Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— Еж так Еж. Экипаж, по местам! — спокойно сказал Ковалев.
— Два семнадцать, и вы у цели. Помни, Ковалев, обратно будет сложнее, Еж все объяснит на месте.
— Хорошо. — Ковалев закрыл люк. — Поедем добывать себе движок. Или что там еще. Все готовы? Два. Один. Семь.
Вода часто хлюпала, затекая в полость под верхним правым крылом тридцатьчетверки. Корма танка была полностью под водой, а передняя часть наискосок наползала на песчаный берег. Командирская оптика выдавала четкое изображение: пологий откос переходил в ровное пустое шоссе. Справа через дорогу виднелись странные двухэтажные домики, похожие на рыцарские замки, но стояли
— Как странно. Совсем мало звезд, — проговорил Марис. Действительно, небо было мутноватым и низким, и Ковалев смог различить не более десятка слабеньких звездочек. Одна из них, возле самого горизонта, стала наливаться светом на фоне странного зарева, и через минуту превратилась в дрожащее яркое пятно. Еще через минуту послышался комариный звон, перерастающий в более внятное рычание, а по шоссе быстро двигался конус белого света. С непостижимой скоростью мотоцикл с прилипшей к нему сверху фигуркой приблизился к танкистам и начал резко тормозить. Дело кончилось цирковым номером: мотоцикл рывком поднялся на переднее колесо, завис в нелепом положении, но кувыркаться передумал. Медленно, как в кино, заднее колесо опустилось на шоссе. Мотор мотоцикла поворчал немного и смолк. Голова в огромном круглом шлеме повернулась к экипажу, и в рассеянном свете тускло блеснуло черное забрало. Мотоциклист неуклюже проковылял мимо танкистов вниз, к реке, запрыгнул на броню и снял шлем.
— Хе-хе!
Он оглянулся вокруг, потоптался, странно щелкая подметками, и вдруг начал говорить сам с собой, словно мурлыча что-то под нос.
Танкисты переглянулись. Суворин застыл возле чудо-мотоцикла, а остальные подошли к мотоциклисту и взирали на него, словно во сне.
— Значит, так, трак под негабарит, с разрешением на перевес. Нет, Садовое не пересекаем. И даже третье. За что там платить? Да, больше тридцати тонн. Нужна площадка. Кран по реке подойдет, волоком с ума сойдем. Да, пока! До связи. Масяня, привет. — Голос мотоциклиста стал вдруг совсем мягким и теплым, будто он разговаривал с ребенком. — Не-а, я в командировке. Далеко, очень далеко. Все, спи! Не волнуйся, мне тепло. Ага. И я тебя.
Парень спрыгнул на сырой песок. Волосы его были разделены на несколько прядей и слипались в островерхие иглы, и вся прическа напоминала ежа с редкими, широкими у основания иглами.
— Ты — Еж? — Ковалев сказал первое, что ему пришло в голову.
— А что, не похож? Хе-хе! — Еж улыбнулся, и только сейчас стало видно, что он очень похож на Линда — фигурой и выражением лица. Только горб уродовал стройное тело и вызывал чувство досады. И ходил Еж как-то нелепо, на полусогнутых ногах. Жалко мужика.
— Сколько лет тебе, Еж?
— Двадцать четыре с утра было.
— Как — с утра? А сейчас сколько?
— Ну, так говорится, с утра. Стеб такой.
— Чего?
— Стеб. Надо вам в коммуникаторы новую версию словаря залить. Хотя здесь вы ненадолго.
— Где тебя так? — бухнул подошедший Ваня.
— Что — где? — Еж смотрел на Ивана, пытаясь понять крепыша.
— Ну, это. — Суворин махнул большим пальцем себе за спину. — Спину где повредил?
— Ах, это? — Еж засмеялся, запрокинув голову, и шея его ушла в горб, как у черепахи в панцирь. Ковалеву стало неловко. Вечно Ванька сморозит что-нибудь, а потом думает! Да и не думает он вовсе!
— Вот, смотри. — Еж надел на голову шлем и щелкнул какой-то застежкой. Шлем переходил в горб без малейшего шва, как будто был отлит заодно с курткой. — Это специально так сделано, для аэродинамики.
— Что, спину сломал специально? — не унимался Иван.
— Да нет, это куртка
такая! — Еж снял шлем, расстегнул несколько кнопок и прожужжал молнией. Горб остался на куртке, а Еж оказался просто худощавым молодым человеком с прямой спиной.— И хожу я так не потому, что мне ноги поломали, тьфу-тьфу, — Еж уже все понял и веселился от души. — Это мотоботы такие, боты. Специально для мотоцикла. Ходить в них — хуже нет, тут уж деваться некуда.
— Ну, ты и летаешь, однако! — Суворин уже забыл про горб, и теперь от души восхищался мастерством Ежа. — Рисково тормозишь! Надо бы пораньше, а то бы и через руль полетел!
— Честно говоря, я начал оттормаживаться еще во-о-н там, перед складом, а то проехал бы. — Еж показал пальцем на ангар, стоявший примерно в полукилометре, и тут в его куртке зазвонило. Он вытащил оттуда коробочку с кнопками, чуть больше жетона — коммуникатора, вставил в ухо мигающую синим огоньком затычку и начал разговаривать, как будто сам с собой.
С серой реки на подтопленный танк наплывала желтая туша величиной с жилой дом. Туша отрастила из боков черные стальные ноги и опустила их в воду. Через некоторое время она перестала качаться на речной волне — ноги прочно уперлись в грунт. Несколько матросов спрыгнули на танк и начали цеплять металлические канаты, свисающие с гигантской стрелы.
Еж вразвалочку отправился к шоссе — убрать с дороги мотоцикл. Там уже маневрировала плоская платформа на огромном количестве широких колес. Платформу спустили к самой воде и выровняли. Через десять минут погрузка было окончена, и желтая громада с надписью «Спецтехника» и каким-то длинным номером на низком бортике удалялась, вспенивая воду.
— Садитесь в тягач, я поеду своим ходом. — Еж застегнул шлем и уселся на длинное, задранное сзади вверх мотоциклетное сиденье, но передумал. На своих негнущихся ботах он проделал путь до кабины тягача и вызвал водителя. Вместе с ним они достали канистру масла и аккуратно залили густым маслом броню — все закрытые люки и щитки — все, что можно было открыть. Потом на свет появилось ведерко с белой краской, и на борту «Великого Дракона» появились кривая надпись «ЭКСПОНАТ В РЕМОНТ». Поверх масла было ровным слоем рассыпано содержимое черного мешка с мусором.
Еж отступил к обочине. Теперь он был доволен. Мотоцикл поднялся на заднее колесо и со звуком, от которого невольно вздрогнули все в тягаче, ушел в точку, сливаясь с гаснущим заревом утренней Москвы.
Водитель бросил танкистам оранжевые жилеты и белые каски:
— Наденьте, парни.
Мощная платформа задрожала и тронулась, набирая ход. Проехали несколько поселков с островерхими крышами. Возле синей будки с лесенкой и стеклянными стенами стоял знакомый мотоцикл. Толстый офицер в синей форме, похожей на робу с горизонтальными полосами побелки на штанинах и рукавах, метнулся к патрульной машине. Взвыла сирена, полыхнула мигалка, и сопровождение пристроилось впереди платформы с танком. Еж прикинул время. По выходным пробки в сторону Москвы начинались примерно с семи утра. Выходит, платформа будет на месте в восемь, не раньше. Можно было вздремнуть — даже сквозь заторы он пробьется за четверть часа, не больше.
— Я на «Дукати», да, на «Гипермотарде»… Не-а. Тысяча сто «эс». Знаю, что нет. Мне прототип переправили. Себе потом возьму, пусть доведут до ума. — Еж бормотал, не повышая голоса, в мобильный телефон, а потом слушал бурное кваканье, слегка отстраняя аппарат от уха и улыбаясь. — Наваливает от души. Да. Ладно, позвоню.
Еж подошел к экипажу тридцатьчетверки. Те сидели под бетонным забором на невысокой садовой скамейке и слушали гул шоссе, по которому текли рекой незнакомые автомобили. Суворин уже облазил тягач, подробно расспросил водителя и теперь сладко жмурился, качая головой. Чаликов тревожно поглядывал в сторону таблички «Москва — центр».