Сыщик поневоле

Я не заметил в какой момент люди вокруг нас начали расступаться, но вдруг обнаружил, что мы кружились в пустоте, на нас уже не оборачивались, а смотрели с восхищением, многие даже начали хлопать в такт музыке.

И мы прибавили. Развевающийся шелк широких юбок Умами, казался совершенно прозрачным, но задавал такой вихрь эмоций, что окружавшая нас толпа взревела. Мой костюм был гораздо более жестким, так что я не мог извиваться так, как она, и сосредоточился на том, чтобы показать свою партнершу зрителям во всей красе.

Проход по кругу, Умами прыгает, обхватывает меня за шею, и мы кружимся в трепете ее одежд. Новый круг, я подхватываю партнершу на руки и поднимаю над головой, она выгибается змеей, грудью вверх. Легкий взмах руки, и то, что держало ее прическу, вдруг отлетает в сторону, а пепельно-белые волосы рассыпаются, и вовлекаются в круговорот, создавая бесподобный ансамбль с ее платьем.

Опускаю ее на землю, и мы продолжаем кружить. Кажется, музыка заканчивается…

Умами резко останавливается и начинает падать на спину, я подхватываю ее за талию. Пышная копна волос шаркает по камешкам мостовой, а одна нога вздымается вертикально вверх. Я склоняюсь над своей партнершей. На миг мы замираем… И в этот момент звучит финальный аккорд. Музыка смолкает, а публика взрывается криками и аплодисментами.

Мы встаем, и раскланиваемся, затем я обнимаю Умами, и крепко целую. Интересно, ее щитки на лице, которые выглядели как металлические, оказались нежными и шелковыми на ощупь. И совсем не мешали мимике.

— Ты была великолепна, — искренне говорю я.

Зрители неистовствуют, а мы, глубоко дыша, с горящими от воспоминаний о бесконечном движении глазами, уходим с площадки — скоро начнется следующий танец, но, думаю, одного спектакля от нас вполне достаточно. Мы хотели привлечь внимание Талобы, а не развлечь собравшихся горожан. Кто-то поднимает и подает Умами белый гребень для волос, и она с благодарностью обнимает зрителя.

— Пойдем, промочим горло, — все еще сияя от возбуждения, говорит Умами, схватив меня за руку.

Но до столика с напитками мы не дошли. С двух сторон к нам приблизились охранники в такой же форме, как я видел из окна мансарды Суфи, разве что без кастетов.

— Разрешите от имени господина Талобы Ката пригласить вас в его имение на сегодняшнюю вечеринку.

Интонационно это прозвучало не как приглашение, а как приказ. Мы переглянулись с Умами, и одновременно кивнули.

— Почтем за честь, — сказал я.

— Какая прелесть, — одновременно сказала Умами.

Охранники двинулись, указывая нам путь.

Выбравшись из толпы и завернув за угол здания Горбанка, мы угодили на пустынный переулок, в котором дежурили еще несколько охранников. На мостовой стояли шесть автомобилей, вокруг которых толклась дюжина таких же как мы будущих гостей Талобы — мужчины и женщины.

— Скоро поедем, подождите немного, — сказали наши сопровождающие, и удалились.

— Рикки! — громко и восторженно сказала Умами. — Это восторг! В этом Городке нет ни одного человека, который не мечтает о вечеринках Талобы!

Играть роль воодушевленного неожиданной удачей повесы мне почему-то показалось гораздо сложнее, чем выходить на ринг.

— Восторг, — сдержанно кивнул я, а затем, чтобы скрыть свою нерешительность, обхватил партнершу за талию, обнял покрепче, и поцеловал.

— Расслабься, малыш, — хихикнула Умами. — Все уже хорошо. А там будет еще лучше.

И тут на меня обрушивается воспоминание о нашей первой встрече.

— Миуми… прости, Умами… Ты говорила… когда я приходил в твой магазин… ты говорила тогда, что фригидна. Это правда?

— Конечно нет. Я что, похожа на холодную женщину?

Она резко дергает плечами, лиф спадает с ее груди, и она выгибается у меня в руках, подставляя соски под поцелуй.

Резким движением я ставлю ее прямо, поправляю лиф и смотрю ей в глаза.

— Когда ты врала мне? Тогда или сейчас? — она озадаченно молчит, тогда я добавляю: — Пойми, это важно, мы не сможем изображать страстную парочку, если ты не получаешь удовольствия.

— Какой же ты тупой, получай свое удовольствие и радуйся жизни!

— Не могу. Прости, не могу. Такое… воспитание. Либо нам хорошо обоим, либо ничего не выйдет.

— Тогда найди себе другую шлюху, — вырывается она из моих рук, и отступает на шаг назад.

— Ты. Можешь. Получить. Удовольствие. От. Секса? — напряженно и очень тихо спрашиваю я.

— Да! — кричит она и в ее голосе я слышу то ли испуг, то ли вызов. — Да, раздери тебя звезды!

На нас оборачиваются. Я снова притягиваю ее к себе, ощущая, как она вся дрожит.

— Все хорошо, успокойся, — шепчу я ей.

А она вдруг начинает хохотать:

— Ой, не могу… не могу… Дже… Рикки! У тебя такие смешные лохматые уши! И они щекочутся!

Я начинаю улыбаться, и в этот момент слышу:

— По машинам!

Глава 23. Усадьба Талобы

100111 = 39 = 33

Защитный полог исчез лишь после того, как все выбрались из машин и столпились перед воротами. Толпа хлынула внутрь. Несколько секунд — и ворота захлопнулись, снова включая невидимую преграду.

Когда мы подъехали, по периметру участка виднелось несколько фигур охранников, которые теперь потянулись к домику сторожа.

Дом сиял огнями. Хорошо освещались и широкие дорожки вдоль дома. Происходящее было скрыто от прохожих на улице, но, к счастью, не от бинокля Суфи, следившей за домом из мансарды. Впрочем, чтобы она нас заметила, нужно будет выйти на другую сторону — парадный вход находился вне поля ее зрения.

Шесть автомобилей, в каждом по пять пассажиров. Всего тридцать человек. Но когда мы вошли в зал, там уже танцевало, ело, пило, беседовало вдвое больше людей. И не забывайте о слугах.

Дом выглядел большим и снаружи, но громадный зал, казалось, превышает его размеры. Светлые стены, яркий свет десятков люстр и настенных светильников из хрусталя, высокий темный потолок, искрящийся мириадами звезд… Это впечатляло.

По всему периметру сверху шли балконы, которые не сразу можно было заметить, потому что их нижние части сияли такими же звездами, как и потолок — видимо за ними скрывались комнаты. В таком случае и здесь, на первом этаже, за пределами зала должны находиться какие-то помещения.