Т-34 — амазонский рубеж

— Нет, — растерялся Александр. — Но я дружу… дружил с гвардии капитаном Виктором Катасоновым. Большой души человек и сражался отважно. У него всегда были самые меньшие потери. Позывной Стрела. Где он сейчас, не знаю. — Неожиданно для себя он ударился в воспоминания. Незнакомец умел убирать опасения и располагать к себе. Обходительная манера речи и неподдельная заинтересованность собеседником втягивали в разговор.

— Охотно верю, что достойный человек. Просто так капитаном не станешь. Забота о людях в наши дни становится редкостью. Похвальное качество. Даст Нептун, еще свидитесь, Александр Сте-па-но-вич. Степанович — это прозвище?

— Нет, так звали моего отца.

— Сеньор, вы араб? По внешнему виду не скажешь.

— Я русский.

— Русский?! — в очередной раз удивился незнакомец. — Простите мою дремучесть, сеньор капитан. Ни разу не встречал русских. Судьба иногда забросит в такие места, что поневоле отстанешь от жизни.

— Русские везде бывали, то есть были, — ревниво подал голос Суворин. — А где не бывали, там скоро будут. — Он не смог ничего с собой поделать и встрял поперек командира в разговор.

Латыш театрально закатил глаза и покачал головой. Раньше он не замечал за другом таких всплесков национальной гордости с уклоном в географический шовинизм, тем более что у Ивана мама была украинка, а папа белорус, и он не раз спивал у костра: «Чому я не сокил, чому не летаю».

— Мой экипаж. — Степаныч обвел рукой стоящих поодаль товарищей.

— Да-да, конечно, капитан без экипажа — это нонсенс. Бравые парни, сразу видно. Хотя, признаюсь, я знавал случаи, когда капитаны оставались одни. Случались прецеденты. Ничего, что народа мало, экипаж со временем нарастет. А что это вас так далеко забросило от моря?

— Служба, — неопределенно ответил Степаныч. Вежливый гость, похоже, истосковался по общению и теперь наверстывал упущенное.

— Да, служба, будь она неладна. Плывешь, куда пошлют, а посылают часто. Когда я служил под флагом Ее Величества, тоже приходилось подчиняться всяким… из адмиралтейства. Потом мы флаг гм-м, поменяли. Славные денечки наступили, я вам доложу. В союзниках только море и соленый ветер. А затем опять попал служить. М-да, угораздило меня угодить на бессрочную службу.

— Вы ищете Линда? — Александр попытался повернуть беседу в другое русло. Того и гляди, собеседник ударится в воспоминания. Он не был похож на старика. Гость был в возрасте, это да. Но на старика не тянул, слишком молодые глаза и подчеркнуто прямая осанка человека, привыкшего повелевать. — Сеньор э-э… — Степаныч выдержал паузу. Меняющий флаги по собственному усмотрению так и не представился.

— О-о! Тысяча извинений, сеньор капитан! Нижайше прошу простить мою забывчивость! — Незнакомец снял с головы треуголку и изобразил куртуазный полупоклон, отступив на шаг назад. — Резкая смена среды влияет на память, да и годы берут свое. Еще раз простите, что сразу не представился, — новая отмашка треуголкой. — Меня зовут Грустный Шкипер. Можно просто Шкипер.

— Шкипер, и все? — переспросил Ковалев. Взрослый человек, а отзывается на прозвище. Может, из уголовников?

— Сеньор Шкипер, если вас не затруднит, — мягко поправил капитана его новый знакомый. — Так все меня давно зовут. Я к этому имени привык, и вы меня так называйте. Поверьте на слово, его пришлось заслужить. В кругах, где мне пришлось вращаться, имена дают не просто так, а гм-м, за определенные заслуги. Наша общая знакомая Селена сказала, что Линда я, скорее всего, найду здесь. Так ли это?

Ссылка на госпожу Принципал сработала как условный знак. Ковалев пароль принял.

— Уоррен к нам частенько заглядывает. Если Селена сказала, значит, сегодня объявится, правда, в какое время, я не знаю. Можете подождать. Располагайтесь. Сейчас мы немного заняты. Когда закончим со строевым смотром, тогда пообщаемся.

— Служба на первом месте. Понимаю, сеньор капитан. — Шкипер одобрительно подмигнул. — Полная уборка. Чем чаще матрос драит палубу, тем реже он помышляет о бунте. У меня был прекрасный боцман-дракон, у него все блестело и сверкало, а морячки валились с ног от усталости. Душевный человек был. Мир праху его, да упокоятся с миром его кости в пучине. — Он снял с головы треуголку и перекрестился слева направо. Новый знакомый с бандитской наружностью оказался набожным католиком. — Извините, что отвлек вас. — Шкипер глубоко вздохнул, широко раздув ноздри, и утвердительно сказал: — У вас в доме свежий улов. Я рыбу за милю чую. Если сеньор капитан не возражает, то я ее с удовольствием приготовлю. Буду при деле. Не люблю балласта на борту. Готов побиться об заклад, такой стряпни, как у меня, вы никогда не пробовали.

Ни сеньор, ни товарищ капитан не возражали. Шкипер уверенно двинул к дому морской походкой вразвалочку, словно под ним была палуба, а не земная твердь.

Когда он проходил мимо шеренги танкистов, Суворин не удержался от восторженного замечания, рассматривая хоть и потрепанный, но все равно роскошный наряд: «Царские одежды». Гость польщенно улыбнулся и ответил Ивану, приняв реплику за комплимент: «Сразу видно знающего человека. Похоже, молодой человек везде успел побывать, в том числе при королевском дворе». С этими словами он в два шага поднялся по ступеням крыльца и скрылся в доме.

Вскоре из открытого окна кухни послышался лязг и грохот сыплющихся чугунков и сковородок. Следом раздались крики и чудовищная ругань: «Чешуйчатая гнида, ты давно должна была сдохнуть». Очередной звон кухонной утвари перемежался с сочной морской руганью, в которой поминались все святые угодники и, что совсем уже не в кассу, рыбак, поймавший этих тварей.

— Навестим Вальтера. Становись! — Капитан Ковалев окинул цепким взглядом шеренгу танкистов и подал команду. — К маши-и-не! По местам!

Черный отрезок строя рассыпался на трех людей, бегущих к танку. С лязгом захлопнулись люки.

На мгновение стало тихо, все как будто замерло.

На кухне опять загремело. В мир вернулись звуки. Шкипер ругался, как пьяный матрос, загулявший в портовой таверне.

— Вперед, — сказал Ковалев и скомандовал по внутренней связи заводить двигатель.

«Тридцатьчетверка» мерзко загудела на холостых оборотах.

— Иван, к дому Крауса! — приказал командир.

Суворин увеличил обороты двигателя, включил скорость и плавно потянул на себя правый рычаг. «Тридцатьчетверка» легко развернулась на околице и запылила по дороге через селение самоверов.

Под гусеницами «соточки» лежала дорога, накатанная телегами.

Ковалев подключился к бортовой связи:

— Доложить о готовности!

— Заряжающий готов!

— Механик готов!

— Стрелок готов. Рация или сломалась, или, кроме нас, в эфире никто не работает.

Когда за кормой танка остались последние деревянные дома, механик-водитель прибавил скорости. Чтобы срезать путь, он махнул напрямую через поле, заросшее высокой травой с розовыми стебельками. Из геометрии Эвклида, сам не подозревая этого, Иван знал лишь одну аксиому: кратчайший путь между двумя точками — прямая.