Сюзерен

Итак — одежда. Главное, конечно, Аманда, сам-то Вожников в принципе мог обойтись и тем, что есть, а вот девушка… не голой же ей идти. Жаль, парусина-то — куда выше колен, так тут не принято, была бы хламида до пят — так и сошла б юная ведьма за какую-нибудь бродячую нищенку.

— О чем вы думаете, господин?

— Ага, проснулась. Ну как, выспалась, отдохнула?

— Угу.

Девчонка поднялась, села, обхватив коленки руками, и, искоса поглядев на князя, спросила:

— Что, одежда-то уже высохла?

— Моя — да, а твоя, — Егор почесал голову. — Даже не знаю, что сказать. Новую тебе одежонку надо — без вариантов, иначе нам к людям соваться нечего. Вот и думаю — где ж эту одежку взять?

— Украдем! — привычно завернувшись в парусину, повела плечом ведьма. — В какую-нибудь деревню заглянем и украдем.

— «Украде-ем», — передразнил Егор, натянув высохшие шоссы. — Как-то ты не очень-то хорошо к чужой собственности относишься. Я бы сказал — без должного уважения.

— Однако денег-то у нас нет — не купим. Ой… и как-то уже есть хочется.

— Я бы тоже перекусил чем-нибудь, — тут же ощутив голод, согласился молодой человек. — Схожу вниз, в селение…

— Я с вами!

— В таком виде тебе только в кордебалете плясать! — сказал Вожников, как отрезал. — Останешься здесь, и жди.

— Но…

— И без всяких «но», поняла?

Девушка покорно кивнула.

— Я постараюсь побыстрее, — подойдя к тропинке, обернулся молодой человек. — Но уж как там пойдет. Смотри, что б потом тебя не искать.

— Я никуда не уйду, — Аманда моргнула. — Здесь буду. Ждать.

Помахав девушке рукой, молодой человек быстро спустился со скалы и, поглядывая по сторонам, зашагал по узкой, вьющейся меж зарослями вереска и дрока тропинке. Минут через двадцать князь увидел невдалеке деревню, притулившуюся на пологом склоне холма, распаханном на небольшие участки-наделы. Рядом журчала река, впадающая в море широкой, раздробленной на несколько рукавов дельтой. Берега реки густо поросли камышом, ивами и красноталом, кое-где виднелись кусты черной смородины и крыжовника, при взгляде на которые Вожников уныло сглотнул слюну. Неплохо было бы перекусить — однако кто ж накормит нищего бродягу? Не подаяние же просить. Или… может быть, поколоть кому дров? Так здесь не поленья, а хворост.

Тропинка между тем свернула на заливной луг, где паслось небольшое стадо пестрых коров, живо напомнивших Егору его малую родину. Неподалеку от стада, ближе к реке, жгли костер пастушата — двое лохматых мальчишек лет двенадцати. Парни явно собирались испечь на костре только что пойманную рыбу, и князь, заметив это, все же решил не проходить мимо. Просто взял да свернул к костру:

— Бог в помощь!

— И вам, — вежливо сказали пастушата.

— Рыбу жарить собрались? — припомнив каталонские слова, улыбнулся Вожников.

— Садитесь с нами, сеньор. Сейчас угли прогорят — запечется быстро.

Со всей искренностью поблагодарив гостеприимных отроков, беглец тут же и уселся траву, устало вытянув ноги:

— Хорошо!

— Из Таррагоны идете? К Моренете? — пошевелив горящий в костерке хворост, спросил один из парней.

— Да-да. Оттуда.

Таррагона… Моренета… Эти слова ничего не говорили князю, хотя… Таррагона, кажется, город, еще с римских времен, а Моренета… Черт его знает — что это… или — кто? Верно, тоже какое-нибудь селение.

— Что ж вы один-то? — вспоров ножом брюхо увесистой рыбе, поинтересовался второй пастушок. — Небось обет такой дали?

— Обет, — искоса рассматривая ребят, Егор снова сглотнул слюну. — Много… много рыбы.

— Да хватает. Мы крючки ставили, с утра еще.

С утра — только это слово Егор и понял. И тут же вздрогнул, резко вскинув голову, — жаркое солнце уже клонилось к морю, еще пара-тройка часов — и сумерки. Да-а, долго же они с Амандой спали.

Пастушат беглец понимал с пятого на десятое и на все вопросы отвечал односложно, со всей осторожностью предполагая, что эти невинные с виду дети вполне могут помогать маврам, прельстившись, скажем, деньгами или чем-нибудь еще.

Опасаясь возможной погони, князь подозревал сейчас любого и уже корил себя за то, что подошел к этим парням. Хотя, с другой стороны, если уж не одежку, так еду раздобыть — было бы весьма кстати принести своей голодной спутнице изрядный кусок жирной печеной рыбы. Да еще б и лепешку…

— Кушайте, пожалуйста, — один из пастушков — кареглазый — разломил лежавшую на траве лепешку и, протянув кусок гостю, оглянулся на сотоварища. Тот переворачивал прутиком пекущуюся на углях рыбу. — Скоро поспеет, верно, Мигель?

— Угу.

— А как там у вас, в Таррагоне, красиво? — парнишка снова посмотрел на князя.

— Красиво, — кивнул тот.

— А какая-нибудь река рядом есть? Как вот наша — Льобрегат.

— Льобрегат… — Беглец нарочито смачно зевнул, всем своим видом показывая, что сильно устал и не расположен к беседе.

Однако любопытных мальчишек эти его намеки не проняли! В ожидании рыбы оба наперебой принялись задавать вопросы, большую часть которых Егор откровенно не понимал, да и на те, что понимал, отвечать не очень хотелось.

— А сколько в Таррагоне церквей?

— А правда, что тамошний аббат — с бородой?

— Верно ли говорят, будто в Таррагоне рыба дешевая? Сколько стоит?

— Да-да, почем там у вас рыбка? К примеру, вот такая, как эта?

Вожников отмалчивался, уже не раз пожалев, что прельстился этой чертовой рыбой.

— Вы как-то странно говорите, сеньор. Отдельными словами и… не как у нас. Неужели в Таррагоне все так говорят? А может, вы чужестранец?

Скривившись, князь молча протянул руку за рыбой — хоть что-то получить.

— Осторожнее — горячо! — громко предупредил светлоглазый, да Вожников уже обжегся, отдернул руку…

— Вкусная рыбка! — второй парнишка, Мигель, светленький, с карими глазами, уже откусил изрядный кусок. — Жаль только соли нет.

Слева, из-за буковой рощицы, вдруг донеслась какая-то заунывная песня. Пели мужчины, и довольно нестройно… А вот послышался хохот.

— Рыбаки наши идут! — радостно переглянулись пастушата. — С уловом!

— У них соли и спросим! — встрепенувшись, Мигель тут же вскочил на ноги. — Я сбегаю, ага!