Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)

– У вас лицо кровь, – сказал хозяин.

Он протянул Пауку салфетку, и тот приложил ее к щеке. Царапина саднила.

Паук предложил помочь выгнать птиц. Он открыл дверь на улицу, но в ресторанчике уже было так же пусто, как перед его приходом.

Паук вытянул из кармана пятифунтовую банкноту.

– Вот, – сказал он. – За кофе. Мне пора.

Хозяин благодарно кивнул.

– Оставьте салфетка.

Паук остановился и задумался.

– Когда я пришел, – спросил он, – со мной была женщина?

Хозяин выглядел озадаченным – возможно, даже испуганным.

Паук не был уверен.

– Не помню, – сказал тот удивленно. – Если бы вы был один, я бы вас за тот столик не посадить. Но я не знаю.

Паук вернулся на улицу. Денек выдался погожий, но солнечный свет никаких надежд уже не вселял. Он огляделся. Увидел голубя, который волочил и клевал заброшенный рожок мороженого; по подоконнику скакал воробей; а высоко в небе, вспышкой белого в солнечном свете, расправив крылья, кружила чайка.

Глава 9 в которой Толстяк Чарли открывает дверь, а Паук встречается с фламинго

Фортуна, почуял Толстяк Чарли, повернулась к нему лицом. В самолете, на котором он возвращался домой, закончились свободные места, и его бесплатно пересадили в бизнес-класс. Кормили отменно. На середине пути над Атлантикой бортпроводница сообщила Толстяку Чарли, что он выиграл в подарок упаковку шоколада, и сразу же ее преподнесла. Он забросил упаковку на верхнюю полку и заказал «Драмбюи» со льдом.

Он вернется домой. Он все уладит с Грэмом Коутсом – в конце концов, если Толстяк Чарли и был в чем-то уверен, так это в собственной честности при расчетах. Он наладит отношения с Рози. И все будет просто великолепно.

Уехал уже Паук, думал он, или ему все же выпадет удовольствие вышвырнуть его самому. Он надеялся на последнее. Толстяк Чарли хотел увидеть, как брат извиняется, или, еще лучше, умоляет. Он даже представил себе, что скажет Пауку.

– Убирайся, – сказал Толстяк Чарли. – И забери с собой солнце, джакузи и спальню!

– Простите? – сказала бортпроводница.

– Разговаривал, – сказал Толстяк Чарли. – Сам с собой. Просто.

Но чувство неловкости, которое он испытал, было не таким уж сильным. Он даже не стал желать, чтобы самолет рухнул в океан вместе с ним и бортпроводницей. Жизнь определенно налаживалась.

Толстяк Чарли распаковал «дорожный набор», прикрыл глаза повязкой и откинул сиденье насколько возможно, то есть почти лег. Он думал о Рози, хотя Рози в его воображении все норовила превратиться в девушку пониже ростом, на которой, к тому же, почти ничего не было. Толстяк Чарли виновато представил ее одетой и смутился, поняв, что на ней, кажется, полицейская форма. Из-за этого я чувствую себя ужасно, подумал он, впрочем, не произведя на себя особого впечатления. Он должен стыдиться. Должен…

Толстяк Чарли устроился в кресле поудобнее и негромко, но удовлетворенно всхрапнул.

Когда они приземлились в Хитроу, настроение у него все еще было замечательное. На экспрессе он отправился в Паддингтон, с удовольствием отметив, что за время его краткого отсутствия солнце решило наконец явить себя. Все будет хорошо, сказал он себе, даже в мелочах [55] .

И только одно странное событие придавало этому утру ощущение чего-то неправильного. На полпути в Паддингтон он глазел в окно, жалея, что не купил в Хитроу газету. Поезд проезжал зеленый простор – кажется, школьное поле – когда небо как будто мгновенно потемнело, и поезд, зашипев тормозами, остановился у знака.

55

«Every little thing gonna be all right», – Толстяк Чарли цитирует строчку из песни Боба Марли «Three Little Birds».

Это Толстяка Чарли не обеспокоило. Такова осенняя Англия: солнце здесь по определению случается только тогда, когда небо не затянуто тучами и не накрапывает дождь. Но на краю поля, у деревьев, стояла фигура.

С первого взгляда он решил, что это пугало.

Глупость. Это не могло быть пугало. Пугало можно встретить на обычном поле, но не на футбольном. И конечно, пугало не ставят на опушке. И даже если это было пугало, со своей работой оно справлялось из рук вон плохо.

Потому что там были вороны, большие черные вороны – по всему полю.

И вдруг оно шевельнулось.

Оно было слишком далеко, силуэт – и только, стройная фигура в оборванном коричневом плаще. Но Толстяк Чарли ее узнал. Он не сомневался, что, подойдя ближе, увидит лицо, вытесанное из обсидиана, волосы цвета воронового крыла и глаза, в которых таится безумие.

Поезд дернулся, начал набирать ход, и спустя несколько мгновений женщина в коричневом плаще пропала из вида.

Толстяку Чарли стало не по себе. К этому моменту он практически убедил себя, что случившееся – то, что ему казалось случившимся – в гостиной миссис Данвидди – разновидность галлюцинации, высокооктановый сон, на каком-то уровне правдивый, но не настоящий. Это не было нечто такое, что произошло на самом деле; скорее, символ непостижимой истины. Он ведь не мог в действительности отправиться туда и ударить с той женщиной по рукам, ведь так?

В конце концов, это была всего лишь метафора.

Он не спросил себя, почему так уверен, что теперь все наладится. Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других.

Все сильнее разгоняясь, поезд нес его в Лондон.

* * *

Паук почти добрался до дома, прижимая к щеке салфетку, когда кто-то тронул его за плечо.

– Чарльз?! – сказала Рози.

Паук если не подпрыгнул, то во всяком случае вздрогнул и взвизгнул от испуга.

– Чарльз?! Что с тобой? Что случилось?

Он настороженно смотрел на нее.

– Ты это ты? – спросил он.

– Что?

– Ты Рози?

– Что за вопрос? Конечно я Рози. Что ты сделал со щекой?

Он плотнее прижал салфетку.

– Порезался, – сказал он.

– Дай посмотрю! – Она отвела его руку от щеки. В центре белой салфетки остались кровавые пятна, но на щеке повреждений не было.

– Ничего нет.

– Ох.

– Чарльз! Ты в порядке?

– Да, – сказал он. – В порядке. Или нет. Думаю, мы должны вернуться ко мне. Там безопасней.

– Мы собирались пообедать, – сказала Рози тоном человека, который опасается, что сможет разобраться в происходящем лишь тогда, когда наконец появится телеведущий и продемонстрирует скрытые камеры.

– Да, – сказал Паук. – Знаю. Но кто-то пытался меня убить. И этот кто-то притворялся тобой.

– Никто не пытается тебя убить, – сказала Рози, стараясь говорить так, будто ей совсем не смешно.

– Даже если не пытается, можем мы пропустить обед и зайти ко мне? Еда там есть.

– Конечно.