Сын ярла

Дождавшись, когда топот копыт затихнет за лесом, выбралась на топкий берег Сельма. Сняла тонкое шерстяное платье, выжала, хотела было чуть подсушить на ветру, повесив на ветках… да, повернув голову, увидела черный дым над хутором тетки своей, Курид. Вскрикнув, девушка быстро натянула платье и, полная нехороших предчувствий, направилась к хутору…

Как раз в этот момент из-за дальних отрогов гор спускались к дороге трое – двое верзил, сбежавших под шумок от сына Сигурда ярла, и узколицый Конхобар Ирландец. Выйдя к Ерунд-озеру, остановились.

– Хорошенькие дела творятся у вас на хуторах! – кивая на дым, усмехнулся старший верзила, Горм, а Ирландец только удивленно присвистнул, да прикинул про себя, кто бы это мог натворить таких дел? Они осторожно приблизились к горящему хутору и замерли, затаившись в орешнике. На хуторе был кто-то живой, и этот живой плакал… вернее – плакала…

Конхобар Ирландец подкрался ближе, спрятался за оградой и махнул рукой, подзывая остальных. В три бесшумных прыжка верзилы оказались рядом.

– Похоже, нам стоит побыстрей убраться отсюда, – почесал бороду Горм.

– Видите девку? – обернулся к верзилам Ирландец. Те дружно кивнули. – Хватайте. Только тихо и, главное, быстро.

Весть о том, что какие-то нидинги, перебив всех, сожгли хутор Курид, достигла усадьбы Сигурда уже к полудню. Покрытый дорожной пылью вестник – один из людей Торкеля, – передав тревожную весть, без сил повалился на лавку. Сердобольная Еффинда поднесла гонцу воды – тот жадно припал губами к чаше и пил долгими глотками.

– Наверное, это дело рук Хастейна, – произнес Сигурд и приказал быть начеку. Впрочем, все знали это и без его указаний. Слишком многие в Бильрест-фьорде помнили прошлые набеги Спесивца. Хельги с младшей дружиной вызвался прочесать дальний лес и предгорья у Ерунд-озера. Идею эту поддержали и Велунд с Сигурдом ярлом. Последний, правда, поначалу высказался за то, чтобы послать в леса не только молодежь, но и старых, испытанных воинов. Затем, подумав, согласился с кузнецом – испытанные воины пригодятся и в самой усадьбе, мало ли что случится, ищи их потом по лесам.

Хельги, гордый доверием отца и учителя, облачившись в серебристую кольчугу и алый английский плащ, тут же и выступил, собрав охочих людей из числа молодых. Харальд Бочонок, Ингви Рыжий Червь и Снорри ехали рядом с вождем. Чуть поотстав, скакали парни с хуторов – не все, некоторые пошли за Фриддлейвом, который тоже собрал небольшую дружину. Конечно, была она гораздо меньше, чем дружина Хельги, но и то хлеб. Тем более что главное было проявить себя, а затем, с течением времени, переманить чужих воинов. Все это хорошо понимал и сын ярла, ни на миг не забывая о так и не успокоившемся до конца конкуренте. Он и сам бы на месте Фриддлейва не успокоился.

Прослышав о двух дружинах, зашевелились и Альвсены. Старший, Скьольд, как наиболее авторитетный из братьев, лично объехал все ближайшие усадьбы, а на дальние хутора послал гонцов с вестью: собрали-де недоносков аж две дружины, а толку-то от них чуть, опыта ведь никакого, одна молодежь желторотая. Нет, уж на этих надежды напрасны. Разве по силам им справиться с опытнейшими воинами Хастейна? Другое дело – бойцы, закаленные во многих битвах, – воины из рода Альвсенов. Правда, мало их, так ведь всю молодежь, по решению тинга, нужно передать под начало славного и хитромудрого Скьольда, тогда уж точно никакой Хастейн не страшен. А то что же выходит? Младшая дружина больше, чем все ополчение. Да и две их, по сути, дружины-то, а командует кто? Те, у кого молоко на губах не обсохло. Уж они накомандуют. Мало вам, что люди Спесивца – а кто же еще? больше некому – только что сожгли и разграбили хутор хозяйки Курид, так ждите новых бед. От молокососов этих – Хельги и Фриддлейва – ждать настоящей защиты нельзя. Несерьезный народ, им бы еще в игрушки играться. Вот хорошо бы собрать поскорее тинг да выбрать всем миром настоящего хевдинга, Скьольда Альвсена, – пусть старшим над всем ополчением будет, ума хватит с избытком, а что же касается молодых, так и для них вождь найдется – известный всем своей смелостью Бьярни. Да, пусть несколько необуздан, зато щедр! Не верите, так спросите у его воинов, те, как один, подтвердят: «Бьярни – щедрый на кольца, как истинный ярл!». Заодно, пока готовимся к отпору, можно и с землицей разобраться, чтоб сто раз не собирать тинг. Луга вот, что за лесом у старой дороги, да землица убитой Курид, что порушена сейчас ворогом, она ведь когда-то роду Альвсенов принадлежала, так, пожалуй, можно ее сейчас вернуть. А кому больше-то? Кто еще дальние хутора от врагов защитить сумеет, молодежь сопленосая, что ли? Ага, ждите, ждите… Нет, не такие уж дурни живут на дальних хуторах, чай, знают: братья Альвсены – лучшая им защита. Больше некому: Сигурд ярл стар, да и воинов у него мало – только и смогут защитить, что свою собственную усадьбу, и то – как сложится. Торкель? Ну, об этом и говорить смешно – людей у него еще меньше, чем у Сигурда. Свейн Копитель Коров? Гм… Тот давно на Альвсенов смотрит, сыну вот только потакает чрезмерно, ну, так это никогда исправить не поздно.

– Вот негодяи! – только и прошипела хозяйка Гудрун, узнав о притязаниях Альвсенов на земли хутора Курид. – На ту землицу наш род куда больше прав имеет. А что касается лугов за лесом – так это же наши кровные луга! И ты, о мой ярл, будешь все это терпеть?

Посмотрев прямо в лицо Сигурду, Гудрун ожгла его взглядом.

– Не время сейчас ссориться с Альвсенами, – покачал головой тот. – Не время.

– А когда будет время? – не унималась Гудрун – чувствовала, что недолго еще протянет Сигурд, так хоть перед смертью решил бы проблемы.

– Когда отразим атаку Спесивца, – твердо ответил ярл. – И не раньше того.

Он задумался, посмотрев на игравшее в очаге пламя. Потом поднял голову:

– Ну, конечно, если Альвсены совсем зарвутся – мы терпеть не станем, дадим отпор. Вернется Хельги, предупрежу…

– Хельги… – презрительно усмехнулась Гудрун. – Как бы его самого от Альвсенов спасать не пришлось…

Поднявшись с лавки, она вздохнула и направилась к выходу. В распахнутую дверь врывались свежие запахи лета. Поправив лямку сарафана, Гудрун прошлась по двору, придирчиво проверяя работу слуг, затем подошла к дальней ограде, сложенной из серых камней, и, прислонившись к старой липе, задумалась, устремив взгляд к дальнему лесу. Ствол был узловатый, шершавый, теплый, а дальний лес, видневшийся за недавно прореженными соснами, тонул в голубовато-зеленой дымке. Рядом с липой, над кустами шиповника, жужжали пчелы, а где-то совсем рядом, за оградой, в траве, деловито пересвистывались перепелки. Бежали по небу редкие облака, вот уже и солнце пошло к закату, а Гудрун все стояла, все смотрела в сине-голубую даль. Кто грезился ей там, за деревьями? Конхобар Ирландец?

А в дальнем лесу все было спокойно. Сколько ни рыскали вокруг Ерунд-озера дружинники Хельги, так и не встретили никого, кроме бывшего раба Трэля с большой вязанкой камыша за плечами.

– Собираюсь наконец покрыть крышу в своей хижине, – с улыбкой пояснил он, а на вопрос, не видел ли кого чужого, лишь отрицательно качнул головой. Нет, чужих в округе не наблюдалось. А из необычного…

– Слышал, что хутор Курид пожгли, видимо, люди Хастейна, – вспомнил Трэль. – Ну, так об этом вы, верно, и без меня знаете.

Хельги кивнул, задумчиво перебирая поводья. Белый жеребец его фыркнул, нетерпеливо перебирая ногами.

– Поедем к Торкелю, – решительно махнул рукой сын ярла. – Может, он чего знает?

Скакать решили в обход, вокруг Ерунд-озера, через сожженный хутор несчастной Курид. Вдруг и там что высмотрят? Ведь что получалось? Получалось, что люди Хастейна Спесивого, напав на Снольди-Хольм, на этом не успокоились и сожгли хутор Курид, перебив там всех. Но не слишком ли их мало для такого дела? Они и на усадьбу Торкеля-то напали, заранее зная об отсутствии там воинов, – интересно только, кто их об этом предупредил? А ведь предупредил, точно, сами бы наобум не сунулись, впятером-то. Тем более невероятно, чтобы эти же люди решились вдруг напасть на Курид, где людей хватало. Может, получили подмогу от Хастейна? Гм… А ведь море от хутора Курид довольно-таки далеко. Не успел бы Хастейн выслать подмогу, да и до него самого сначала добраться надо. Сутки бы прошли – это как минимум! А еще потребовалось бы время для того, чтобы подготовить нападение, все рассчитать, прояснить пути отхода. И все это быстро, да так, чтобы никто ничего. А если это люди Хастейна, то им явно нужно к морю, к кораблям… или к кораблю… Пленные верзилы, кажется, говорили, будто один корабль и остался у разбойного ярла после разборок с Рюриком Ютландцем, будущим Хельгиным родственником. Давно уже сватался Ютландец к сестрице Еффинде, и та, похоже, была не прочь стать женой удачливого косматобородого ярла. Значит, к морю им нужно было бы возвращаться после разграбления хутора Курид, а к морю от тех мест две дороги: севером, мимо Снольди-Хольма, либо южнее – рядом с усадьбой Сигурда. И в том и в другом случае вражьи силы уж никак не могли проскользнуть незамеченными, тем более с добычей. Что в усадьбе старого ярла, что в Снольди-Хольме, у Торкеля, народ, опасаясь все того же Хастейна, в последнее время нес службу не за страх, а за совесть – по крайней мере, часовые на башнях не спали. Нет, никак бы не проскользнули враги, никак. Если это и вправду люди спесивого Хастейна. А вот, похоже, получается, что и не они это вовсе. А тогда кто же? Обыкновенные бродяги? Тоже непохоже. Уж слишком организованы, да и куда ушли? Значится, не викинги Хастейна это и не бродяги. Значится, кто-то из своих подличает! Но зачем?

Хельги придержал коня, обернулся, случайно встретившись взглядом со Снорри. И тот вдруг замер, увидев в глазах вождя и друга искорки страха! Нет, это не был страх перед битвой, это был ужас перед Непознанным.

Хельги ощутил его тогда, когда рассуждал, сопоставлял факты, используя логику и опыт так, как никогда не смог бы обычный пятнадцатилетний подросток. Мысли юного сына Сигурда ярла были мыслями взрослого человека. Хельги подспудно ощущал это, ощущал и боялся, как боялся первобытный человек бури, грозы и града. Словно кто-то сидел в нем… кто-то мудрый… или нет, не так… более взрослый. И это состояние, раньше приходившее редко – только в момент зыбкой границы меж сном и бодрствованием либо в миг, требующий подъема душевных и физических сил, – теперь оно появлялось все чаще. И все чаще сын ярла задавал себе пугающий вопрос: а он ли это, Хельги, так рассуждает, так мыслит, так действует? Или, может, вселилось в него нечто из мира нелюдей, как боевое безумие вселяется в берсерков?

Справившись со страхом, Хельги подмигнул Снорри и, поторопив коня, вылетел к воротам сожженного хутора. За ним последовала дружина, подбадривая себя криками. Увидев дымящиеся развалины и трупы, все притихли. Остановились, спешились…

Коровник, амбары и прочие деревянные постройки выгорели напрочь, так что остались одни головешки. Дом – полувросший в землю – практически уцелел, вернее, уцелели обложенные камнями стены да земляная крыша, местами, правда, успевшая провалиться. Из темного провала дверей пахнуло дымом и сладковатым запахом разлагающихся трупов. Видно, и внутри не все успело сгореть. Снорри остановился у входа и вопросительно оглянулся на Хельги. Тот кивнул, и Малыш ловко, словно мышь, юркнул в дом. Некоторое время его не было – и все напряженно ждали, пока наконец не появилась, словно из-под земли, измазанная углем физиономия.