Т-а и-та

— Вы мне очень нравитесь, — смущенно пролепетала Ника, — и я уверена, что сильно и крепко могу привязаться к вам. Вы такой честный, благородный, нравственно красивый… Зоя Львовна рассказывала мне столько хорошего о вас… Каждая девушка только гордилась бы стать вашей женой. Но… Но я еще так мало знаю жизнь… Я такая глупая… Ведь у меня одни шалости в голове, детские проказы… Какая же из меня выйдет жена?!

— Я не тороплю вас, Ника, но когда-нибудь потом… Вы позовете меня?

— О, да, да! Ведь вы же лучший из людей, которых я встречала! — вырвалось из груди Ники так искренно и непроизвольно, что Дмитрий Львович не мог не наклониться и не поцеловать маленькую ручку, протянувшуюся к его сильной энергичной руке.

— Ну, а теперь я бегу успокоить Ефима. Вечером в дортуаре сообщу нашим о том, что до поры до времени вы берете Таиточку к себе, — произнесла веселым шепотом Ника.

— Жалею, что не могу сделать этого на более продолжительное время и тем заручиться вашим расположением, — заметил молодой доктор.

— О, оно и так есть! — и с лукавым смехом девушка подбежала к столу, схватила из вазы с фруктами большую сочную грушу и, шепнув по дороге Зое Львовне, что она отнесет грушу Таите, незаметно проскользнула в коридор.

Глава XVII

Как пустынен и скучен кажется этот бесконечными коридор после веселого оживления, господствовавшего в квартире начальницы! Как мертво молчит после дивного, чарующего пения Неточки эта гробовая тишина!

На лестнице, к которой медленно подходит Ника, царит полутьма. Вот и площадка, на которой ее поджидала на Рождество Сказка и где она испугалась чуть ли не до обморока тогда. Бедная Заря! Какой пустенькой и ничтожной кажется она теперь Нике. Эго глупое, смешное взаимное «обожание» так надоедает в конце концов. А дружба их не клеится как-то, очевидно, трудно дружить с девочкой другого класса. Но все равно. Теперь скоро выпуск. Недолго уже осталось. Сразу после Пасхи начнутся экзамены, а потом тридцать пять юных девушек, как птицы, вылетят на свободу. И она, Ника, в числе этих счастливиц. И улетит она на свою милую маньчжурскую границу, в страну сопок и гаоляна, в страну загадочного востока, где Нику ждет не дождется родная семья. Улетит туда Ника, а доктор Дмитрий Львович останется здесь. Они будут переписываться, общаться на расстоянии многих тысяч верст друг с другом… А потом?.. Сердце замирает в груди Ники, лицо ее вспыхивает румянцем. А потом он приедет. Они обвенчаются, и она, Ника, будет счастлива, как могут быть счастливы люди только в сказках…

Ника так погружена в свои мысли, что не замечает, как какая-то темная тень скользит все время за ней, придерживаясь неосвещенных углов коридора. Быстро приближается девушка к знакомой двери и стучит в нее условными звуками три раза подряд.

— Отворите, Ефим, это я! — звонким шепотом шепчет у порога сторожки Ника.

Темная маленькая фигура замерла на минуту, спрятавшись за широкую колонну лестницы.

Веселой птичкой впорхнула в сторожку Ника.

— Тайна! Тайночка! Таиточка! Смотри-ка, что я тебе принесла, — и девушка с лукавым смехом прячет за спиной грушу.

— Бабуська Ника плисля! — радостно вскрикивает Глаша и, забыв мгновенно о пестрых кубиках, из которых только что приготовилась выстроить какое-то удивительное здание, спешит с широко расставленными для объятий ручонками навстречу своей любимице.

Но прежде, нежели заняться девочкой, Ника передает Ефиму, отложившему в минуту ее появления в сторону газету, о новости, которая, она знает твердо, успокоит старика.

— Завтра же, завтра, Ефим, кончатся наши муки, и наша маленькая Глаша будет, как у Христа за пазухой, в квартире брата Зои Львовны, пока не пристроит ее в приют наш барон.

К полному изумлению Ники, Ефим далеко не радуется ее сообщению. Веки его предательски краснеют, и он что-то подозрительно долго сморкается в клетчатый платок.

— Ах ты, Господи Боже мой, как же так неожиданно, сразу? Предупредили бы заранее, барышня. Привык ведь я, ровно к родной внучке, к проказнице этой, — уныло говорит старик.

— Да кто вам мешает навещать ее? Хоть каждую неделю ходите к Глаше, — успокаивает его Ника.

— Каждую неделю — не каждый день, — волнуется Ефим.

Бедный старик! Он, действительно, привык, как к родной внучке, к этой белобрысой девочке, то проказливой и шаловливой, то бесконечно ласковой, способной целыми часами просиживать с куклой подле него, пока он, Ефим, решает «политические дела» за своей газетой. И с этой самой черноглазенькой Глашуткой ему приходится расставаться теперь!

— Вот тебе, на, получай! — и одной рукой Ника подхватывает на руки Глашу, другой протягивает девочке грушу.

— Глуса! Глуса! — радуется малютка и острыми, как у белки, зубенками, откусывает кусок сочного и вкусного плода.

— А ты французские фразы выучила, Тайночка?

Глаша смотрит на свою юную «бабушку» и смущенно моргает.

— Ну, так давай вместе учить.

И, пристроив девочку у себя на коленях, Ника начинает ее поучать французскому языку оригинальнейшим на свете способом.

— Ну, запоминай хорошенько Je vous prie — ты мне не ври. Je vous aime — я тебя съем…Mercie beaucoup — у меня колет в боку… Видишь, как легко запомнить. Повтори.

— Я тебя съем, — повторяет Глаша и заливчато смеется. Смеется за ней и Ника.

Вдруг бледное, перепуганное, искаженное ужасом лицо Ефима появляется перед ними — перед необыкновенными учительницей и ученицей.

— Барышня, миленькая, стучат…

«Стучат» — вот оно страшное слово! Это «стучат» полно рокового значения. Если стучат, значит, выследили, значит, узнали, в чем дело, значит, пропало все. И как бы в подтверждение этих мыслей, вихрем пронесшихся в кудрявой каштановой головке, у порога сторожки, по ту сторону двери, слышится знакомый, хорошо знакомый Нике голос:

— Отворите сейчас же, или я позову швейцара и прикажу выломать дверь.

— Скифка! Все погибло!.. — прошептали побледневшие губы Ники.

Она беспомощно обвела глазами комнату. Вот постель… Не годится… Шкаф, в нем полки, — тоже, значит, не годится совсем, А сундук? Это хорошо…

— Тайночка, милая, — бросается к перепуганной девочке Ника, — не плачь, и не кричи. Сиди и молчи, что бы ни случилось, а то будет очень худо твоей бабушке Нике, если сердитая чужая тетя узнает, что ты здесь.