Сюжет

– Толик... Толик...

Словами унять сына было невозможно. Сергей решил оставить покойника. Возвращаясь в коридор, он различил вмурованную в стену медную табличку, покрытую плесенью и зеленым налетом. Надпись на табличке гласила:

Душу грешную - Богу, тело бренное - эскулапамъ.

(Спасибо, Господи, что не даешь студентамъ остаться без практики!)

– Это же морг!
– воскликнул Ковалевский. Анатолий Сергеевич неожиданно замолчал.

"Хотя, что это за морг, о котором не знает ни один врач наверху! продолжил уже мысленно Сергей.
– Заставьте меня слушать группу "Стрелки", если я знаю - что это за место!"

Ковалевский понял, что без посторонней помощи ему не разобраться. Он набрал номер Юрика и услышал в трубке женский голос:

– Недостаточно денег для разговора.

Сергей в недоумении уставился на телефонную трубку, прежде чем до него дошло.

– Проклятие!
– воскликнул Ковалевский. Деньги на счету закончились в последний момент.

Он вернулся в коридор и начал осторожно пробираться дальше. Некоторые комнаты, попадающиеся по обеим сторонам, были пусты. Но зато в остальных находились трупы на каталках, укутанные белыми простынями. Над некоторыми на стенах желтой краской были небрежно намалеваны знаки. Сергей больше не подходил ни к одному из тел. Больше всего он боялся трупного запаха, хотя аромат мочи от собственной рубашки сейчас перебивал все остальные.

Впереди, прямо в коридоре, стояла ещё одна тележка, и тело на ней не было накрыто.

– Папа, мозет не надо туда идти?
– спросил Анатолий Сергеевич.
– Я не хосю смотлеть на спяссего дядю!

Но Сергей уже не обращал внимания на протесты сына. Он неумолимо приближался к каталке. Ковалевский-младший на его руках задергался, пытаясь вырваться.

– Ну хорошо, - произнес Сергей.
– Я спущу тебя на пол, только стой рядом и не уходи никуда. Понял?

Толик закивал. Сергей опустил его. Одной рукой сын схватился за рубашку отца, второй закрыл глаза. Сергей приближался к каталке, следом за ним семенил сын.

На каталке лежало тело профессора в прямоугольных очках, которого Ковалевский спас из разбившегося "кадиллака". Лицо было спокойным и бледным.

– Господи!
– промолвил Сергей и попытался нащупать пульс на шее. Шея была холодной, пульс отсутствовал.

– У него же была сломана нога!
– произнес Сергей.
– Почему он оказался в морге?

Ковалевский поднял голову и увидел, что коридор заканчивается дверью. На ней был нарисован непонятный крест. Через щель в приоткрытой двери просачивался свет.

– Папа, я дальсе не пойду, - предупредил сын.

Сергей посмотрел на него.

– Мы не можем вернуться. Мы зашли слишком далеко, сынок!

Маленький Толик почти плакал.

– Мне тут стласно!

– Я с тобой! Ничего не бойся!

С этими словами Сергей Ковалевский, таща сына за руку, направился к приоткрытой двери, от которой тянулись запахи трав.

– Сколько у тебя денег?
– спросил Юрик. Павлик покопался в карманах и выудил мелочь, оставшуюся после похода в магазин.

– Не годится, - сказал он.
– Чтобы восстановить счет Ковалевского потребуется как минимум рублей триста!

– У меня нет таких денег, - произнес Павлик.
– И мама мне столько не даст.

– У меня есть полтинник! Этого тоже недостаточно.

– Нужно спешить!
– произнес Павлик, жалостно глядя на Юрика.

– Пожалуй, уже поздно. Все равно не успеем предупредить Сергея. Будем надеяться, что он выберется из подвала самостоятельно.

Павлик грустно опустил голову.

– Но восстановить связь с ним мы просто обязаны!
– продолжил Прохоров.
– Чтобы добраться до сокровищ, Серега должен знать содержание фильма, а он как раз этот самый фильм не смотрел. Ему некому помочь, кроме нас!

– Где же достать деньги?

Ребята замолчали.

В кармане Павлика неожиданно зазвонил телефон.

– Серега!
– радостно воскликнул он.

Божедай выхватил трубку, словно ковбой - шестизарядный "Смит и Вессон", и закричал в нее:

– Да, Серега, я слушаю тебя!

– Павлик...
– раздался в трубке совсем не мужской голос.
– Это я Юля...

Павлик почувствовал себя так, словно проваливается в пропасть.

– Юля?
– переспросил он.

Воспоминания вчерашнего дня нахлынули на него. Он был унижен Шалыпиным в присутствии этой девушки. Как неловко и стыдно! Зачем она звонит?

– Павлик... Ты не можешь сейчас говорить?

– Да... Нет... То есть, могу.

Юрик хлопнул себя по лбу и демонстративно указал на наручные часы. Павлик и без этого жеста понимал, что у них мало времени. Он не хотел разговаривать с Юлей, потому что чувствовал глубокий стыд. Но в кои-то веки Божедаю позвонила девушка, а он собирался повесить трубку!

– Как дела?
– спросила она.

– Ммм... хорошо. Да, хорошо!

– С друзьями встречаешься по вечерам? Ходите на дискотеки?

Они говорили с ней об этом. Говорили вчера. Зачем она спрашивает после того, как Шалыпин издевался над Павликом у неё на глазах?

– Нет, сейчас не ходим.

– А что ты делаешь сегодня вечером?
– спросила она.

– В каком смысле?
– не понял Павлик.

Юрик толкал его, показывая на время. Божедай пытался отпихнуть товарища.

– Я говорила тебе как-то, что нам лучше встречаться только в университете, - сказала Юля.
– Понимаешь, так у меня складывались обстоятельства. Есть обстоятельства в жизни, которым, бывает, подчиняешься беспрекословно и которое довлеют над тобой. Но сейчас все позади. Я свободна от обстоятельств, и если предложение пойти куда-нибудь вечером, которое ты сделал однажды на физкультуре, ещё в силе...

У Павлика больно сжалось сердце.

– ... то я бы от него не отказалась.

Юрик намеренно громко - чтобы слышала Юля - заговорил о том, что Павлику пора заканчивать разговор. Он был настроен решительно. Вопреки противодействию Павлик пытался понять, о чем говорит девушка.

– А как же твой парень?
– спросил он.

– У меня больше нет парня. Я его ненавижу.

"Все-таки женщины странные создания, - подумал Божедай, - ещё день назад она целовалась со своим парнем на кафедре сопромата, а сейчас его ненавидит!"

Однако нельзя сказать, что Павлик огорчился. Наоборот, он был несказанно рад. Он почувствовал, что из пропасти его возносит стая ангелов.

– Павлик!
– громко произнес Юрик прямо в ухо.
– Заканчивай амурные дела! У нас с Ковалевским беда! Закругляйся!