усы, хлопнул воина по плечу вождь большевистского племени.

— А вдруг урки не полезут безобразничать? — предположил невероятный вариант Алексей. Просто так, без повода, крушить черепа ему не хотелось.

— Видел у тебя на шее серебряный крестик. Просто «засвети» цацку, братки и подвалят, отнимать.

— За этот крестик всю тюрьму по камешкам раскатаю! — вспыхнул дьявольский огонь в глазах сына ведьмы.

У Марата аж окурок выпал из губ, ибо почудились ему в глубине чёрных зрачков, вместо бликов солнечного света, пляшущие языки пламени.

Глава 17. Край земли русской

До иркутской пересыльной тюрьмы добирались дольше месяца. Уж майское солнышко заглядывало сквозь решётку каземата, освещая большую, плотно заставленную двухъярусными нарами комнату, до отказа заполненную разношёрстной публикой. В центре камеры за столом играли в карты авторитетные воры. В стороне, у стены, разметали по нарам натёртые до кровавых мозолей руки и ноги кандальники. Блатные урки и фраера — первоходки кучковались отдельными группками, не смешиваясь. Политические осуждённые плотной группой жались в дальнем от окон углу, ближе к отхожему месту. Но хилая интеллигенция не роптала, силясь пережить трудное время без синяков и выбитых зубов. Были среди «политики» и крепкие мужчины, однако идти на опасный конфликт с бывалыми зэками не решались. Численный перевес, свирепость и организованность были за блатным сообществом. Да и местная администрация симпатизировала ворам — «общак» грел не только блатных, но и вертухаям перепадала золотая крошка с воровского стола. Лишь убийство сурово наказывалось: политических осуждали на каторжные работы, а блатным добавляли сроки заключения. Ибо статистика смертей отправлялась в столичный департамент, где клерки отсчитывали жалование надзирающим лицам и охотно вычитали с них денежки за «неплановый падёж». А вот полученные при этапировании к местам заключения травмы в отчётность не входили — то ли строптивый зэк получил дубинкой по морде от надзирателя, то ли каблуком в зубы от сокамерника — какая разница? Враги царского режима должны страдать в меру наказания, и срок лишения свободы — не самый неприятный при этом фактор.

Не успели прибывшие политзаключённые познакомиться в дальнем углу каземата с партийными товарищами, как от стола воров прибыл очень важный делегат.

— Эй, «политика», который тут из вас Волковым будет, — ухмыльнувшись щербатым ртом, кинул через губу плюгавенький мужичок в помятом костюме тройке и со шляпой котелком на лысом черепе.

— А тебе, шкет, зачем он надобен? — прищурив глаз, задал встречный вопрос Алексей. Сам Андрей Волков втянул голову в плечи и отодвинулся чуть в сторонку.

— Тебя что ли, фраер, Волковым кличут?

— Сам сперва назовись, — окинул небрежным взглядом мятый костюмчик наглого субъекта Алексей.

— Я Крысолов, слыхал? — важно выпятил цыплячью грудь, делегат воров. — А твоё, фраерок, как погоняло? Вижу, ты у политических «Иваном» прописался.

— Не угадал, Алексеем меня друзья зовут. — Казак ожёг Крысолова взглядом и добавил: — А для остальных я — Шаман.

— Не слыхал о таком воре, — презрительно фыркнул лысый мужичок. — Наш «Иван» желает Андрея Волкова видеть.

— Зачем? — спокойно дознавался Алексей.

— Ливер сучонку отбить!!! — потерял всякое терпение «важный» вор. — Малява от хороших людей на стукача пришла, посчитаться бы надо. Ты что, баклан, за него вписаться хочешь?!

— Крыса, не верещи, — поморщился Алексей. — Иди к своей поганой кодле, выбери на заклание две жертвы и приведи на алтарь. Скажи своему «Ивану», что Шаману на сегодня достаточно будет и двоих паршивцев, но, если грешников придёт больше, он сделает милость и упокоит всех желающих. Пусть не переживают — умрут быстро. И не затягивайте там, а не то Шаман осерчает и сам придёт, тогда уж побьёт, сколь под руку тварей попадётся, без разбору.

— Да ты против кого… — начал возмущаться делегат, но визг застрял в глотке, когда Шаман сжал пальцы в кулак. Ибо в тот же миг невидимая костлявая рука смерти сжала сердце в груди вора.

— Ты же не хочешь, крысёныш, умереть первым? — Алексей разжал пальцы, и биение крови бешено застучало в висках помилованного уголовника.

Крысолов, жадно хватая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба, в страхе попятился к своим, а потом развернулся и побежал, в конце споткнувшись и упав к ногам хохочущей братвы. Гогот смолк, когда Крысолов поведал страшную «предъяву», кинутую залётным фраером, честным ворам. Местный «Иван» отрядил авторитетного вора и пару крепкого вида бойцов на «стрелку» с «политикой».

Троица вразвалочку направилась к никому не известному в воровских кругах Шаману. Бойцы не вынимали рук из карманов брюк (Алексей видел сквозь ткань железные гирьки на верёвочках), а главный переговорщик ловко прятал в рукаве острую заточку, в виде шила.

— Какой баклан тут честным ворам смертью грозил? — выдвинулся вперёд из троицы коренастый мужик, со шрамом на щеке.

Алексей встал с нар и шагнул навстречу. Краем глаза заметил, что Фёдор и Андрей встали по бокам чуть позади него. Теперь обе тройки буравили друг друга злыми взглядами. Воры на мгновение растерялись, встретив неожиданно дружный отпор «политики». Но, бросив насмешливые взгляды на голые кулаки молодых пареньков, бывалые урки показали «железо».

— Благодарю, что сами сделали выбор, — одобрительно кивнул Алексей и шагнул ближе к главарю.

Вор осклабился и попытался резко воткнуть заточку в живот молодого дуралея.

Стальные тиски перехватили руку вора и сжали до хруста косточек.

Вор дико завизжал от боли, выронив заточку на пол.

Словно паровой молот врезался в грудь вора, круша кости и отбрасывая далеко назад. Вор отлетел на десяток метров, врезавшись позвоночником в дощатый стол. На пол посыпались кружки с чифиром, заливая тёмной жижей веер рассыпанных карт. Труп, изломанной куклой, свалился в лужу, перекрашивая грязный пол в красный цвет, кровью, выплескивающейся из раскрытого в беззвучном вопле рта.

Пара бугаёв, между которыми прошмыгнуло тело вора, успели лишь проследить за его красочным полётом, прежде чем неведомая сила подхватила их невесомые тела, двинув навстречу лбами. Алексею оставалось лишь проконтролировать ладонями точность попадания. Черепа врагов с оглушительным треском раскололись, как перезрелые кокосовые орехи, вывалив скудное содержимое на разбитые лица. Секунду постояв обнявшись, поверженные гиганты рухнули на пол.

Алексей всплеснул ладонями, ни одна капля красной жижи не прилипла к рукам Шамана. Казак наклонился, поднял с пола выроненную вором заточку.

Воцарившуюся мёртвую тишину взорвал истошный крик:

— Братва, мочи «политику»!!! — взревел «Иван», вскакивая с лавки.

Однако наступательный порыв воровской братии тут же угас, стоило Шаману лишь всплеснуть рукой.

«Иван» завалился на спину, цокнув о каменный пол острым кончиком стального жала, пробившим затылочную кость черепа. Деревянная рукоятка заточки торчала из вытекающей глазницы.

Алексей поднял две гирьки за верёвочки и крутанул в кулаках примитивные кистени, с шумом разрезая воздух. Братва в страхе пригнула головы и прыснула прочь из — за стола.