Сыны Зари

Кэлли влез в машину. Мэзерс крутанул руль, и они выскочили назад, на подъездную дорогу.

– Стало быть, нет надежного способа, если только мы не проникнем в дом? – спросил Кэлли.

– Вы ли, я, кто-нибудь другой... – ответил Мэзерс. – Кроме того, обо мне речи нет. Послушайте-ка. – Он явно прикидывал новый вариант. – Предположим, что ваш телефон не в порядке. И тогда я могу прийти к вам и проверить его, пока вы ждете в другой комнате.

– Идея с телефоном мне нравится, – сказал Кэлли, припоминая, что проходил краткий курс изучения техники наблюдения.

– Да, это пожалуй самое лучшее. Связь односторонняя, обнаружить ее почти невозможно, надежно... – Мэзерс выпустил руль, чтобы достать сигарету из рубашки одной рукой, а другой нажал на зажигалку на приборной панели.

– Джерри Каттини упомянул некоего Айру Санчеса.

– Да? – Мэзерс держал сигарету во рту, прикрыв от дыма один глаз.

– Работает на Кемпа.

– Что ж, я знаю. Не очень хорошо, но знаю. Малый не дурак. Похоже, разрывается между резервацией и городом, пока не зная, где для него более подходящее место. Думаю, оно не там и не там. Или и там, и там. Он у Кемпа уже пару лет следит за порядком. Что-то вроде бригадира, я полагаю. Присматривает за этими парнями с винтовками.

– А иногда и за дочерью.

Мэзерс искоса довольно долго глядел на Кэлли.

– Неужели? – спросил он наконец.

– Каттини что-то говорил насчет того, что Санчес любит посещать бои. Это верно? Бои?

– Это верно.

Молчание нарастало. Мэзерс держал окурок сигареты мертвой хваткой, дым струился из кончиков его пальцев.

– Вы можете показать его мне? – спросил Кэлли.

– Разумеется, могу.

* * *

Арена для петушиных боев не отличалась замысловатостью устройства и представляла собой неровный круг, огороженный планками, набитыми на колышки высотой по колено. С одной его стороны стояли хозяева будущих бойцов, причем каждый держал свою птицу двойным захватом: одной рукой поддерживал снизу, а пальцами другой слегка сжимал зоб птицы. Кругом стоял сильный шум: зрители делали ставки на первую пару. Птицы сидели на руках хозяев тихо и спокойно.

Они доехали до самого края города, уже когда сгущались зыбкие, розовато-лиловые сумерки и повсюду в зданиях загорался свет, словно медленно накалялись какие-то огромные сигнальные лампы. Мэзерс показал через ветровое стекло:

– Вон он, Санчес.

Это был коренастый мужчина, слишком отяжелевший пониже груди, но еще достаточно сильный. Его волосы были стянуты на затылке. Кто-то получил у Кэлли пять долларов, и он вошел в помещение без крыши. На стенах шипели карбидные лампы, и еще несколько были водружены на жердях, поближе к ограниченному планками кругу. Их отблески обесцвечивали все, чего касались, и отбрасывали густые тени на пространство вокруг арены.

Двое хозяев вышли на арену и остановились по разные стороны от процарапанной по земле линии. Они держали петухов на уровне пояса и головами слегка сталкивали их друг с другом. Серовато-коричневый и золотисто-синий петухи были подготовлены для состязания: их гребни и бородки подрезаны ножницами. Птицы тянули шеи, пытаясь клюнуть друг друга. Хозяева сталкивали их, отдергивали назад и снова сталкивали. У обоих петухов на шпорах были острые стальные наконечники, слегка изогнутые, длиной дюйма в полтора.

Хозяева отступили назад и выпустили птиц на арену. Петухи ринулись вперед, изготовившись к прыжку, перья на их шеях и спинах взъерошились. И вот они уже начали коротко клевать друг друга в грудь и шею. А Кэлли тем временем пробирался вокруг арены. Айра Санчес смотрел на птиц, потом он поднял глаза и взглянул туда, где на дальней стороне арены какой-то мужчина принимал ставки. Санчес кивнул, и букмекер тоже кивнул ему в ответ, обегая взглядом толпу и изучая лица людей – ища в этом оглушительном шуме желающих сделать ставку.

– Айра Санчес? – спросил Кэлли.

Синий петух оказался хорошим летуном, у него даже были подрезаны крылья, чтобы не позволять ему взлетать слишком высоко во время схватки. Вот он приподнялся во внезапном порыве ярости, выискивая возможность нанести удар прямо в мозг, но вместо этого ударил соперника стальной шпорой в грудь. Судья стоял возле арены, глядя на процарапанную на ней линию. Это был седой мужчина в разорванной куртке и в фетровой шляпе. Он подозвал одного из хозяев, и оба они перелезли через планки.

– Опасно делать ставку на такого летуна, – сказал Санчес, не отрывая глаз от арены. – Набирает слишком большую высоту и может напороться на шпору при спуске. И все же синий победит. Прекрасно работает крыльями. Я видел, что вы смотрели на меня.

– Нельзя ли нам поговорить?

– Вы канадец?

– Британец.

– В самом деле?

Хозяева снова расставили по местам своих птиц. Санчес переглянулся с букмекером.

– Вам бы надо поставить что-нибудь на этого. Шансы немного уменьшились, но людям этот летун не нравится.

Шум возрастал, зрители выкликали по именам своих фаворитов, спорили, смеялись, заключали пари. Кэлли почти не слышал Санчеса.

– А как мне это сделать? – спросил он.

Не поворачиваясь, Санчес протянул руку. Кэлли дал ему десятидолларовую бумажку. Голова букмекера подпрыгнула. Серовато-коричневый петух отступил, делая выпады в стороны, как боксер. Синий взлетел на подрезанных крыльях, акробатически изогнувшись, чтобы нанести скользящий удар. Его шпора зацепила крыло противника, и птицы закружились, вытянув шеи друг к другу, потом одновременно бросились в атаку, отчаянно колотя шпорами. Глаза их остекленели от ярости. Синий на мгновение отодвинулся, и судья тут же окликнул другого хозяина. Раздались сердитые выкрики зрителей.

Хозяин серовато-коричневого петуха выдернул у него перо из хвоста и приложил пушок на конце пера к ране на шее, чтобы остановить кровь.

– Видели? – осклабился Санчес. – Ваши деньги целы.

– Так мы можем поговорить?

– Здесь сейчас пойдет борьба голыми шпорами. Я знаю самый верный путь к удаче. – Он взглянул на другую сторону арены, где стояла, чего-то ожидая, толстая женщина в блузке со шнуровкой. У ее груди приютился большой, грифельного цвета, петух.

– Так делайте ставку.

– Сейчас рано. С голыми шпорами бой будет долгим. Он медленно начинается. Я могу удвоить ставку после первого удара и получить более крупную разницу.

– Рискните, – сказал Кэлли, – и я удвою вашу ставку за вас.

– Пятьдесят, – сказал Санчес. – Это будет и вашим выигрышем тоже.

Серовато-коричневый петух с торжествующе важным видом прогуливался по кругу, длинношеий, с мощной спиной. Глаз его горел безумием восторга. Он понесся на противника и, встав на одну ногу, толкнул его, а потом нанес удар. Синий петух увернулся от стальной шпоры, набрал высоту и, нырнув, как чибис, спикировал на противника, нанеся ему удар в голову. Серовато-коричневый упал, а синий, преследуя его, приземлился, полный упоения победой, и стал топтать соперника, вонзая шпоры в его сердце, словно нажимая на педали.