Сюзерен

Звонким и приятным голосом девушка запела веселую песню — пастушата бурно хлопали в ладоши, смеялись и подпевали:

— Дровосек! Дровосек! Дровосек!

Все четверо сидели у догорающего костра, и Вожников, слушая песни, байки да смех, улыбался, прикидывая, где это простолюдинка смогла обучиться латыни? Быть может, она еще умеет читать и писать? Так ведь говорила уже, что умеет…

— Какая ты добрая и веселая, Аманда! — радостно воскликнул Нандо. — Вот бы все такими были. Хорошо, что вы согласились заночевать здесь — видите, как весело!

— Да уж, весело. А ну-ка, отгадайте загадку!

Добродушно щурясь, улегшийся на траву Егор видел, как нравится девчонке внимание отроков. И еще раз подумал, как странны и непонятны бывают порой люди. Вот та же Аманда — то молчит сконфуженно, слова клещами не вытянешь, а то вдруг начинает болтать так, что не остановишь. Вот как сейчас…

Покончив с загадками, девушка вновь перешла к байкам, настолько смешным и забавным, что в голос смеялись все четверо, включая саму рассказчицу. Четверо… Впрочем, был еще и пятый. Он таился в ночи, за деревьями, и зыркающие из-под капюшона глаза его сейчас вовсе не походили на человеческие. Это были глаза злобного запредельного Существа, настоящего демона смерти. Он злился. Он сегодня не смог убить. Мало того — остро чувствовал исходящую от высокого бородатого парня угрозу. Этот парень был здесь чужим… и не только здесь — везде. И имел какую-то странную способность, особенность… очень похожую на ту, какой обладало само Существо, вовсе не считавшее себя демоном. Да, оно убивало… но убивало лишь светлых ангелов и — ради гармонии мира. Кровь ангелов давала жизнь солнцу. Такова была плата за существование всего этого мира, цена. И эту цену — цену мира и солнца — знало лишь одно Существо. Оно и платило. И если мир еще не провалился в тартарары — то только благодаря ему.

О, как плохо ему было сегодня! Оно хотело… или все же — хотел, ведь с виду Существо походило на обычного мужчину, кем, по сути, и являлось… снаружи… но не внутри. Он хотел сегодня взять ангела, вознести — так, чтоб улыбнулось солнце. И долго готовился — присмотрел все заранее, убрал собаку… Увы, Существу нынче помешали, обрекая мир на смерть. И нужно бы поскорей что-то сделать, что-то придумать… но оставаться здесь было больше нельзя. Чувство близкой опасности еще никогда не обманывало, никогда не спало и никогда не приходило напрасно.

Утробно, по-звериному зарычав, Существо поправило на плече лязгнувшую котомку и, бросив злобный взгляд на костер, скрылось в буковой роще.

* * *

Утром пылало солнце. Оно отражалось в зеленых водах реки Льобрегат, прыгало по бирюзовым волнам близкого моря. Проснувшись, Егор уже успел сбегать с пастушатами искупаться, оставив Аманду присматривать за стадом, и теперь совсем по-детски прыгал на одной ноге, вытряхивая попавшую в ухо воду.

— Эй, эй! — весело улыбаясь, девушка щурилась от бьющего в глаза солнца. — Теперь моя очередь. Вода теплая?

— В море — да, а в речке — не очень, — натягивая рубаху, ответил Мигель.

— Вот и хорошо, что прохладная. Самое время прогнать сон.

Когда Аманда вернулась, пастушата уже грузили на телеги большие горшки, полные молока с первой утренней дойки. Парного молочка вдоволь напились и гости, чувствуя себя вполне отдохнувшими и бодрыми для предстоящего обоим пути.

— Пойдем вдоль реки Льобрегат, — тепло простившись с пастушками, поясняла по дороге Аманда. — Потом, уже ближе к горам, свернем к Манреже… Мы говорим — Манрежа, а по-латыни — Манреса будет, понятно? К горе Монтсеррат, конечно, и напрямик тропинки есть, да я их не знаю, придется кругом — через Манресу, так надежней.

— Угу, — князь покивал, прикидывая будущий путь. — Значит, где речка Льобрегат течет — это Коста Дорада.

— Вовсе нет! — азартно поправила девушка. — Это — Коста дель Гарраф, а Коста Дорада куда южнее. Как раз к Таррагоне, ага. Вот в Манреже мы паломников из Таррагоны и подождем, а дальше уж с ними, как я и сказала, до Святой горы Монтсеррат. А уж там и из Матаро людей хватает — испросить счастья у Моренеты хочется всем.

— У кого, у кого?

— У Моренеты Смуглянки, чего непонятного-то? — с удивлением пояснила Аманда. — А, вы же у нас чужак, я и забыла. Но все равно, неужто ничего не слыхали о Черной Мадонне с горы Монтсеррат?

— Да слыхал, — устыдившись, припомнил молодой человек. — Просто вот не подумал, что вы Мадонну Смуглянкой кличете. Прямо панибратство какое-то.

Девушка засмеялась:

— Так она ж своя! Наша Смугляночка. — Светло-шоколадные глаза Аманды сверкнули такой гордостью, словно эта Мадонна была ее хорошей знакомой, даже подружкой, от которой не имелось никаких тайн. — Ой, скорей бы добраться до монастыря, мне так много надо рассказать Моренете и много чего попросить, только самое-самое важное. Знаете, мне как-то неловко загружать нашу Смуглянку пустыми просьбами, хотя я бы много чего могла попросить. А вы что насчет этого скажете, сеньор Жоржу?

— Всякими пустяками, конечно, Мадонну грузить нечего, — глубокомысленно согласился Егор. — Уж в этом ты, Аманда, права.

— Я думаю, Моренета никогда не покинет нас, — продолжала девчонка с горящим взором, видно, ей было приятно обсуждать эту тему. — Ведь как только нашли, ее же пытались увезти в Манрежу. Ан нет! Так и осталась в горах, там потом часовню построили — Святого Иксле, а затем и монастырь. Хор мальчиков там… так поют — заслушаешься. Ангелы, право, ангелы.

— Так ты там уже, я так полагаю, была?

— Ну конечно была, и не раз! — всплеснула руками Аманда, повернув голову. — Каждый добрый католик хотя бы раз в год старается на Святую гору сходить. Не только мы, каталонцы, но и из всего Арагона, из обеих Кастилий и Леона, из Андалузии, из Наварры даже.

Вожников задумчиво покивал, припоминая историю появления Черной Мадонны, которую краем уха слыхал еще в прошлой своей жизни. Вообще, история крайне запутанная — сначала одна была мадонна, потом, веке в двенадцатом, статуя куда-то делась, и из дерева вырезали другую, покрыли специальным составом, а он возьми да и почерней. Вот и получилась Черная Святая Дева, Моренета — Смуглянка — так и пристало прозвище. И почиталась эта Смуглянка по всей Испании и далеко за ее пределами. Ну а для каталонцев Моренета давно уже стала своей, можно сказать — домашней.

Размышляя таким образом, Вожников вдруг ясно осознал, что как-то срезать путь, чтоб не тащиться за сто верст киселя хлебать на гору Монтсеррат, не получится! Аманде и в голову не могло прийти — как это, не поклониться Мадонне, коль уж выпала такая возможность, да и вообще — почти по пути.

Так что придется пойти в горы, а оттуда уже в Матаро, девчонка иного пути не выберет, а князю ее не хотелось бросать. Тем более с паломниками и в самом деле было бы удобней и безопасней — никто не спросит, куда и зачем идут, все ясно и так.

— Слушай, Аманда… примерно когда мы доберемся до Моренеты? Ну, через сколько дней?

— Как погода… Если в горах туман — так около недели, а не будет тумана — так дней пять-шесть, уж никак не меньше.

Егор задумался, прикидывая. Потом до Матаро — уж никак не меньше, то есть получается где-то две недели. К тому времени в Матаро уже подойдут вызванные из Аугсбурга русские дружины «кованой рати», подкрепление, и тогда уж с прытким молодым королем Альфонсо и Кастилией можно будет говорить по-другому — с позиции силы, а силу в Средние века уважали все. Попробуй-ка не уважь! По кумполу получить кому ж хочется?