Сыновья полков(Сборник рассказов)

Наступили холодные осенне-зимние дни. Не хватало угля, электрическое освещение постоянно отключалось. Часто приходилось голодать, когда отец Метека не мог найти работы, с продуктами было очень трудно. И как назло, зима 1939–1940 года была страшно холодной. Выпало очень много снега, а сильные морозы держались до самой весны.

Немцы в Рембертуве все больше распоясывались. Без малейшего повода арестовывали, избивали людей. В праздники рождества в 1939 году жителей Рембертува потрясла ужасная весть: в соседнем Вавере фашисты расстреляли свыше ста невинных людей! Сто человек! Масштаб преступления, в который трудно было поверить, потряс всю польскую общественность. В Рембертуве из уст в уста передавались фамилии расстрелянных, которых многие знали и уважали. Среди расстрелянных были не только взрослые, но и дети. В доме Метека Карпиньского все задавали себе вопрос: для чего, с какой целью немцы это сделали? Люди еще не понимали тогда, что это была одна из попыток застращать, терроризировать польский народ. Стало, однако, ясно: преступление, совершенное в Вавере, убедительно показало, что гитлеровцы — это бандиты, от которых можно ожидать самого худшего.

Только в 1940 году снова открылась общеобразовательная школа в Рембертуве. Метек Карпиньский стал учиться в четвертом классе. Он крепко подружился с Рышардом Соберайским, который также люто ненавидел оккупантов и мечтал о том, чтобы хоть как-нибудь навредить немцам.

Директором школы в то время в Рембертуве был Мариан Круликовский, позднее опытный подпольщик, который воспитывал своих учеников в духе горячего патриотизма. В этих условиях ученики школы, а среди них Метек Карпиньский и Рышард Соберайский, очень быстро столкнулись с подпольным движением. Уже осенью 1940 года Метек и Рышард по собственной инициативе совершили необычно дерзкую акцию. В один из дней они встретили на улице Падеревского пьяного немецкого солдата. Ребята сначала потихоньку издевались над шатающимся фрицем, который что-то бормотал по-немецки, время от времени вставляя какое-нибудь польское слово. Ребята для забавы начали кричать немцу: «Водка, водка, шнапс!» Пьяный солдат, которому, по-видимому, было мало выпитого, очень живо заинтересовался словами мальчиков.

— Во ист водка?

— Там, там… — ответили ребята, указывая рукой перед собой. Солдат выразил пожелание, чтобы его проводили туда, где можно купить «водка». Он сказал, что у него есть деньги, и в доказательство вытащил горсть немецких монет. Однако ребята с завистью поглядывали на кобуру с пистолетом. Иметь в своем распоряжении такое оружие в то время, вероятно, было одним из величайших желаний большинства поляков, а что же тогда говорить о мальчишках! Вот поэтому у Метека Карпиньского моментально родилась дерзкая мысль: нужно украсть у него пистолет! В это время пьяный немец плелся по улице, шатаясь все сильнее и сильнее. Уже начало смеркаться. Неожиданно немец споткнулся и упал на тротуар. Оба мальчика только этого и ждали. Они бросились к нему, как будто желая помочь, а сами стали отстегивать кобуру. Еще минута — и пистолет оказался за пазухой у Метека. Мальчики вовремя подставили ножку подымающемуся с земли фрицу, который снова растянулся во весь рост, а сами бросились наутек. Добытый пистолет первоначально спрятали в дровяном сарае, но спустя некоторое время через Генрика, сына Круликовского, передали его подпольной организации.

Дерзкий поступок мальчиков заставил обратить на них внимание, и тот же Генрик Круликовский предложил им вступить в настоящую подпольную организацию. Это была рембертувская ячейка харцеров. С того времени Метека Карпиньского захватил водоворот подпольной деятельности. Он, в частности, участвовал в распространении нелегальной печати, изучал науку так называемого «малого саботажа» и даже проходил боевую подготовку в лесочке около Зомбков. Одним словом, он начал борьбу с оккупантами.

Весной 1942 года рембертувские харцеры совершили смелую операцию. Им стало известно, что на запасных путях железнодорожной станции в Рембертуве стоят вагоны с овцами, предназначенными для немецкой армии и для отправки в рейх. Ребята незаметно приблизились к составу и внезапно, по условному сигналу, бегом бросились к вагонам и поспешно начали отодвигать двери. Им удалось открыть восемь вагонов и выгнать из них животных. Что делалось в это время, трудно описать! Стадо овец неслось, не разбирая дороги, и добежало до Рембертува, где, напуганное людьми, начало разбегаться. Жители моментально воспользовались случаем. Кто только мог, хватал овцу, загонял к себе во двор и, не теряя времени, резал ее. Мясо прятали, где придется. Событие было из тех, которые происходят не каждый день, да и польза для людей огромная.

Вся эта история закончилась без репрессий со стороны оккупантов. Овцы, отнятые у населения, были списаны немцами как естественные потери.

В 1943 году ребята получили задание разведать военный полигон в Рембертуве, где в то время находился лагерь власовцев. Метек Карпиньский отправился на выполнение задания с Рышардом Соберайским и своим младшим братом. Власовцы не обращали никакого внимания на мальчиков, которые шныряли тут и там, осторожно приближаясь к установленным в козлы на краю полигона винтовкам. Выбрав момент, Метек и Рышард схватили две винтовки и поспешили в ближайший лесок. Власовцы, занятые своими делами, не заметили дерзкой кражи. Ребятам счастливо удалось кружным путем принести винтовки в дом Метека.

Дело было сделано, но им очень хотелось испробовать добытое оружие, и уже ничто не могло их от этого удержать. Они забрались в дровяной сарай, решив, что деревянные стены и поленницы дров заглушат выстрелы. Результат «испытания» винтовки был «потрясающим». На звук выстрела изо всех ближайших домов выбежали соседи. Все стало сразу же известным, но, на счастье, немцев не оказалось поблизости.

Наступил 1944 год. В Варшаве 1 августа началось восстание. Советские и польские части освободили Рембертув. Четырнадцатилетий Мечислав Карпиньский принял твердое решение любой ценой вступить в Войско Польское. Отец относительно легко согласился с этим, хотя пытался втолковать сыну, что такого маленького никто в армию не примет. Мать же впала в отчаяние. Под конец плакали все: и мать, и младший брат, и даже отец. Но Метек не отступил. Он собрал свои вещи и пешком отправился в ближайший военкомат, который размещался в Гарволине, куда и прибыл Карпиньский 27 сентября 1944 года.

Военком не хотел даже разговаривать с мальчиком: детей в армию не принимают, и точка. Нашла, однако, коса на камень: Метек Карпиньский два дня просидел в военкомате около печки и, несмотря на просьбы и угрозы, заявил, что не сдвинется с места, пока не будет принят в армию. В конце концов сердце офицера не выдержало, смягчилось, и он произнес:

— А, чтоб тебя… — Он хотел сказать «черти побрали», но вовремя спохватился и без слов выдал Карпиньскому направление в 11-й полк 1-й отдельной минометной бригады, который был сформирован под Седльце.

При виде худощавого мальчика командир полка подполковник Калентьев насторожился.

— А ты куда, сынок? — грозно спросил он. — Иди к маме, а не воевать! Уходи домой!

При этих словах слезы покатились из глаз мальчика, который, однако, и в этот раз не уступил. Он по пятам ходил за подполковником и досаждал просьбами, объяснял, что он очень сильный, уверял, что ему шестнадцать лет!.. Сначала ничто не помогало. Подполковник Калентьев то ругал паренька и прогонял его, то, как отец, прижимал к груди и горячо убеждал, что детям нельзя идти на фронт. Но в конце концов и старый солдат не устоял перед настойчивыми просьбами мальчика: махнул рукой и разрешил остаться в полку. Метек Карпиньский направился на склад и получил обмундирование. Но когда он стал одеваться, раздался оглушительный смех. Гимнастерка опускалась почти до щиколоток. Брюки, хотя и подтянутые под самый подбородок, производили весьма комическое впечатление. А сапоги — семимильные! Но портной вручную подогнал обмундирование под небольшую фигуру мальчишки.

Карпиньский был зачислен во взвод управления, где проходил трудную боевую подготовку. Паренек с большой охотой выполнял свои обязанности…

После ночного происшествия во время несения караульной службы у Метека прибавилось мужества и веры в себя. С каждым днем у него становилось все больше друзей. Отцовской заботой окружили его подполковник Калентьев и поручник Качковский, который старался добыть пареньку дополнительное питание, а иногда и какое-нибудь лакомство. Но, вероятно, наибольшую привязанность к мальчику проявил старший сержант Генрик Крук, которому было около тридцати восьми лет. В Освенциме у него погибли отец и мать. Во взводе он был командиром отделения разведки, в котором Метек Карпиньский был связистом. Между командиром отделения и мальчиком завязалась солдатская дружба.

Наступил давно и с нетерпением ожидаемый всеми солдатами 1-й отдельной минометной бригады день отправки на фронт. Жители деревни Мокободы с чувством грусти прощались с отбывающими подразделениями. Солдаты садились по машинам и направлялись на запад, вслед за отступающим противником. Маршрут бригады проходил через Седльце, Миньск-Мазовецки, недалеко от Рембертува, а затем через лежавшую в развалинах Варшаву.

11-й полк получил боевое крещение под Кутно, неподалеку от деревни Лубента. К месту назначения прибыли вечером. Солдаты быстро выгрузили минометы и начали оборудовать огневые позиции впереди советской пехоты, которая окопалась на окраине деревни.

Старший сержант Крук со своим отделением разведки получил приказ немедленно выступить в распоряжение советской части, где им предстояло развернуть наблюдательный пункт. Польские минометы должны были на рассвете поддержать огнем атаку советской пехоты.

Метека охватило огромное чувство гордости, когда вместе с солдатами отделения разведки он шел от батареи к передовой. Мальчик нес две катушки телефонного кабеля, телефонный аппарат, автомат и вещмешок. Шли осторожно, соблюдая тишину.