Сыночкина игрушка

Но Андрей Семёнович существовать для окружающего мира не перестал. И потому дядька Митяй, успевший подкрасться к ветхим воротам и прижаться подбородком к верхней перекладине, чтобы лучше видеть участок, испуганно вздрогнул, охнув и едва не потеряв равновесие. Сперва он даже не понял, что этот чудовищный вопль издаёт человек, и первая его мысль была о Звере.

– Так-то Зверь и есть… – пробормотал городской сумасшедший.

Ноги сами понесли его в сторону дома Валентина Георгиевича, но старик заставил себя остановиться. Он не знал точно, отчего так вопит спрятавшееся под личиной человека чудовище, но понимал, что есть вероятность того, что именно сейчас в гараже идёт бой. Возможно, именно сейчас Зверь рвёт на части девчонку, а та каким-то образом сумела причинить боль своему противнику…

Развернувшись на месте так быстро, как позволяли измученные артритом суставы, Дмитрий Юрьевич заковылял к воротам. Открыть их оказалось проще простого: просунуть руку между металлических прутьев, подцепить крючок… Створка распахнулась с противным скрипом, и именно этот резкий звук обратил внимание дядьки Митяя на то, что в воздухе снова разлилась утренняя тишина. Неестественная тишина, как перед бурей.

Стиснув зубы, чтобы дрожащий подбородок не выдавал его страха и волнения, дядька Митяй как мог быстро поковылял к покрашенному облупившейся зелёной краской гаражу. Сейчас он войдёт туда и… Что он будет делать, если увидит лежащий на верстаке труп Кати, вскрытый и наполовину разделанный, как свинья на бойне, он не знал. Даже не задумывался об этом. Перед ним рисовалась чёткая картина того, как он хватается за влажную от росы ручку двери и рывком распахивает её, а дальше начиналась сплошная чернота.

Ему оставалось всего шаг или два до гаража, когда дверь, которую он собирался открыть, распахнулась сама. И старик оказался лицом к лицу с Андреем Семёновичем. Со Зверем, в этом он больше не сомневался. Слабый вздох сорвался с губ старика и растворился в стремительно теплеющем воздухе быстрее, чем достиг ушей Андрея Семёновича.

Мужчина выглядел ужасно. На лице красовался боевой индейский окрас. Царапины, продолжавшие кровоточить, делили его лицо на две неравные половины. Одежда, грязная и насквозь мокрая от пота, прилипла к телу, под мышками и на животе расплылись огромные пятна. Но хуже всего выглядели глаза. Тусклые и неподвижные, словно их обладатель скончался уже несколько дней назад и продолжает ходить по земле лишь по инерции, раз за разом совершая привычные действия. И дополнял это впечатление запах. Мерзкий запах разложения, тухлого мяса, дерьма и беспощадного, животного страха.

Дядька Митяй отшатнулся от неожиданно встреченного чудовища. Старик раскрывал и закрывал рот, силясь не то закричать, не то заговорить с мужчиной. Содрогнувшись, Дмитрий Юрьевич попытался спастись, отступая назад и держа перед собой скрещенные на уровне лица предплечья, словно щит.

Не переменившись в лице, Андрей Семёнович сделал два неторопливых шага и выбросил руку вперёд. Это даже сложно было назвать ударом: мужчина не вкладывал в него ни силу, ни вес. Но для древнего старика хватило и этого: пудовый кулак попросту снёс тонкие хрупкие руки дядьки Митяя. Костлявые предплечья врезались в его лицо, и он рухнул на колени с тихим стоном. Из разбитого носа двумя ручейками побежала кровь.

Андрей Семёнович, всё ещё не осознававший происходящего, застыл перед своим противником в неестественной позе. Со стороны могло показаться, что он стоит, пытаясь понять, не нужна ли дядьке Митяю помощь, и одновременно разминает кисть правой руки, двигая ей за спиной… Он искал нож. Широкий хищный клинок, закреплённый на деревянной ручке, обычно висящий в чехле у него на поясе. Нож, который по чистой случайности остался лежать на столе рядом с пачкой сигарет.

Не вставая с колен, дядька Митяй отшатнулся от мужчины. Зуд снова дёргал все его мышцы, заставляя дрожать и кривить лицо. И в этот раз вместе с зудом пришла паника. У него больше не оставалось сомнений в том, кем является Андрей Семёнович, и старик с ужасающей чёткостью понял, что не в силах бороться с таким чудовищем. Нелепо перебирая длинными, как у паука, конечностями, он пополз к выходу с участка. Ему пришлось повернуться к Андрею Семёновичу спиной, и каждую секунду он ожидал удара, вжимая голову в плечи.

Но удара не последовало. Старик не видел, что стоявший над ним мужчина, сомнамбулически покачиваясь, повернулся к дому и, с трудом переставляя ноги, зашагал прочь. Скуля и размазывая кровь по лицу, старик выполз за пределы участка. На дороге он почувствовал себя увереннее. Он не видел этого, но знал, что во всех ближайших домах затрепетали края занавесок, приподнятые руками живущих в них старух. Даже если Зверь убьёт его сейчас, отмыться у монстра уже не получится. Так или иначе, дядька Митяй победит.

Окрылённый этой мыслью, старик поднялся на ноги и повернулся лицом к дому Андрея Семёновича. Он готовился умереть достойно, и вид пустого участка шокировал его куда больше, чем шокировал бы вид мужчины, занёсшего над ним кулаки.

– Хитрая скотина…

Дмитрий Юрьевич понял, что маньяк ухитрился не допустить роковую ошибку.

Глава 8

51.

Оцепенение проходило постепенно. Андрей Семёнович пытался избавиться от пелены, внезапно заполнившей черепную коробку. Зайдя в дом, он едва не рухнул на колени, так сильно дрожали мышцы. Кухню он преодолел, цепляясь руками за стол и стены, по дороге снёс стул, но даже не попытался его поднять.

– Пашка! – взревел он.

Пашка не проснулся. Сиплый храп доносился из его комнаты на втором этаже. Кое-как удерживая равновесие, Андрей Семёнович рухнул на протяжно застонавшие под его весом ступени. Давно ведь собирался починить лестницу, да всё руки не доходили…

– Пашка! Скотина, Пашка!

Сын заворочался на втором этаже, но не откликнулся. Злоба всё сильнее разгоралась в душе мужчины. Почему у всех дети нормальными родятся, а у него народилось вот это вот?..

– Паша!

Мускулы Андрея Семёновича постепенно расходились. Как в случаях, когда он долго находился на сильном морозе, и потом отогревался движением. Разве что без сильной боли. К середине лестницы он уже мог идти прямо, не наваливаясь на хлипкие перила.

– Пашка, говнюк! Я тебе так сейчас вломлю, слышишь?!

Умственно отсталый, наконец, проснулся. Глухо заворочался на кровати, застонал, потягиваясь. Андрей Семёнович ввалился в комнату, и Пашка заорал испуганно и возмущённо: он спал в расстёгнутых и спущенных до колен штанах, и отец застал его на месте преступления. Но мужчину это не интересовало. Крепко ухватив сына за шиворот, он сволок его с кровати на пол, отвесив на всякий случай подзатыльник свободной рукой.

– Приводи себя в порядок, живо! Через две минуты на кухне чтоб был!

Парень, перепуганный видом своего отца и его злостью, торопливо закивал, пытаясь раскатать свернувшиеся в жгут трусы и натянуть их вместе со штанами. Сплюнув на пол, Андрей Семёнович быстро шагнул на лестницу. Сковывавшее его совсем недавно оцепенение прошло, и в его голове зарождался план. Девчонка, хотя и непредумышленно, подставила его под удар. Но возможность спастись у него ещё оставалась. Главное теперь – действовать быстро.

52.

Ажиотаж вокруг леса стих. Грачёвцы, поначалу принимавшие участие в поисках, к третьему дню вернулись к своим домам, участкам и домашнему скоту. Волонтёры измотались, проведя двое суток практически без сна, и не отыскав в лесной чаще никаких следов пропавшей. Наташа, с красными воспалёнными глазами, побледневшая и вялая, прихлёбывала чёрный кофе из жестяной чашки и хмуро глядела на своё изрядно поредевшее войско.

Очень скоро они оставят это место поисков. Останутся самые упорные, сформируют свой собственный штаб. А она, в соответствии с полученными от волонтёрской организации инструкциями, отправится на новое место, искать нового потеряшку. У них не хватало ресурсов на затяжные операции, поэтому максимум усилий организация бросала на первые трое суток, когда, согласно статистике, шансы отыскать пропавшего живым наиболее высокие.