Сын

Он проткнул дырку, и левая ноздря Арильда Франка втянула воздух, а по его щекам потекли первые теплые слезы.

Мальчишка снова протянул ему ручку. Франк сосредоточился.

«Пощади. Написал бы имя крота, если бы знал».

Мальчишка прочитал. Он закрыл глаза и сморщил лицо, как будто от боли. Затем оторвал еще один кусок скотча.

На столе зазвонил телефон. Франк с надеждой посмотрел на него. На дисплее высветился внутренний номер. Начальник охраны Голдсруд. Но мальчишка не беспокоился, он снова сосредоточенно приклеивал скотч к крыльям носа Франка. И Франк почувствовал дрожь, спутницу паники. Он не совсем понимал, дрожит он или смеется.

– Шеф не отвечает, – сказал Гейр Голдсруд, опуская трубку. – А Ины нет на месте, обычно она берет трубку, когда шеф отсутствует. Но прежде чем беспокоить шефа, давайте еще раз повторим. Вы говорите, что человек, которого вы видели, называл себя Сёренсеном и был похож вот на этого… – Начальник охраны указал на монитор компьютера, куда была выведена фотография Сонни Лофтхуса.

– Не похож! – прокричал Морган. – Это и есть он, я же говорю.

– Спокойно, – сказал пожилой коллега.

– Спокойно, как же, – фыркнул Морган. – Парня разыскивают всего-навсего за шесть убийств.

– Я позвоню на мобильный Ины, и, если она не знает, где шеф, мы начнем внутренние поиски самостоятельно. Но мне не нужна паника, это ясно?

Морган перевел взгляд с коллеги на начальника охраны. Ему казалось, что паниковать скорее должен он, а не рядовые сотрудники. Сам Морган был всего лишь возбужден. Чертовски возбужден. Заключенный, тайком проникший в Гостюрьму, – неужели это случилось на самом деле?

– Ина? – чуть не закричал Голдсруд в телефон, и Морган увидел облегчение на его лице. Легко обвинить начальника охраны в боязни взять на себя ответственность, но быть начальником среднего звена при помощнике начальника тюрьмы – это адская работа. – Нам немедленно надо связаться с Франком! Где он?

Морган увидел, как облегчение на его лице сменяется изумлением, а затем ужасом. Начальник охраны прервал связь.

– Что… – начал пожилой коллега.

– Она говорит, у него посетитель, – произнес Голдсруд. Он поднялся и пошел к шкафам у дальней стены кабинета. – Некий Сёренсен.

– Что мы будем делать? – спросил Морган.

Гейр вставил ключ в замок, повернул его и открыл шкаф.

– Вот что, – ответил он.

Морган насчитал двенадцать винтовок.

– Дан и Харальд, пойдете со мной! – прокричал Голдсруд, и Морган больше не слышал изумления, ужаса или боязни ответственности в его голосе. – Сейчас!

Симон и Кари стояли у лифтов в атриуме Полицейского управления, когда у Симона зазвонил телефон.

Звонили из института судебной медицины.

– У нас есть предварительные результаты анализа ДНК с ваших зубных щеток.

– Отлично, – ответил Симон. – И какие же?

– Да почти окончательные. Точность более девяноста пяти процентов.

– Точность чего? – спросил Симон и увидел, как открываются двери лифта.

– Что слюна с двух щеток имеет частичное совпадение с регистром ДНК. Но вот что удивительно: ДНК совпадает не с известными преступниками или полицейским, а с жертвой. Точнее говоря, те, кто пользовался щетками, имеют тесную родственную связь с жертвой убийства.

– Я так и думал, – сказал Симон, заходя в кабину лифта. – Это щетки семьи Иверсен. После убийства я заметил, что в ванной дома Иверсенов нет зубных щеток. Совпадение ведь с Агнете Иверсен, так?

Кари бросила быстрый взгляд на Симона, триумфально взмахнувшего руками.

– Нет, – ответил голос из Института судебной медицины. – На самом деле образец ДНК Агнете Иверсен еще не помещен в центральный регистр.

– Да? Но как…

– Речь о неизвестной жертве убийства.

– Вы обнаружили родственную связь между двумя щетками и неизвестной жертвой убийства? «Неизвестная» значит…

– Значит «личность которой не установлена». Очень молодая и очень мертвая девочка.

– Насколько молодая? – спросил Симон, уставившись на закрывающиеся двери лифта.

– Моложе, чем можно себе представить.

– Ну давайте же!

– Приблизительно четыре месяца.

Сердце Симона работало на износ.

– Вы хотите сказать, что Агнете Иверсен сделала аборт на позднем сроке?

– Нет.

– Нет? Тогда кто… Черт! – Симон закрыл глаза и прислонился лбом к обитой пластмассой стене.

– Связь пропала? – спросила Кари.

Симон кивнул.

– Мы скоро выйдем из лифта, – сказала она.

Мальчишка сделал два быстрых прокола в скотче. По одному у каждой ноздри. И Арильд Франк втянул в легкие новые секунды жизни. Он хотел только одного – жить. И тело его повиновалось только этому желанию.

– Есть ли имя, которое ты хотел бы написать? – тихо спросил мальчишка.

Франк тяжело дышал, мечтая иметь ноздри и носоглотку пошире, чтобы наслаждаться этим сладким воздухом. Он прислушивался, не раздадутся ли звуки, свидетельствующие о приближении спасения, мотал головой и пытался при помощи языка за носком и заклеенного рта сказать, что имени у него нет, он не знает, кто крот, он просто молит о пощаде. Просит дать ему уйти. Простить.

Он замер, увидев, как мальчишка встал перед ним и поднял нож. Франк не мог пошевелиться, все было привязано скотчем к креслу. Все… Вот и нож. Мерзкий кривой нож Нестора. Он прижался головой к спинке кресла, напряг каждый мускул и издал внутренний крик, когда увидел брызнувшую из собственного тела струю крови.

Глава 32

– Два, – прошептал начальник охраны Голдсруд.

Мужчины стояли с оружием наготове и вслушивались в тишину за дверью кабинета помощника начальника тюрьмы.

Морган затаил дыхание. Сейчас, сейчас все произойдет. Сейчас он станет частью того, о чем думал с тех пор, как был мальчишкой. Он кого-то поймает. Может быть, даже…

– Три, – прошептал Голдсруд.

А потом он взмахнул тараном и ударил по дверному замку. Во все стороны полетели щепки, и Харальд, самый крупный из них, ударом плеча выбил дверь. Морган вошел в кабинет, держа винтовку на уровне груди, и сделал два шага в сторону, как ему велел Голдсруд. В кабинете находился только один человек. Морган уставился на сидящего в кресле: вся его грудь, шея и подбородок были в крови. О господи, сколько крови! Морган почувствовал, как у него подгибаются коленки, будто в них впрыснули какой-то размягчитель. Он не должен! Но столько крови! Мужчину в кресле трясло, как будто сквозь его тело проходили электрические разряды. А его гневные, выпученные, как у глубоководной рыбы, глаза пялились на вошедших.