Т. 13 Число зверя

— Звучит красиво, — согласилась я, — но я не знаю что такое «белый бунт».

— Лапочка, — сказал мой муж, — это значит уничтожать его смирением. Он говорит «прыг», мы прыгаем Полнейшая и буквальная исполнительность.

— Так, по-вашему, это ему не понравится? Он в восторге будет!

— Ты думаешь? А тебе приятно было бы командовать отрядом зомби, которые никогда не проявляют инициативы и исполняют приказы буквально, без капли здравого смысла?

Пятнадцать минут спустя Берти зачитал вслух:

— «Джейкоб», и тут тоже «Джейкоб», и здесь то же самое, так что дело, видимо, решено. Но вот еще одна бумажка, свернутая: «Ну и хитрецы вы трое. Думаете, я не догадался, почему послали прочь с ружьем? Ладно: голосую за себя!» Подписано «Джейк». Госпожа председатель, этот бюллетень действителен?

— Вполне. Джейкоб, моим последним приказом будет команда на взлет после того, как мы высадим Берти.

— Джейк, — сказал Берти, — по-моему, в подобных случаях полагаются поздравления.

— Отставить! Вниманию всех: приготовиться к выходу в космос.

— Просто замечательно, — сказал Берти.

Мы начали с крайнего восточного склада и двигались в западном направлении. Сначала папа появлялся над целью на высоте четырех километров и пикировал. Пока что без применения оружия: надо было разобраться, высмотреть, где хранится древесный спирт, где и как размещаются орнитоптеры… Ая в это время издавала вой с интенсивностью от шести до восьми. Ну и жуть! Я не доводила дело до десяти, потому что вой предназначался не для истребления, а только для того, чтобы все, кто там есть, разбежались врассыпную.

Идея принадлежала Зебадии:

— Капитан, я не желаю русским зла. Я только хочу сжечь их горючее и их махалки, чтобы они не смогли напасть на наших друзей — я не вас имею в виду, Берти, то есть не начальство. Я имею в виду ту ссыльную горничную, которая нам сегодня подавала кофе, и Брайена Бина, и мистера Уитстона, который был знаменитым хирургом, пока какой-то дурак-судья не вынес ему приговор, а теперь он вовсю старается ради зеленых тварей, и шеф-повара в офицерском клубе, и тех пятерых, что водят драндулет, и еще многих людей, которые улыбались нам, а ведь могли бы и исподлобья глядеть. Я не хочу, чтобы их убили или обратили в рабство: пусть у них будет шанс. Губернатор, Англия клеймит Широкой Стрелой свои лучшие людские ресурсы — вы, англичане, еще пожалеете об этом.

— Не исключено, что вы правы, Зеб.

— Русских я тоже не хочу убивать. Очень может быть, что они по большей части вполне приличная публика. Так что по каждой цели мы пройдемся два раза: с первого захода разгоняем их во все стороны, со второго — уничтожаем склад. Капитан, если это вас не устраивает, найдите другого стрелка.

— Астронавигатор, — сказала тетя Хильда.

— Слушаю, капитан.

— Наносите удары так, как говорит первый пилот. Возьмите управление на себя. Атакуйте.

Над первой целью, нанеся удар, мы ненадолго задержались. После первого захода они, как и предполагалось, пустились врассыпную — наше звуковое воздействие пробрало их до косточек. Это сильное средство, настолько сильное, что я запрограммировала Аю на выключение звука при кодовом слове «прыг» — и на втором заходе звуком уже не пользовалась.

Зебадия наносил удары по заранее определенным координатам с таким расчетом, чтобы уничтожить как можно больше орнитоптеров и поджечь заготовленное для них горючее.

Первый удар выглядел с высоты в четыре километра вполне удавшимся. Склады горели, орнитоптеры дымились, один орнитоптер — между прочим, как раз тот, в который Зебадия не попал, — пылал вовсю. Должно быть, его задели брызги горящего метанола.

Если и с другими целями дело обстояло так же, то через тридцать четыре минуты русские потеряли все свое горючее и примерно 70 % своих махалок, развернутых для боевых действий. Когда с последней базой было покончено, я подняла машину высоко-высоко над планетой.

— Следующая остановка — Виндзор-Сити.

— Астронавигатор, беру управление на себя. Берти, не забудьте передать Бетти колечко.

— Утром обязательно передам.

— Отлично, — сказала капитан Хильда. — Берти, отстегните ремень, обойдите Джейкоба, встаньте у дверцы — прислонитесь к дверце, прислонитесь. Джейкоб, подтолкни его, когда надо будет. Берти, когда дверца откроется, прыгайте и бегите куда глаза глядят.

Все заняли предназначенные им места.

— АЯ, ПЛАЦ. Ая, открой правую дверь… Ая, закрой двери. АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ! Ну что, Джейкоб, я уже не капитан?

— Дорогая моя, ты уже не капитан, я беру ответственность на себя. Десять минимумов по оси h— выполнено. Можно расстегнуть ремни.

Я тут же их расстегнула — исключительно неуклюже: заехав папе ногой по физиономии.

— Дити! Будь любезна, поосторожнее.

— Прошу прощения, капитан. Я успела отвыкнуть от невесомости.

— Ты каждый день бываешь в невесомости!

— Да, капитан. Я каждый день бываю в невесомости, будучи пристегнута.

— От-ста-вить! Хильда, не заслоняй мне пульт управления. Ухватись за что-нибудь. Только не за меня, пожалуйста! Зеб! Уцепись за что-нибудь и поймай Хильду!

— Вас понял, капитан! Будет сделано. — Одной рукой мой муж сграбастал тетю Хильду, другой — ремень. При этом наш капитан оказался плотно прижатым к дверце в переборке.

— Ну как, сэр?

— Убери подальше свою задницу, ей тут не место!

— Прошу прощения, сэр, — вежливо откликнулся Зебадия, развернувшись и всадив локоть прямехонько папе в ребра. Я присоединилась с другой стороны, и в мгновение ока папа снова оказался в нашей власти — невесомость, в сущности, не что иное, как большой балетный репетиционный зал.

— И что мы теперь будем делать, сэр? — весело поинтересовался Зебадия.

Папа не ответил. По движению его губ я поняла, что он считает про себя — в обратном порядке, по-немецки. Это третья стадия.