Сжигая за собой мосты

Я робко постучала и открыла дверь. Макс сидел за столом, перед ним лежала папка с документами, он внимательно их просматривал и попросту не услышал моего стука и не заметил моего прихода.

– Я не помешала? – кашлянув, спросила я.

Он поднял голову, и что-то вроде неудовольствия появилось на его лице. Стало ясно, что я оторвала его от важного дела. Почему-то я была уверена, что он обрадуется моему приходу, и в тот момент испытала горькое разочарование.

Он поспешно собрал бумаги, закрыл папку, сунул ее в ящик письменного стола, запер его на ключ, а ключ положил в карман джинсов.

– Конечно, нет, – ответил он с улыбкой, выжидающе глядя на меня.

– Хотела пожелать тебе спокойной ночи, – не зная, что делать дальше, сообщила я.

– Спокойной ночи, – кивнул он. – Я, пожалуй, посижу еще немного.

Кивнув и выжав из себя улыбку, я быстро покинула кабинет, чувствуя, как заливаюсь краской стыда. Господи, что он обо мне подумает? Хотя особенно корить себя было не за что, ну, зашла я в кабинет, что такого? «Он, конечно, все понял, – кусая губы, бормотала я. – Понял. И не пришел в восторг от моего появления. Может, он и мой ангел-хранитель, но его чувства ко мне далеки от тех, что не дают покоя мне». Обругав себя идиоткой и вновь заливаясь краской, теперь уже от досады за свою самоуверенность, я вдруг подумала о папке. Ясно, что там какие-то документы. Но не слишком ли поспешно он убрал ее, увидев меня?

Допустим, там очень важные бумаги, но что с того, ведь я в его бумагах при всем желании ничего бы не смогла понять? Он убрал ключ в карман, носит его с собой. Неужто опасается, что я или Янка проявим любопытство? Глупость. Или не глупость? От грабителя бумаги в столе не спрячешь, значит, он опасается кого-то из нас. Вряд ли Янку, ей все документы на свете по фигу, у нее одно желание: выйти замуж за Макса или, по крайней мере, с утра до вечера любоваться его красивой физиономией. Значит, все-таки меня?

Через полчаса я вторично обозвала себя идиоткой – сначала выдумала, что Макс в меня влюблен, теперь сочинила целую историю с бумагами. Надо поменьше фантазировать и трезво смотреть на жизнь. Я твердо вознамерилась придерживаться этого похвального правила. Однако уже утром от моих намерений и следа не осталось.

Утро выдалось на редкость жаркое, поэтому часов в десять мы уже расположились возле бассейна. Макс был весел, что в последнее время случалось не часто, они с Янкой дурачились в бассейне, брызгались, гонялись друг за другом, а я сидела с приклеенной к губам улыбкой и страшно им завидовала. Вести себя естественно у меня в присутствии Макса не получалось. Наконец они угомонились и расположились в шезлонгах, а я решила, что теперь могу искупаться. Нырнула с бортика и в несколько бросков преодолела расстояние до противоположного края бассейна. Макс, устроив голову на согнутом локте, наблюдал за мной.

– Жанночка, хочешь кофе? – крикнула мне Янка, направляясь к бару.

– Лучше чай, – ответила я. Сделала еще один круг и вышла из воды.

Макс, легко поднявшись, пошел ко мне с полотенцем в руках, я прыгала на одной ноге, прижимая ладонь к уху, он приблизился сзади почти вплотную, набросил полотенце на мои плечи и легонько их сжал. Ладони заскользили по моим рукам, он наклонился, и я почувствовала дыхание на своей шее, а потом прикосновение губ, нежное, едва ощутимое, а затем точно вздох. Мне почудилось или он в самом деле произнес: «Я люблю тебя»? Я испуганно повернулась.

– Озябла? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Нет, – покачала я головой.

Янка с подносом в руках шла к нам на цыпочках, забавно виляя бедрами.

– Прошу к столу! – звонко крикнула она.

Макс отошел от меня на шаг, и теперь в его глазах была усмешка, впрочем, и в этом я не уверена.

Весь день я пребывала в каком-то лихорадочном состоянии, мучаясь сомнениями, произнес он эти слова или я сама все придумала, и ждала от него какого-то знака. Если он все-таки их произнес, должно что-то последовать за этим? Несколько раз наши руки невзначай соприкасались, и каждый раз чувство было такое, точно меня бьет электрическим током. Иногда наши взгляды встречались, мой, испуганный, и его взгляд, настойчивый, в упор, тогда дыхание у меня перехватывало, и я всерьез опасалась, что грохнусь в обморок. Он отводил взгляд, улыбаясь, и в улыбке мне чудилась насмешка.

В общем, я в полной мере осознала смысл известного выражения «как уж на сковородке», не знаю, как чувствует себя несчастное пресмыкающееся, а я – весьма скверно. Раза два мы оказывались наедине, но на такой непродолжительный срок, что, реши Макс что-нибудь сказать мне, у него просто не было бы на это времени. За ужином я сидела, уткнувшись в тарелку, дважды роняла нож, в завершение опрокинула бокал с красным вином и поздравила себя с тем, что выгляжу распоследней дурой.

– Сегодня мы слишком много времени провели на солнце, – сидя за столом в расслабленной позе и наблюдая мои мучения, сказал Макс. – Предлагаю пораньше лечь спать.

Я скосила глаза в его сторону, рискуя заработать увечье, и пыталась решить, следует ли это считать намеком. Посуду в этом доме после гибели Карла убирала я и, заканчивая уборку, убедилась: эти двое разбрелись по своим спальням. Я была уверена, что Макс в эту ночь придет ко мне. Причина такой уверенности была мне самой неведома, но, оказавшись в своей комнате, я то и дело поглядывала на дверь и прислушивалась. «Он не может прийти сейчас, – утешала я себя. – Дождется, когда Янка уснет». О сестре я старалась не думать, то есть я, конечно, решила, если Макс придет, я его выгоню, скажу, что не стану соперницей сестре, в общем, успела подготовить целую речь, весьма пространную, что не помешало мне вертеться битый час перед зеркалом и сменить одну ночную рубашку на другую, так как первая показалась мне недостаточно эротичной.

Я легла в постель, выключила свет, потом включила прикроватную лампу, выключила, решив, что это выглядит так, будто я его жду, затем опять включила. Вот так развлекаясь, я горела нетерпением и повторяла свою речь. О том, что будет потом, я старалась не думать, не зная, чего боюсь больше: того, что Макс, выслушав меня, уйдет или, наплевав на мои слова, решит остаться. Первое было совершенно невыносимо, второго я боялась. Проведя ревизию своего сексуального опыта, я пришла к выводу, что он никуда не годится, и запаниковала. Гнать его в шею, не опыт – Макса. При этом я очень надеялась, что он все поймет правильно: если женщина в таких обстоятельствах говорит «нет», надо быть полным кретином, чтобы в это поверить. В общем, я жаждала быть соблазненной, но так, чтобы своей вины перед сестрой не чувствовать. В конце концов выбор должен сделать он.

Я сложила ручки на груди и пялилась на дверь. Удивляюсь, как под моим горящим взглядом она не распахнулась настежь. Помогать ей в этом с противоположной стороны никто не собирался. Я опять выключила свет и даже закрыла глаза, но через пару минут принялась ворочаться. Потом в отчаянии села. Он что, издевается? Вдруг он мне ничего не говорил? Вдруг я сама все выдумала? Я тут изнываю от нетерпения, а он спит спокойно и думать обо мне забыл. Вот и хорошо. Однако данное утверждение было очень далеко от истины.

Вскоре мне стало ясно, что находиться здесь я больше не в состоянии. Мне надо знать, были у меня глюки возле бассейна или он и в самом деле произнес эти слова. Со стыдом должна признаться, я выдержала еще полчаса, потом встала и по-воровски скользнула к двери. Взявшись за ручку, я призвала на помощь остатки здравого смысла, но они оказались столь ничтожны, что не смогли удержать меня в спальне. Я подумала, что надо бы накинуть пеньюар, будет возможность сослаться на бессонницу, но только мысленно рукой махнула.