Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
Он решил бодрствовать как можно дольше, чтобы понять, как в его клетке сменяют еду и питье. Он прикладывал колоссальные усилия, чтобы не заснуть, принимал самые крутые меры: кусал до крови губы и язык, безжалостно щипал мочки ушей. Решал запутанные логические задачи.
Наконец, он отключился; проснувшись, убедился в том, что запасы еды и питья пополнены.
Периоды бодрствования сменялись сном, приходили голод и жажда, он утолял их, снова засыпал. После шестого или седьмого сна Билл решил, что ему нужно что-то вроде календаря, чтобы не свихнуться. Иного способа измерять время, кроме как
Когда вторая семидневная полоска появилась у безымянного пальца его левой руки, произошло событие, нарушившее монотонное чередование дней. Проснувшись, он вдруг осознал, что теперь он не один!
Рядом с ним спал человек. Убедившись, что действительно не грезит — потому что во сне он часто кого-нибудь видел, — Билл протянул руку и потряс соседа за плечо.
— Док! — завопил он. — Док! Проснитесь!
Грейвс открыл глаза, поморгал, уселся и протянул руку.
— Привет, Билл. Я чертовски рад тебя видеть.
— Док! — он хлопнул старика по спине. — Док! Вот это да! А представьте себе, как я-то рад увидеть вас!
— Представляю.
— Послушайте, док, — где вы были? Как вы здесь очутились? Огненные шары вас тоже утащили?
— Не все сразу, сынок. Давай позавтракаем.
На «полу» у их ног лежала двойная порция провизии. Грейвс взял шарик, привычно проколол его и выпил, не уронив ни капли. Эйзенберг понимающе посмотрел на него.
— Вы здесь уже не первый день.
— Это верно.
— Шары похитили вас в тот же момент, когда и меня?
— Нет, — он потянулся за пищей. — Я поднялся на Столб Канака.
— Что?!
— Именно. Дело в том, что я искал тебя.
— Да что вы говорите!
— Вот так. Похоже, моя дикая гипотеза верна: Столбы и шаровые молнии — это следствия одной и той же причины, той, что я называл Икс!
Казалось, можно было услышать, как в голове Эйзенберга прокручиваются шестеренки.
— Но послушайте, док… это ведь значит, что вся ваша гипотеза верна? Кто-то все это проделал. Кто-то, кто держит нас здесь взаперти.
— Именно так, — Грейвс медленно, устало жевал; он постарел и похудел с тех пор, как Билл расстался с ним. — Это говорит о разумной силе, контролирующей ситуацию. Другого объяснения нет.
— Но кто же? Может так быть, что в какой-то стране изобрели совершенно новое оружие?
— М- Да! Ты полагаешь, что, скажем, русские будут нас поить водой вот таким образом? — он подбросил в руке загадочный водяной шарик.
— Тогда кто же?
— Не знаю. Для удобства можешь назвать их марсианами, если хочешь.
— Почему марсиане?
— Да нипочему. Я же говорю,
для удобства.— Почему же это удобно?
— Потому что это удержит тебя от придания им человеческих черт — а они, очевидно, не люди. И не животные, потому что они умнее нас. В общем, марсиане.
— Но… но… Погодите. Почему вы считаете, что ваши Иксы — не люди? Почему это не могут быть люди, у которых гораздо больше извилин в черепке, чем у нас? Гораздо дальше продвинувшиеся в науке?
— Законный вопрос, — ответил Грейвс, выковыривая остатки пищи из зубов, — и на него ты получишь законный ответ. Потому что в нынешнем мире мы очень неплохо знаем, где находятся лучшие головы и что они делают. Такие вещи, как эта, невозможно спрятать, а разрабатывать их пришлось бы очень долго. Икс демонстрирует нам по крайней мере полдюжины вещей, которые выше нашего понимания и которые потребовали бы многих лет работы сотен квалифицированных исследователей. Следовательно, это нечеловеческая наука. Конечно, — продолжил он — если ты станешь говорить мне об ученом безумце в секретной лаборатории, я не смогу с тобой спорить. Но я не поклонник всех этих комиксов в воскресных газетах.
Билл Эйзенберг некоторое время сидел молча, пытаясь переварить сказанное Грейвсом и соотнести это с собственным опытом.
— Вы правы, док, — признал он наконец. — Дьявольщина — вы всегда побеждаете меня в споре. Это точно марсиане. Не в том смысле, что жители Марса, — я имею в виду, что это разумная жизнь с другой планеты.
— Может быть.
— Да вы же сами только что это утверждали!
— Нет, я только сказал, что это удобное предположение.
— Но, действуя методом исключения, мы приходим именно к этому.
— Метод исключения может выкидывать всяческие фортели.
— Ну а что же еще это может быть?
— М-м… Я пока что не готов высказать то, что крутится у меня в голове. Но есть еще более веские аргументы, чем те, о которых мы говорили, в пользу того, что этот разум — нечеловеческий. Аргументы психологические.
— И какие же?
— Икс обращается с пленниками не так, как это принято у людей. Подумай об этом.
Им было что обсудить, и не только Икс был темой их бесед, хотя к нему они возвращались постоянно. Грейвс вкратце рассказал Биллу о том, как он решил отправиться на Столб, этот рассказ очень тронул Билла, и скорее тем, что было опущено, чем тем, что было рассказано. Он вдруг почувствовал себя очень неловко, глядя на своего старшего друга.
— Док, вы неважно выглядите.
— Да ничего.
— Это путешествие на Столбы вам было ни к чему. Оно вас сильно подкосило.
Грейвс пожал плечами.
— У меня все в порядке, — но это было вовсе не так, Билл это прекрасно видел. Старик сильно сдал.
Они спали, ели, разговаривали, а затем снова спали. Все то же самое, к чему Эйзенберг привык в одиночке, только теперь их было двое. Вот только Грейвсу не становилось лучше.
— Док, надо бы нам что-то с этим делать.
— С чем?
— Со всем этим. То, что случилось с нами, угрожает страшной опасностью всему человечеству. Мы даже не представляем, что могло уже произойти там, внизу…