Сжигая мосты

Я привезла Ренесми в Нью-Йорк спустя месяц своего пребывания здесь, когда устроилась на новом месте, немного влилась в работу и ритм города. Время так быстро бежало, что я понимала – у меня его не остаётся на ребёнка. Мне приходилось разрываться между любимой работой, которая забирала все мои силы и энергию, и дочерью, на которую у меня оставалось всего пара часов в день. Однако все выходные я старалась уделять только ребёнку, не допуская и мысли о работе, хотя эти мыслишки регулярно пытались проползти незаметно в моё сознание.

Ренесми скучала, я видела грусть в её глазах, когда она вспоминала о Форксе, о дедушке Чарли, об Эдварде, Эсми, Карлайле и даже порой о Джейкобе, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Дочь скучала, но в то же время я видела, что моё умиротворённое душевное состояние нравится ей больше, чем состояние, в котором я пребывала последнее время, живя в Форксе. Она быстро привыкла к новому дому, к новому садику и к новым знакомым.

Поначалу мне было тяжело и непривычно, настолько, что порой я украдкой хныкала в подушку от усталости, но спустя какое-то время я влилась в эту атмосферу жизни настолько, что её кипение, казалось, перешло внутрь меня, что я будто бы подпитываюсь этой сумасшедшей энергией и теперь уже не смогу жить по-другому – это как наркотик – жить в драйве и постоянно получать от этого удовольствие.

Мне хватило пары месяцев, чтобы понять, такая жизнь для меня, мне она нравится, я почти счастлива и спокойна, я обожаю свою работу и получаю от неё огромное удовлетворение, а главное – самоутверждение. Мне удалось быстро и безболезненно влиться в коллектив, приспособиться к начальству и без дрожи в коленях выступать на совещаниях каждую пятницу, демонстрируя отобранные к следующему тиражу фотографии.

Пока мне везло, получалось находить подходящие изображения не уезжая далеко, но босс почти сразу предупредил меня о том, что, если потребуется, мне придётся мотаться по командировкам в поисках изображения к сюжету. Меня это радовало и пугало одновременно. Радовалась я перспективе путешествий, а огорчалась перспективе расставания с дочерью, которую придётся в эти дни оставлять на няню.

Я успокоилась вдали от прошлых проблем, окунулась с головой в новый ритм жизни, почти не ощущая боли, которая, казалось, осталась там – в дождливом и мрачном городе Форксе. Только иногда по ночам, совсем редко, на меня накатывала тоска, такая непроглядная, что становилось страшно. Но наступало утро со всеми новыми заботами и рабочими моментами – и я снова всё забывала, радуясь новому дню и своей новой жизни, пока она не преподнесла мне очередной сюрприз.

В тот вечер я уже уложила Ренесми спать, прочитав её любимую сказку Андерсена «Русалочка», и собиралась принять расслабляющую ванну. День выдался тяжёлым, мне пришлось много работать, мотаясь по городу, и я хотела одного – окунуться в тёплую воду и отдохнуть.

Но стоило мне раздеться и поднести пальцы правой ноги к благоухающей пене, сулящей расслабление, как в дверь раздался настойчивый звонок. Первым моим порывом было не обращать внимания и продолжить погружение в такую желанную ванну, но звонок повторился еще несколько раз. Чертыхнувшись и подумав, что это опять молоденький консьерж, подбивающий ко мне клинья, нашёл очередной повод вломиться в мою квартиру, я накинула лёгкий пеньюар, нырнула в тапочки и прошагала к двери, зло шаркая мягкой подошвой по паркетной доске.

Но за дверью оказался вовсе не консьерж, а тот, от кого я бежала на край земли сломя голову – Эдвард Каллен. Увидев своего бывшего мужа на пороге своей новой квартиры, я застыла в немом удивлении, не веря своим глазам. Сердце снова среагировало не так, как я хотела, пустившись галопом отбивать дробь в моей груди.

Эдвард был прекрасен в моём любимом бежевом свитере и потёртых джинсах, смотря на меня взволнованным взглядом и застенчиво улыбаясь. Я не знаю, сколько времени я простояла на пороге, пытаясь осознать, реальна ли картинка или это снова моё больное воображение, но Эдвард начал говорить первым, выводя меня из ступора:

— Здравствуй, Белла!

Он сделал неловкое движение в сторону двери, и только тогда я заметила огромный чемодан в его руке.

— Что ты здесь делаешь? – задала я банальный вопрос, чувствуя, что всё, от чего я бежала, снова настигло меня, возвращая боль и все те чувства, которые я почти забыла.

— Позволишь войти? – глаза Эдварда смотрели на меня с мольбой, но в то же время изучающе, будто бы он пытался прощупать меня, заглянуть в душу.

Я ничего не ответила, чувствуя, как спазм сдавливает горло, а лишь кивнула, приглашая его следовать за мной и ощущая его тяжёлый взгляд на своей спине.

Эдвард оставил чемодан за дверью, прошёл в гостиную и, не успела я открыть рот, чтобы повторить свой первый вопрос, нежно обхватил моё запястье, не давая мне сесть на диван, и прижался к нему губами. Волнующая, до боли приятная дрожь прошла по моему телу от этого лёгкого прикосновения, память услужливо подкинула воспоминания, от которых я так стремительно бежала.

— Не надо, Эдвард, — прошептала я, пытаясь извлечь руку из нежной хватки, но он не отпускал. – Зачем ты здесь?

— Потому что ты и Ренесми – моя жизнь, — проговорил он, снова целуя внутреннюю сторону моей ладони.

— Мы всё решили, зачем ты снова мучаешь меня? – противный ком всё разрастался в моём горле, грозя прорваться потоком непрошеных слёз.

— Нет, Белла, это ты всё решила, не мы, — строго ответил он, не выпуская моей руки. – Выслушай меня, прошу.

Я не хотела слушать, не хотела снова выслушивать его слова, его мольбы, я боялась поддаться его уговорам, боялась отступить от своего решения под действием его чар, так сильно действующих на меня, когда он в непосредственной близости, но я не могла сказать и слова из-за паршивого спазма в гортани, я лишь слегка мотала головой из стороны в сторону, но Эдвард был настойчив и продолжал, не обращая внимания на мои протестующие жесты.

— Чуть больше двух месяцев назад ты сказала, что любишь меня, но это не единственное, что я услышал тогда, хотя, что скрывать, это вселило в меня надежду. Ты сказала, что не доверяешь мне, не веришь, что я изменился, не хочешь верить моим словам. Я услышал тебя, Белла.

— Ты зря приехал, я не вернусь в Сиэтл, в Форкс, — наконец вымолвила я, — я люблю свою работу, я полюбила этот город…

— Я не за этим приехал, чтобы как последний эгоист умолять тебя простить меня и вернуться, Белла. Я приехал к тебе просить дать мне шанс, дать нам с тобой шанс начать всё сначала, с чистого листа…

— Я давно простила тебя, Эдвард, но ты же знаешь, что дело не только в этом. Твоя жизнь в Сиэтле, Эдвард, а моя теперь здесь.

— Моя жизнь там, где ты, Белла, пойми, наконец. Меня уже ничто не держит там…

— Но как же твоя обожаемая фирма, твоё детище?
– я пыталась найти любую зацепку, чтобы рассеять надвигающееся на меня розовое облако.

— Я продал её…

— Что? Но зачем? Боже, Эдвард, это же вся твоя жизнь, всё, к чему ты так стремился! Этот завод в Китае и прочее, это ведь было главным для тебя!